Прокурорский надзор за расследованием убийств

В районную прокуратуру Санкт-Петербурга поступило сообщение о том, что К. совершил убийство охранника предприятия и что он задержан. Такая информация не предполагала какой-либо необычной ситуации и была расценена как рядовое очевидное убийство. На место происшествия выехал один следователь. По прибытии выяснилась истинная картина происшествия. К. действительно убил охранника В., нанеся ему несколько ударов ножом. Но затем он забрал из сейфа пистолеты и направился в административное здание предприятия, находившееся рядом с пропускным пунктом, где он совершил убийство. Переходя из кабинета в кабинет, он стал расстреливать находившихся там сотрудников. Покинув здание, он на улице открыл стрельбу по прохожим и автомашинам. Военнослужащий Н., обезвреживая К. пытался наехать на него своей автомашиной, но в действительности совершил наезд на стену дома. Пассажиры Н. при этом получили телесные повреждения. Место происшествия занимало значительную территорию. На нем находились трупы, многочисленные раненые, пули, гильзы, поврежденные автомашины, следы крови и иные объекты. Была парализована работа крупнейшего предприятия, так как местом происшествия оказалась часть автомобильной магистрали. Были утрачены пистолеты. Осмотр такого места происшествия требовал четкой организации, привлечения к нему многих следователей, координации с органами милиции и другими службами. На месте происшествия длительное время царил хаос, который повлек за собой многочисленные ошибки, серьезно затруднившие дальнейшее расследование.

Организационная сторона осмотра места происшествия очень важна. Далеко не во всех случаях возникающие вопросы может разрешить сам следователь. Во многих странах прибытие на место происшествия осуществляется в течение нескольких минут, организуется его безусловная охрана, немедленно начинается оперативно-розыскная деятельность. Территориальные особенности нашей страны таковы, что прибытие на место происшествия может занять значительное время, но тем не менее оно должно быть минимальным. В условиях крупного и сверхкрупного города оно не может превышать 1–1,5 часа для следственной группы, и в еще более краткий срок на нем должны быть сотрудники территориальных отделов милиции и прокуратуры. Быстрота выезда – непременное условие эффективности осмотра, так как в противном случае происходит уничтожение следов, утрата вещественных доказательств. Могут наступить непредвиденные, непрогнозируемые действия и последствия. До приезда следственной группы место происшествия должно находиться под охраной. Известны случаи, когда группа прибывала на место, а преступник, забаррикадировавшись в квартире, открывал стрельбу. Даже внезапное появление родственников и близких убитого может полностью нейтрализовать осмотр.

Часто обстоятельства совершения убийства уже на месте происшествия становятся достаточно очевидными. Однако это не в коей мере не означает, что осмотр можно проводить формально. В любом случае он проводится планомерно и с необходимой полнотой фиксируется вся обстановка места происшествия на момент прибытия следователя, изымаются следы преступления, орудия убийства. Наличие виновного, его признание – это еще далеко не все. Через несколько дней может последовать отказ от признания, а при отсутствии объективных доказательств неизбежно встанет вопрос о правомерности задержания, предъявления обвинения и ареста.

Всегда следует предвидеть изменение показаний обвиняемого в дальнейшем. Чаще всего выдвигаются версии о действиях в состоянии аффекта, необходимой обороне, ее превышении. Если такие показания надуманны, то опровергнуть их можно с помощью результатов тщательного, детального осмотра места происшествия, всех его особенностей, зафиксированных в протоколе. Обязательно следует обратить внимание на наличие негативных обстоятельств, следов, которые не вписываются в картину происшествия, объяснения подозреваемого. Прежде всего их необходимо зафиксировать, затем выяснить их природу. Не исключена инсценировка. Как правило, на нее указывают многие признаки, в частности обилие следов, их несоответствие общей модели преступления, показаниям свидетелей и т. д.

