Люди меча

– Я не стану ждать! – стукнул кулаком по столу Росин. – Я хочу, чтобы ты налил именно сейчас!

– А, это пожалуйста, – Игорь набулькал понемногу себе, гостю, а оставшуюся в бутылке водку вылил Архину. – Так вот, Костя. Люди, которые предпочитают тяпку мечу никогда, ни-ко-гда не придут в наш клуб. Отсюда вывод. Если ты думаешь, что мы способны сидеть здесь три года и радоваться жизни ты не прав. Электрическая сила! Да я в двадцатом веке каждую неделю хоть раз, но на мечах рубился. А здесь, в шестнадцатом, уже три года как баран в стойле стою.

– Как боевой конь! – поправил со своей стороны Архин.

– Да, – кивнул Игорь. – Надоело. И еще… Зализа, говнюк, мужиков деревенских нанимать не дает. Вот если бы удалось хотя бы полсотни невольников в Ливонии заловить, мы бы нехило дело расширили.

– Вот значит как! – поперхнулся Росин. – Я, значит, рабовладелец, а ты невольников себе у немцев наловить хочешь? Не боишься, что они восстание Спартака тебе здесь устроят?

– Не, не боюсь, – мотнул головой Игорь. – Есть те, кто любит меч, и те, кто предпочитает тяпку. Первых тебе никогда не удастся поймать, потому, что они не станут прятаться, они выйдут навстречу и попытаются тебя зарезать. А вторые никогда не устроят бунт. Если, конечно, самому не свихнуться и сильно их не довести. А Спартак, если помнишь, был гладиатором. Человеком меча!

* * *

Росин проснулся на травке, заботливо укрытый верблюжьим одеялом, и со свернутым в длинный рулон войлочным ковром под головой. Судя по тому, что и одеяло, и ковер были из его сумок – о барине позаботились холопы. Правда, самих их вблизи видно не было.

«По девкам, небось, разбежались» – подумал Костя, но тут же вспомнил, что девок в Кауште нет. Те, что народились, для его дворни еще слишком молоды. А все остальные – староваты. Да и замужем уже поголовно.

Он покрутил головой, потом откинул одеяло и поднялся. Покачал из стороны в сторону головой. Как ни странно, она не болела. Наверное, не протрезвел просто еще толком. Похмелье до мозгов не дошло. Вдоль стола лежало еже не меньше десятка тел, и Росин подумал, что этой ночью свободные девки как раз должны иметься.

Неподалеку зашелестела трава, поднялась взъерошенная голова Антипа.

– Это ты, барин? У меня рассол есть, ввечеру с огурцов слил. Дать?

– Давай, – подошел ближе Росин. – Сторожишь?

– А как же… Вчера, почитай, все мужики накушались. А ну, случись что? Вот Семен мне, Лешке и Петру хмельного касаться и запретил.

– Молодец. Сам-то где?

– В конце стола лежит, – осклабился холоп.

– Вот засранец! – восхитился Костя. – Других на сухой паек сажает, а сам ужрался…

– Кому-то и караулить надо, барин, – пожал плечами Антип и протянул чашку с рассолом. – Ты извини, что с травы поднимать не стали. Потревожить боялись.

– Спасибо, – Росин вернул пустую кружку, потом вернулся на свое место, раскатал войлочный коврик, лег на него и снова уснул.

* * *

Новый день прошел в хлопотах: мужчины распаковывали привезенные Росиным вьюки, устанавливали на места новые жернова для мельниц, железные валы с шестернями вместо деревянных слег, примеряли чугунные колосниковые решетки для печей обычных и верхние плиты для печей кухонных, обменивались способами литья и выдувания стекла, найденными за то время, пока каждый работал на своих мануфактурах. Где-то к обеду разобрались со всеми вопросами, и снова собрались за общим столом – на этот раз уже с женами, и без водки. Хотя без шипучего яблочного вина, разумеется, не обошлось.

– Ты на счет участия в походе всерьез говорил? – решился спросить Игоря еще раз Росин.

