Основной компонент

– Я об этом и говорю! – взвизгнул Гитлер, вскочил с кресла и заметался по гостиной. – Вы, барон, обещали нам целую армию непобедимых солдат! Где она, черт возьми?! Почему вы все время подсовываете мне каких-то полудохлых тварей?! – Он прекратил мерить комнату шагами, подошел к генералу с треугольными усами и положил руку на его плечо. – Почему танки Гудериана должны охотиться за вашими созданиями по всему Берлину?

«Так вот откуда те развалины», – догадался я.

– Это было всего один раз, мой фюрер, – прогудел Гудериан, глядя на вождя нации через плечо.

– И что? Разве этого мало? Ваши танкисты должны громить дома в России, а не расстреливать их здесь у всех на виду. И это нам повезло, что его монстр, – Гитлер оставил погон Гудериана в покое и показал на меня пальцем, – не успел никого сожрать.

Я почувствовал, как по спине покатились капли холодного пота. Похоже, у Валленштайна дела шли из рук вон плохо. Как бы мне и в самом деле не пришлось отведать гостеприимства папаши Мюллера.

Гитлер заложил руки за спину и опять зашагал по комнате, поскрипывая сапогами.

– Ни на кого нельзя положиться, ни на кого. Кригер неделю назад обещал решить вопрос с устойчивостью мутаций. И что? Где результат? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Прошу слова, – как школьник поднял руку генерал с пухлым лицом и зализанными назад волосами.

Фюрер кивнул. Генерал повернулся ко мне:

– Герр барон, месяц назад в Рейхстаге вы мне шепнули по секрету, что хотите разработать вакцину и газ для превращения людей в вервольфов непосредственно на поле боя. Вы тогда сказали, что Кригеру с его фабрикой оборотней до ваших проектов, как до Луны. У вас получилось?

Все посмотрели на меня. Даже Гитлер перестал мерить шагами комнату и, подобно футболисту, сложил руки на интересном месте.

Я растерялся. Что я знал о работах Валленштайна? Ничего, кроме тех записей, что успел прочитать. Неожиданно в памяти всплыли бумаги из лаборатории. Там что-то было об этом. Газ… вакцина… воздействие препарата на мышечные ткани… Вспоминай, Саня, вспоминай!

– Барон! – прикрикнул фюрер. – Что вы молчите? Вам нечего сказать?

Во рту пересохло. Я несколько раз сглотнул, но в горле осталось сухо, как в пустыне.

– Есть, – выдавил я из себя и удивился, не узнав свой голос.

– Ну так поделитесь с нами, – подбодрил меня молчавший до этого вояка с моноклем в глазу.

– Сейчас проходит последняя стадия испытаний, – пробормотал я. – Осталось стабилизировать измененную клеточную структуру объектов. Мутагенезный потенциал материала.

Гитлер сморщился, как от зубной боли.

– Я достаточно наслушался вашей ученой болтовни, Валленштайн! Можете сказать нормально, без этой ерунды: вы близки к прорыву или нет?

«А хрен бы с ним. Или пан, или пропал!»

– Да, мой фюрер. До завершения разработок осталось совсем немного.

– Хватит! – Сгорбившись и слегка подволакивая левую ногу, Гитлер вернулся к столу. Сел в кресло. – Я сыт вашими обещаниями по горло, – устало сказал он. – Будете работать в одной команде с Кригером. Он, в отличие от вас, уже пачками штампует вервольфов у себя в горах. У него там не все гладко с этой вашей стабильностью, ну так и помогите ему разобраться с этим.

Гитлер навалился на спинку кресла, прикрыл глаза рукой и замолчал. Молчал и весь «генштаб». Даже перестал гудеть скрытый под потолочными панелями вентилятор. Фюрер просидел так с минуту, потом сцепил на животе пальцы в замок и посмотрел на меня.

– Вам нужны люди для экспериментов?

Я пожал плечами, а затем кивнул, думая, что речь идет о персонале.

