Наедине с нежностью. Часть первая. Оля

Людмила Алексеевна полулежала на диване, Оля сидела с ней, Антоша расположился в кресле у окна, я сел в кресло поближе к дивану и сразу достал деньги.

– Вот, здесь немного больше, на всякий случай, и с отдачей не торопитесь: я смогу подождать, сколько надо.

Оля подошла ко мне, взяла деньги и, наклонившись, поцеловала в щёку. От неё пахло детством и красивой женщиной.

Повисла напряжённая пауза.

– Вы извините за мою позу, – начала, было, Олина мама, но я прервал её, может быть не совсем учтиво:

– Не нужно извиняться, я всё знаю, всё нормально.

И вдруг у меня помимо воли вырвалось:

– Мне нравиться у вас, уютно.

Похоже, этот дом завораживал не менее моей квартиры, но не тревожным ожиданием счастья и любви, а покоем и умиротворением. Только сейчас я понял, насколько устал от одиночества души и постоянной погони за не сбывающимися капризами жизни.

Олины глаза сияли: она была похожа на именинницу.

Нужно было уходить, пока не поздно, пока это место было желанным, но чужим. Пора возвращаться в свою, враз осиротевшую квартиру.

Оля вышла в коридор проводить меня. Пока я одевался, она с умиротворённой улыбкой матери и жены смотрела на меня, потом подошла ближе, опять поцеловала, на прощание, в краешек губ.

Моя квартира встретила меня, с каким-то отчуждением и ревностью. Может и глупо так думать, но я чувствовал, где-то в глубине подсознания, свою вину перед ней.

Через два дня, в пятницу вечером, позвонила Оля и сказала, что Людмилу Алексеевну увезли на операцию. И ещё сказала, что у них с Антошкой всё хорошо, и врачи обещали через неделю маму выписать домой и что она, то есть Оля, скучает без мамы и можно ли ей прийти ко мне в гости с Антошкой завтра, часам к трём.

Моё сердце как добрый скакун с места рвануло в галоп, так что в ушах зазвенело. Я, не слыша своего голоса, почти закричал:

– Конечно, конечно можно, приходите!

На том конце провода Оля оторопело замолчала. Наверно слишком громко это было сказано: трудно понять рад или нет.

Я немного успокоился, добавил в голос бархатных нот и заверил, что буду ждать в нетерпении.

Думаю, никогда мой стол не видел такого обилия продуктов, как в этот раз. Тут было всё, что могло заинтересовать большую девочку и маленького мальчика, тем более, не избалованных жизнью. В магазине решили, что я жду гостей, человек десять на целую неделю, и сочувственно помогали мне выбирать продукты.

С двенадцати часов я начал ждать звонка в дверь, но приходили всё какие-то не те, с какими-то пустыми советами и пожеланиями. То управдом по поводу моего предложения установить домофон, то приятель, пожелавший сходить в баню.

Ну, какая может быть баня и домофон сегодня, коли, я весь в предвкушении праздника?! Я не мог дождаться, когда, наконец- то позвонят в дверь именно те, кто нужно. Господи, до чего же медленно идёт время! При этой мысли я взглянул на часы и ужаснулся – время пять. Я на ногах с восьми часов утра и только теперь понял, насколько устал. Подошёл к дивану и медленно опустился на него. Почему-то в душе стало появляться болезненное ощущение, что никто не придёт. На сердце было пусто и гадко. Вот так всегда, стоит только настроиться на что-то, как где-то в небесной канцелярии грубо так дадут по рукам:

– Не замай!

Не знаю, сколько времени прошло, и когда опять зазвенел звонок, я устало поплёлся к двери и нехотя распахнул её.

У меня наверно был такой недовольный вид, что у позвонившей Оли, вдруг стало меняться счастливо-тревожное выражение лица на испуганное.

– Оленька, Антоша, что же вы, так долго?

В моём голосе было столько нетерпения, что гости поняли своевременность прихода.

Мне снова захотелось жить и творить чудеса.

– Мы к маме ходили в больницу.

Ну, конечно же, как ты не подумал, ведь мама то в клинике ещё, эгоист, только о себе думаешь!

