Рижане и их окрестности

Рижане и их окрестности
Александр Прокудин

Рассказы о Риге и рижанах, соскучившихся по гостям и соседям. Рижане довольно милые и это их главное качество. Если среди ваших знакомых нет рижан, следует выразить вам сочувствие. Прочитав данную книгу, вы это сочувствие утратите. Но утрата не будет горькой – сто процентов! "Лайпни лудзам!" – как говорят в Латвии, встречая долгожданных гостей. Содержит нецензурную брань.

Александр Прокудин

Рижане и их окрестности

Вместо визы (нулевая глава)

Готовь сани летом. Карантин не навсегда, по жилам Старой Риги когда-нибудь вновь потекут туристические лейкоциты, кровь экономики. Туристическое предложение можно готовить уже сейчас. Набросаю «рыбу», ближе к победе над вирусами подправим «чо не так».

Говоря от лица Латвии обо всех странах Прибалтики сразу, отмечу главное: лучшее море, кухня и природа все-таки у нас. Лучшие соседи – у них. Жванецкий в таких местах делал паузу, чтобы дошло до всех, кому отправлено. Ни Литва, ни Эстония возражать не станут, все равно подумают, шучу. Ну, пусть. Приезжайте: Паланга, Пярну, Юрмала сами за себя выскажутся.

Когда чем-то меряются маленькие страны – это всегда нелепо. Чтобы вы поняли, насколько Латвия небольшая страна, мы все – соседи Укупника. Это чистая правда: в девять из десяти приездов в Юрмалу я на него натыкаюсь. В семь из этих девяти – дважды. Раньше я думал: за песни подобные «штандартенфюреру Штирлицу» человеку положен ад. Оказалось, ад у нас. Довольно прохладный, впрочем. И гостеприимный, плакатом «Добро пожаловать в пекло!» у нас никого не встречают.

Бесы вообще облетают Ригу стороной. Как и самые главные ангелы. По всей видимости, на наш счет у них какой-то уговор. Люди, предоставленные сами себе, не так уж беспомощны и, в целом, справляются. Хоть и ворчат постоянно, что «могло бы быть и лучше!». Но они бы ворчали в любом случае, поверьте.

Из высоких достижений у нас Порзингис. В Литве Сабонис, в Эстонии – уровень зарплат. Прибалтийские столицы как три царских сына. Таллинн – благополучный, зажиточный, вследствие чего серьезный и спокойный. Вильнюс – домовитый, сосредоточенный на себе. Симпатичный младший, у которого все так себе, но при этом с лица не сходит странноватая (добродушная, окей?) улыбка – мы, рижане.

Без сентиментальности в Риге жить трудно. Здесь популярен фатализм, но при этом в нем все еще много оптимизма. Рижане довольно милые и это их главное качество. Ходят слухи, что если рижанин не милый, он из Даугавпилса. Если милый чересчур, значит, большую часть времени живет не здесь, а где-нибудь в остальной Европе.

Приезжающих к нам туристов стоит награждать чем-нибудь теплым. Не медалью «за взятие шезлонга» и «за солнечные ожоги первой и второй степени» точно – для этого на нашем пляже надо провести сезонов сорок. Нашему лету рады поставщики пледов и продавцы глинтвейна. Мороженщики, чтобы отыграться, летят в теплые страны или ждут декабря. Под Рождество у нас парадоксальная теплынь, всходят по второму разу озимые помидоры. Есть мысль украшать ими новогодние ёлки вместо шариков. «Ель в томате». Отчего нет, если шпроты в таком виде какой-то извращенец все же выдумал?

Шведы, финны, испанцы, португальцы – их сюда возят программами на паромах. Синея в Юрмале, они наблюдают за купающимися в 14 по Цельсию россиянами, которые никуда не делись. «Новая волна» схлынула, обнажив после себя застроенную россиянами береговую полосу. Которые все так же тут – только без телевидения. Где-то очень рядом вечно прячутся Пугачева с Галкиным (хотя их никто не ищет). Укупник же проживает здесь давно, организует, кстати, отличные джазовые фестивали с первейшими мировыми звездами.