Прокурор должен контролировать действия следователя по зафиксированным результатам осмотра. Нередко на практике описание самого места происшествия состоит из нескольких фраз и скорее напоминают инвентаризационную опись, перечень вещей, находящихся в квартире. В действительности имеет значение неперечисление предметов мебели и домашнего обихода, а описание, с помощью которого можно четко представить место совершения преступления и его обстоятельства. Как правило при убийстве, особенно в квартире, обычная обстановка нарушается, а иногда в значительной степени. Что-то опрокидывается, роняется, передвигается. На каких-то предметах появляются следы крови или иные следы. Около трупа могут находится различные предметы. Все это имеет существенное значение. Детально должен быть осмотрен сам труп, телесные повреждения, состояние одежды. Часто следователи осмотр трупа поручают судебно-медицинским экспертам, а запись производят с их слов. Естественно, что судебный врач сделает это более квалифицированно и именно для этого он и привлекается к осмотру. Но квалификация врачей, отношение их к делу различны, и это может быть причиной серьезных ошибок. Иногда только после эксгумации внутри трупа обнаруживали травмирующие предметы (например, карандаш в ухе), записки в карманах и т. д. Имели место отдельные, но не единичные случаи, когда в морге выяснялось, что в протоколе осмотра неправильно определен пол трупа. Особенно много ошибок, причем грубых, допускается, когда к осмотру привлекаются не судебные медики, а врачи иных специальностей.

Статья 178 УПК РФ говорит о возможности участия в осмотре трупа «иного врача», но приглашение в качестве такового психиатра, стоматолога, венеролога (а подобные случаи встречались) вряд ли целесообразно.

Если осмотр производит начинающий, малоопытный следователь, то прокурор должен проконтролировать все – вплоть до упаковки вещественных доказательств. Убийство может быть очевидным, но если в протоколе указано, что с места происшествия изъяты три дактилопленки, а в заключении эксперта говорится, что на исследование поступило четыре, то можно быть уверенным, что суд не примет в качестве доказательства акт криминалистической (дактилоскопической) экспертизы. Если с места происшествия изымают обрез, а в прокуратуре при его осмотре происходит непроизвольный выстрел – это тоже упущение не только следователя, но и прокурора.

И еще одно замечание. Есть дела об убийствах, когда виновный не отрицает свою вину, делает явку с повинной, а на месте происшествия никаких следов нет. Подобное может иметь место при удушении, утоплении, сбрасывании с высоты, причинении тупой травмы. Отказ от признания в процессе следствия, в суде показывает, что какие-либо объективные доказательства отсутствуют. По поводу таких ситуаций можно сказать следующее. Следы есть всегда. Может не быть стремления их обнаружить, умения это сделать. Доказать, что произошло сбрасывание с высоты, а не произвольное падение, разумеется, сложно. Доказательства могут быть получены именно при осмотре места происшествия, а в дальнейшем они уже будут утрачены. Их выявление, закрепление облегчается тем, что виновный сам говорит о том, как произошло преступление. Задача следователя – воспользоваться этим благоприятным обстоятельством, а прокурора – указать на него и в любом случае потребовать обнаружения и фиксации этих доказательств.

Роль прокурора в организации осмотра места происшествия вообще обширна. Он в состоянии исключить ненужные выезды, на основе непроверенной, недостоверной информации. Он должен добиться одновременного прибытия на место происшествия всей следственно-оперативной группы, тогда как на практике приезда судебно-медицинского эксперта ждут часами. Есть случаи, когда следователь приезжает на место происшествия, на котором никого нет, кроме рядового милиции, охраняющего труп.

Прокурор должен потребовать от следователя применения при осмотре научно-технических средств. Он вправе определить тактику осмотра, возглавить его или провести лично.

Наконец, он должен реагировать на те случаи, когда осмотр места происшествия проводит следователь МВД, а дело возбуждается не по ст. 105 УК РФ, а по другим составам. В настоящее время в соответствии со ст. 146 УПК РФ прокурор дает согласие на возбуждение уголовного дела. Однако и по УПК РСФСР он получал копию постановления об этом процессуальном решении. Нельзя рассчитывать на то, что новый порядок возбуждения уголовного дела одномоментно решит проблему корректировки уровня преступности в сторону ее уменьшения, умышленного занижения квалификации. Поэтому так важна принципиальная позиция прокурора при выполнении обязанности устранять нарушения закона.

По всем расследуемым уголовным делам выдвигаются следственные версии. С их помощью создается модель преступления, они являются основой планирования. Существуют общие и частные версии. Последние строятся по элементам состава преступления.