Оля с Антоном вошли в коридор и изумлённо остановились, глядя на стол, полный деликатесов, стоявший в зале, и видимый от входной двери. Вот ради таких моментов и стоит жить на свете! Я себя чувствовал крезом.

– Всё, всё, раздеваемся, вот вам тапочки и мигом в ванную мыть руки. Есть хотите?

– Не очень – отозвалась Оля. – Мы ели в час.

– В час? С ума сошли! Давайте за стол.

Я вынес с кухни супницу с борщом, прекрасным украинским борщом, сваренным по оригинальному рецепту. С удовлетворением отметил, что он не остыл, не кипяток конечно, но я знал, что дети слишком горячие блюда не едят (по крайней мере, моя дочь не ела).

Нарезал чёрного хлеба, ведь только с чёрным хлебом можно оценить вкус этого замечательного борща.

Мои гости переглянулись и как-то нерешительно потянулись к хлебу.

Не едят такой хлеб, ну это пока! Какое-то время за столом стояла тишина, полная сосредоточенного поглощения, я бы сказал, дегустации.

Потом были фисташки, вяленые оливки (натуральные, очень вкусные, привезённые приятелем, в качестве презента, из Турции), сырокопчёная колбаса, рыбки, сырочки в шоколаде, чай, пирожные.

Если во время еды мы с Олей немного обо всём переговаривались, то Антоша ел, молча, оглядывая комнату. Изредка вскидывал глаза на меня, чаще на Олю. Было видно, что он очень стесняется, и я внезапно понял ещё одну причину их опоздания: Оля долго уговаривала брата пойти в гости.

Она сидела за столом, порозовевшая от тепла и еды, и какая-то умиротворённая, будто для себя уже нечто решившая раз и навсегда. У меня пробежал холодок между лопаток. Я к этому ещё не был готов.

Наконец все насытились. Я увёл Антошу в зал, усадил в кресло перед телевизором, включил какой-то канал с мультиками и вернулся на кухню, убирать со стола. Оля помогала мне. Никогда в жизни я с таким удовольствием не занимался мытьём посуды. Наши руки соприкасались, я вдыхал аромат её волос, её кожи.

У меня кружилась голова от её присутствия и полной беззащитности, долгожданной и всё-таки внезапной гостьи.

Потом вынесли стол из зала на кухню. Оля протёрла пол в том месте, где стоял стол, и мы уселись на диване вдвоём.

Я смотрел на экран телевизора, не видя ни чего, лишь чувствуя рядом с собой это прелестное создание. Держа её ладони в своих руках и гладя нежную кожу изящных пальчиков, с аккуратно подстриженными небольшими ноготками, вдыхал её аромат. Я сейчас ни о чём не мог думать, кроме того, что видел рядом с собой. Осторожно и бережно приобнял Олю за плечи, она доверчиво прижалась ко мне. Чего-чего, а адреналина моему сердечку хватало с избытком. Оно у меня ухало так, что невольно подумалось – как бы не выпрыгнуло…

Я посмотрел на Антошу, и мне показалось неестественной его долгая неподвижность. Легонько освободившись от Оли, встал и подошёл к креслу. Ну, так и есть, Антоша спал, наклонившись слегка на подлокотник кресла. Один готов.

Знаком я показал Оле пересесть на второе кресло и стал готовить на раздвинутом диване постель для двоих. Расстелил простыню, достал одеяло, две подушки. Потом осторожно перенёс Антошу на диван, мы с Олей раздели его и укрыли одеялом. Потом я принёс чистое полотенце девочке.

– Иди, умойся на ночь и ложись.

Оля направилась в ванную, а я пошёл в спальню, готовить свою постель, только сейчас почувствовав, насколько устал. Да и то, время первый час. Услышав скрипение дивана от укладывающейся спать Оли, и сам пошёл в ванную комнату.

Когда я оттуда вышел, мои гости уже спали. Осторожно пройдя мимо их постели в спальню, тоже лёг, но долго не мог уснуть, хотя очень хотелось спать. Какие-то мысли бежали и бежали в моей голове.

Казалось, что я и не спал вовсе, и только неожиданно почувствовав, что кто-то стоит у моей постели, понял, что это не так.