– Хорошо, я дам распоряжение Айхе. Он подготовит вам пятьсот человек для начала. Еще что-то надо? Какие-то особые реагенты, оборудование? Нет? Вот и отлично. Шпеер будет вашим куратором. Все вопросы решать через него. В конце декабря вервольфы должны воевать под Сталинградом. Не уложитесь в срок – отправитесь вместе с Кригером в Дахау, даю слово. Совет окончен, господа, все свободны…

Шпеер ждал меня в коридоре. По его лицу я сразу догадался, что разговор с Гитлером у него состоялся задолго до этой встречи. Потому он и вытащил меня в кафе, специально надеялся выбить из колеи, сволочь. Наверное, метит на мое место, гад!

Я осознал последнюю мысль и удивился, как быстро прошел процесс вживания в шкуру Валленштайна. Меня напугала скорость, с какой я адаптировался к новой реальности. Если и дальше так пойдет, я накрепко ассимилируюсь с немцем и навсегда останусь в его теле. Ну уж нет, такой расклад меня не устраивает. Надо спутать карты барону и бежать отсюда, как черт от ладана. Только вот знать бы еще, как вернуться в родное время.

Шпеер приветливо помахал рукой, словно мы не виделись много лет, отделился от стены и пошел ко мне ленивой походкой сытого хищника.

– Ну как все прошло, Отто? Фюрер тебе понятно объяснил? – спросил он с ядовитой ухмылкой на губах.

Я кивнул, лихорадочно соображая, как выпутаться из сложной ситуации. До меня наконец-то дошло, о каких людях говорил Гитлер. Пять сотен обещанных душ предназначались для опытов, и, если я не придумаю, как остановить этот кошмар, их мученическая смерть повиснет на мне тяжким грузом. Первый раз в жизни решил заняться мародерством могил – и то не по доброй воле – и на тебе подарочек. Правильно! Поделом тебе, Грач, нечего мерзкими делами заниматься! Так тебе и надо!

Процесс рефлексии прервал Шпеер:

– Чего застыл, Отто? Пора возвращаться в Берлин. Время работает против тебя.

Он оскалил зубы в подобии дружеской улыбки, похлопал меня по плечу и посторонился, показывая на выход из коридора-галереи.

Глава 4

В Берлин возвращались по земле. Наверное, цеппелин отправился выполнять особое задание фюрера, и теперь отряд бравых эсэсовцев где-нибудь во французских Альпах тайком грузил в гондолу дирижабля ящики с древними сокровищами из разграбленного монастыря. Или же в обстановке строжайшей секретности группа спецов в черных кожаных плащах, идеально начищенных сапогах и фуражках с орлами перебрасывала в укромное место деньги нацистской верхушки. Может быть, все так и было, но, скорее всего, заполненная водородом «колбаса» сейчас болталась где-нибудь на привязи у причальной мачты, а экипаж в припортовом кабаке запивал пивом кислую капусту с копчеными сосисками.

В машине было тепло. Рокот мотора и тихое сопение оберфюрера, тот отрубился сразу, как сел рядом со мной на заднее сиденье, одинаково клонили ко сну. Я ущипнул себя за руку, помассировал закрытые веки кончиками пальцев и принялся глазеть на пролетающие за окном пейзажи.

А там было на что посмотреть. Залитые лунным серебром темно-синие, серые и черные полосы лесов чередовались с белыми прослойками снега на склонах высоких гор, напоминая шкуру диковинного зверя. Звезды таинственно подмигивали и вместе с огромным диском луны время от времени стыдливо прятались за пелериной полупрозрачных облаков. Часто к дороге близко подходили высокие ели. Покрытые снегом, они казались невестами в свадебных платьях: такие же красивые и скромные, словно стесняющиеся своей красоты. Иногда на светлом фоне Млечного Пути отчетливо проглядывали черные щетки далеких сосен, они смахивали с неба звездную пыль, и та сыпалась на спящую землю легким снегопадом.