Рижский и, тем более, юрмальский сервисы подчеркивают, что гостеприимство у нас не самоцель. И на огромные чаевые не претендуют – «Новую волну» все равно не переплюнуть. Учитывая изменения в курсе, даже тем, кто был на ее гребне. Провожали ее с грустью. Были же планы. Были же цены. Теперь осевшие в дюнах богачи по осени жгут костры из не потраченных за сезон денег. На звонкий дым приезжают муниципалы и греют руки.

«Новая волна» породила много слухов. Легенды про стоящие впритирку яхты нефтяных шейхов. Про ковровую скупку побережья. Про день рождения Игоря Крутого – эту расскажу. После дня рождения маэстро, традиционно отмеченным на «Волне», в туалете отеля, где был банкет, некто оставил тщеславную размашистую надпись. «Тут гулял Игорек!» – водостойким маркером на белом кафеле. Уборщицы качали головами и жалели Аллегрову: «Все мужики пьянь одинаковая!». На самом деле, это день спустя, на другом уже банкете, пошалил Алекс Дубас. Метрдотель так часто упоминал, что «вчера у них праздновал Сам Крутой!», что грех было не откликнуться.

Мы – шенгенский узел, из которого можно двинуться куда угодно. Сами рижане так и делают. Работать в Норвегии, чтобы провести лето в Турции, в порядке вещей. Выбор велик. Рига – аперитив перед остальным баром ЕС. «Велкамдринк», если летите туда или бокал похмельного пива, если обратно.

Если же представить Россию автономным космическим кораблем (а она все больше на него похожа), а остальной мир неким «космическим пространством», то нам в этой системе отведена роль шлюза.

Мы – страна, в которой надевают скафандры.

Некоторые в них потом так по миру и ходят – удивляясь, как все догадываются, что они русские. По кислородным баллонам, естественно. И это не обязательно акцент или майка с Путиным. Просто, когда дышишь не тем, что вокруг, а тем, что возишь с собой, не отпуская, это видно.

Национальный вопрос у нас – есть. В этом смысле одновременно существуют две Риги или даже две Латвии. Накладываясь друг на друга, как волны света разной длины, они создают общую картину, им самим со стороны не всегда видную. Рижане-русские и рижане-латыши – разные, не стоит строить иллюзий. Но вернее это так: когда они расходятся по семьям и телевизорам – они начинают быть русскими, латышами и прочими. Выходя же на улицы города, становятся просто рижанами. Я больше верю в такую национальность. Заодно это и вероисповедание тоже.

Люди везде одинаковые, скажет кто-то и будет прав. Но примерно также все жидкости в физике описываются одним уравнением. При этом одна из них вода, другая молоко, третья яд, четвертая топливо и так далее. У рижан свой химический состав, я настаиваю. Со своими уникальными характеристиками. Если их нагреть – они бурлят и кипятятся (но до взрыва дело никогда не доходит). Если нагреть сильно – испаряются, чтобы кристаллизоваться в какой-нибудь Ирландии. Если же запивать нами какой-то народец покрепче, общего вкуса мы не испортим, а скорее облагородим, добавив в букет чего-то совершенно своего.

Нас пробуют растворить и Восток, и Запад, и от этого всегда осадок.

Учитывая, что все мы на 75 процентов состоим из воды – сравнение легитимное. Некоторые жидкости не смешиваются или делают это на время и с трудом. Но при желании и хорошем врабатывании, можно соединить что угодно с чем угодно. Об этом говорят наши многочисленные смешанные браки и многое другое. Вот несколько фактов, это подтверждающих:

1. Тут говорят на двух языках, порой одновременно.

2. Название главной юрмальской улицы «Йомас» упорно склоняют, не зная, что в русском языке нет слова, чтобы его перевести. Йома – это волнистая линия на песчаном дне, которую оставляют после себя волны. И это не «он», а «она».

3. Архитектура, оставленная Риге немцами, выигрывает у архитектуры оставленной Советами. (Старая шутка: до Москвы от Риги 920 километров, до Питера 573, до Берлина двести-двести пятьдесят лет).

4. Шествие легионеров и гей-парад собирают у нас примерно равное количество участников. Что наводит на мысли.

5. Группу «Брейнсторм» под этим именем знают на Востоке и Западе. Но у себя дома они превращаются в «Прата ветру».

6. Рижский залив никогда не станет настолько глубоким, чтобы про него перестали шутить.