Разработаны различные классификации версий и одна из них – по субъектам, среди которых почти все участники уголовного процесса вплоть до гражданского истца, гражданского ответчика и их представителей.[74 - Белкин Р. С. Курс криминалистики. М., 1997. Т. 2. С. 372.] При этом иногда не упоминают прокурора.[75 - Криминалистика / Под ред. И. Ф. Герасимова и Л. Я. Драпкина. М., 1994. С. 58.] Это явное упущение. Однако большинство авторов называют прокурора среди субъектов.[76 - Криминалистика / Под ред. Н. П. Яблокова. М., 1995. С. 103; Криминалистика / Под ред. Т. А. Седовой и А. А. Эксархопуло. СПб., 2001. С. 428–429; Сергеев Л. А., Соя-Серко Л. А., Якубович Н. А. Планирование расследования. М., 1975. С. 26–27.] С нашей точки зрения наиболее правильной является следующая позиция. Выдвигать версии могут все участники судопроизводства, даже свидетели, представители общественности, но право принимать их принадлежит только следователю и прокурору.[77 - Криминалистика / Под ред. С. П. Митричева и М. П. Шаламова. М., 1966. С. 288.] У прокурора даже больше полномочий, так как он вправе предложить следователю версию, изложив ее в виде письменного указания, являющегося обязательным для исполнения.

Должны ли выдвигаться версии по делам об очевидных убийствах, когда, казалось бы, все ясно? Безусловно, да. Следственная практика показывает, что в принципе никакая ситуация не исключается, а грань между очевидным и неочевидным убийством порой весьма условна. Иногда выдвижение нескольких версий по делу об очевидном убийстве просто необходимо.

Примером может служить следующее дело, широко освещавшееся в печати и вызвавшее чрезвычайный интерес общественности.

В 2001 г. в Санкт-Петербурге сотрудники милиции задержали несовершеннолетнего Д. и доставили его в пикет милиции одной из станций метрополитена. Что там произошло? Милиционер Г. был убит из пистолета. Огнестрельные ранения имелись и у милиционера С. и несовершеннолетнего Д. Последний скончался в больнице, не приходя в сознание. Первоначальная версия заключалась в том, что Д. стрелял в Г. и С, а затем покончил жизнь самоубийством. Однако невольно возникли и иные предположения. Не исключалось, что имела место необходимая оборона со стороны тех, кто поспешил на помощь, услышав выстрелы в пикете.

Дать ответ о происшествии можно было лишь проверив все возникшие версии путем сопоставления объективных данных.

В то же время по делу может быть одна верная версия. Когда преступление достаточно очевидно, виновный полностью признает содеянное, есть свидетели, орудие преступления, следы, вещественные доказательства, нет оснований строить еще какие-то версии. Но и в таких случаях могут возникнуть трудности, особенно у начинающих следователей. Все очевидно, но они видят преступление там где его нет, предполагают ложь, хотя никто не вводит их в заблуждение. Умение понять сущность преступления, дать ему правильную оценку – все это приходит с опытом, но до его приобретения некоторые следователи в состоянии запутать самое простое дело. Не доверяя показаниям свидетелей, которые могут что-то забыть, исказить, о чем-то умолчать, такие следователи начинают подозревать их в соучастии, собирают на них характеристики, иногда подвергают судебно-психиатрической экспертизе, даже задерживают по ст. 91 УПК РФ. А это уже серьезное нарушение закона. Задача прокурора – проверить, по какой версии работает следователь, дать ему необходимые советы, рекомендации, оказать нужную помощь, а в случае нарушения закона пресечь его действия.

При отсутствии непосредственных очевидцев убийства следователю самому надо предусмотреть версию о необходимой обороне, сильном душевном волнении, если даже сам виновный об этом не говорит. Однако он может заявить об этом на последующем этапе расследования, в суде. Проверить такие версии бывает трудно, а то и вообще невозможно. По данным О. Н. Сергеевой, в почти 80 % дел против личности, рассмотренных судами Санкт-Петербурга в 1990–1998 гг., виновные, их защитники выдвигали версии о необходимой обороне или о превышении ее пределов. Часто эти версии появлялись на стадии судебного разбирательства и по 52 % дел оказывались ложными. О. Н. Сергеева указывает, что сами следователи их не прогнозируют. Нередко обвиняемый, его защитник специально выдвигает версию о необходимой обороне поздно и это им выгодно тактически, так как у следователя уже нет времени на ее проверку. Иногда дело приходится прекращать на стадии предварительного расследования. Еще чаще суды вынуждены переквалифицировать преступления, и в итоге виновные получают минимальное наказание, т. е. по существу уходят от ответственности.