Подобные этим идиллические картинки очень способствовали мыслительному процессу. Я усиленно скрипел извилинами, размышляя, как выпутаться из сложившейся ситуации. А она, прямо скажем, радовала отнюдь не радужными перспективами. При почти полном отсутствии информации и необходимых знаний у меня практически не было шансов выполнить задание Гитлера в срок. А добыть эти знания, будь они неладны, негде. Если я раньше хоть что-то мог почерпнуть из памяти барона, то теперь она, похоже, угасла насовсем. Хорошо хоть, успел вспомнить, как Шпеера зовут, а то кончилась бы моя эпопея, так и не начавшись.

Как вариант, можно, конечно, прочитать все тетради барона, но, думаю, они не сильно помогут. Я все-таки лингвист-филолог, а не биоинженер. Общие фразы пойму, а вот с конкретикой туговато будет. Ну а даже если предположить, что все само собой образуется и я выполню поставленную задачу, как быть с пятью сотнями невинно загубленных душ? Ведь мне из пленных придется клепать оборотней на потеху Гитлеру.

А может, бросить все к чертовой матери и скрыться где-нибудь в горах, а? Не навсегда ведь я здесь застрял. Пересижу в какой-нибудь пещерке до нового перемещения, теперь уже в свое время, и все будет тип-топ. Я так обрадовался этой мысли, что всерьез начал подумывать, как бы улизнуть по приезде в Берлин из города. Правда, вскоре меня посетила другая мысль, от которой все мои мечты рассыпались в прах. Без браслета нечего и думать о возвращении домой. Судя по всему, он тот самый ключ к таинственной двери между мирами, и только с его помощью я вернусь в свое время.

Что ж, если без браслета мне ничего не светит, значит, надо его найти. По-любому придется перелистать все записи барона, может, в них отыщется упоминание о нужной мне вещи. А если в записях ничего связанного с браслетом не найдется, загляну в лабораторию, наведаюсь на фабрику Кригера и вообще посещу все места, где бывал по роду деятельности Валленштайн. Где-нибудь удача все равно мне улыбнется. Недаром ведь говорят: кто ищет, тот всегда найдет.

На этой мысли я перестал терзать измученный размышлениями мозг, сомкнул и без того слипающиеся глаза и со спокойной совестью провалился в сон.

Мне приснился удав Каа из мультика «Маугли». Он смотрел немигающим взглядом, обхватив мою руку хвостом, и громко шипел, высовывая из пасти раздвоенный язык:

– Гос-с-сподин ш-штандартенфюрер, прос-с-снитес-с-сь…

Я вздрогнул, открыл глаза. «Мерседес» тихо пофыркивал мотором. Сквозь слегка заиндевелое окно просачивалось мутное молоко лунного света. В открытую дверь задувал холодный ветерок. В полутьме салона водитель не заметил, что я уже проснулся, и снова тряхнул меня за руку.

– Господин штандартенфюрер, приехали.

Я грубо оттолкнул шофера и вылез из машины. В небе висели серебристые хлопья облаков. Бледное яблоко луны не впечатляло размерами. По сравнению с двойником в горах, спутник Земли из Берлина выглядел как-то по-затрапезному, что ли. Зато звезды сверкали таким же бриллиантовым блеском, как и там. Трамвайные рельсы блестели, как смоченная утренней росой паутина. Длинные тени от фонарных столбов косыми штрихами лежали на припорошенном снегом асфальте и казались зависшими над водой веслами.

По непонятной причине водитель остановился не на той стороне Александерплац. Я мог бы заставить его подвезти меня к особняку, но, поскольку уже выбрался из машины, решил пройтись пешком. Очень скоро я понял, что совершил ошибку. После теплого салона мороз казался особенно лютым и пробирал до костей. Наплевав на все правила и нормы, я поднял воротник шинели, сунул руки в карманы и торопливо поковылял к дому.

Как только за спиной раздался звук отъезжающего автомобиля, я прибавил ходу, а когда «мерседес», фырча двигателем, скрылся за поворотом, чуть ли не побежал к крыльцу.