7. Рижский бальзам никогда не станут пить по целой бутылке за вечер.

8. В Латвии никогда не перестанут спорить, с кем лучше – с Европой или Россией.

9. Никогда не перестанут болеть за рижское «Динамо».

10. Никогда не начнут знать, как точно выглядит президент страны.

Если среди ваших знакомых нет рижан, я вам сочувствую. Прочитав данную книгу, вы это сочувствие утратите.

Но утрата не будет горькой – обещаю.

И еще, на всякий случай. Автор не претендует на тонкое знание человеческой натуры, общественных процессов и геополитических нюансов. Не ставит перед собой целью описать эпоху или оставить послание потомкам. Эти рассказы – всего лишь несколько кусочков паззла из картины мира одного единственного, субъективного, во многом предвзятого человека. Живущего здесь и сейчас, в Риге, на рубеже 20-го и 21-го веков. В семье с супругой Ольгой, детьми Данилой и Александрой и лучшей в мире кошкой Пенелопой.

Рижане

Блондинка и хоккей

Я наблюдал за ними несколько лет. Мы все работали в одном большом здании, в котором располагались: отделение банка, телефонная компания, клиника похудания, налоговое управление, стоматология, автоймойка, филиал Майкрософта, радиостанция и еще много чего. Конкретно они были из офиса хоккейного клуба.

Всегда в одно и то же время эту пару можно было застать за довольно плотным завтраком в большом общем кафе, куда ходили все. Они всегда выбирали один и тот же столик, садились и за едой беседовали.

Он – высокий, молодой, все еще растущий, бугай. С бычьей спортивной шеей и другими накачанными мускулами. Русский.

Она – миниатюрная латышская блондинка. Точеная фигурка в ультра-мини, на тоненьких, высоких каблуках, с ярким макияжем и многочисленной, бренчащей на ушах и запястьях, бижутерией.

Два архетипа совершенно разных вселенных. Самый изощренный и фантастический ум не сумел бы придумать им общую тему для разговора. Любой здравомыслящий человек не предположил бы между ними ни малейшего взаимопонимания. И оказался бы сильно неправ. Годами я наблюдал, как они завтракали (а иногда, и обедали, если я сам задерживался на работе дольше обычного), и не думаю, что когда-либо увижу что-то более совершенное в плане обоюдного внимания и понимания друг друга. Этот наистраннейший симбиоз хоккейной раздевалки и гламурного дефиле работал надежнее любых мне знакомых отношений.

Слушая, о чем они говорят, я замирал, пытаясь впитать каждое произнесенное ими слово. Хотя дело было не в словах. Вы сейчас поймете.

Когда говорил он, тема была всегда одной и той же. Бугай-хоккеист рассказывал о проведенных и принятых силовых приемах, о том, как освоил щелчок новой клюшкой, о текущей турнирной ситуации в дивизионах, о пережитых микротравмах, о положении в молодежке, о новых помощниках тренеров. И так далее, так далее, так далее. Говорил он жарко, с блеском в глазах, искренне переживая за каждый поднятый вопрос.

Блондинка слушала самым внимательнейшим образом. Не перебивая, кивая головой, сопереживая и глядя прямо в глаза. Как будто боялась упустить даже самую малую деталь из того, что происходит в спортивной жизни бугая и в истории, которую он в данный момент рассказывает. Выслушав же его до конца, обычно давала краткий комментарий: «Ага! Ничего себе! Вау!», и принималась рассказывать свое.

Блондинка говорила о журналах светской хроники, о проблемах подруг с мужчинами, о моде и макияже, о сумочке из последней коллекции, которую она знает, где купить за столько, будто она из предпоследней. Обо всяком таком. И хоккеист, возвращая долг, слушал ее не менее внимательно, чем она его. Так же кивая, охая и округляя глаза.

«И представляешь, там точно такие же лабутены, но в пять раз дороже! – Да ладно! Ничего себе!».

А за пять минут до этого она так же живо реагировала на его «и у него лучевая снова вдребезги! А это полсезона на уколах!»: «Вот он дает! Молодец!».

Они ни хрена не понимали в том, что говорит другой. Ни слова. Оба. В этом я уверен так же твердо, как и в том, что это самая идеальная пара, которую я встречал в жизни.