– Вполне, – спокойно ответил тот. – С одной стороны, рабочих рук взять больше негде. С другой, руки по мечам соскучились. Не на игры же нам здесь собираться, Костя. Сам согласись – бред. Коли уж играть, так по-настоящему.

– Наверное… – прикусил губу Росин, вспоминая схватки в лесу на невском берегу, горячую сечу на люду Луги и берегу Чудского озера, острый холодок внизу живота при виде набегающих врагов и восторг победы, тяжелые переходы и отдых у походного костра. Теперь он начинал понимать, почему альпинисты лезут в горы, почему туристы скатываются на байдарках по бурным рекам, а спелеологи лезут в пещеры. С одной стороны – дурость, бессмысленное стремление навстречу смерти. С другой… С другой: отними у человека возможность хоть иногда взглянуть в глаза смерти и уцелеть – и жизнь навсегда станет пресной и бессмысленной.

– «Тачанка-то» наша с пищалями где?

– Здесь, в сарае стоит. Под сеном, – ничуть не удивился вопросу Игорь. – Стволам ведь без разницы, лишь бы сухо было. И внимания лишнего не привлекают.

– С порохом, как я понимаю, проблемы нет… – Росин принялся загибать пальцы: – сентябрь, октябрь, ноябрь. Нормально, успею обернуться. Короче, полсотни ядер под размер стволов и картечь я у себя на кузне сделаю и к зиме привезу. А ты костыли попытайся сделать у полозьев, чтобы в землю вколачивать. А то отдачей уже несколько раз лошадям ноги ломало.

Теперь, когда решение было принято, на душе сразу стало легко и спокойно.

– Вы к декабрю готовьтесь. Пойдем, я думаю, с Зализой. С ним спокойнее, уже знаем, что не дурак.

– Все сделаю, Костя.

– Самое главное… В доме, в комнате нашей… Теперь твоей… Там два тюка лежит. Как ладья от Баженова придет, ты эти тюки на нее в первую голову грузи. А что с ними делать потом Зализа объяснит. Ты кормчего предупреди, что опричник с ним по Луге вниз пойдет. Обязательно предупреди!

– Понял, не дурак.

– Тогда, кажется, все, – поднялся Росин из-за стола. – Семен! Седлайте коней, отправляемся!

– Так сразу и уезжаешь?

– Теперь ненадолго, – улыбнулся Костя, притянул Игоря к себе, обнял, похлопал по спине, потом помахал рукой всем остальным: – Осенью увидимся, мужики. До встречи!

Глава 3

Фогтий Витя

Зализа самолично проводил старого знакомца до безымянного ручья у ливонской деревни Трески, за которой стояла епископская застава. Возможно, предосторожность была излишней – но опричнику не хотелось, чтобы кто-то проявил излишний интерес к тому, куда и зачем направляется тульский помещик со своей свитой. А ну, к литовцам решил перебежать? Подметных писем литовский князь и польский король ноне немало знатным людям отправляют. Присутствие же государева человека, едущего бок о бок с боярином, сразу решало все вопросы – значит, нужно так. К царским делам лишнего интереса лучше не проявлять.

У мостка опричник остановился, съехал с дороги к рано пожелтевшей акации.

– Доброго пути тебе, Константин Алексеевич.

– До встречи, Семен Прокофьевич, – кивнул Росин. Он хотел было напомнить Зализе про необходимость спуститься с баженовской ладьей по Луге до Куземкино, про то, что к пятнадцатому сентября драгоценный груз должен быть в Гапсоле, но вовремя сдержался: ни к чему такие вещи говорить при лишних ушах. А потому просто кивнул на прощение и пнул пятками бока своего мерина.

Конь, гулко стуча копытами по жердям пошел через ручей прямо на ливонского пикинера, устало привалившегося к перилам и не столько держащего свое копье, сколько висящего на ней. Воин, одетый в потертую кирасу, с завистью смотрел на всадников, путешествующих в одних рубахах, и молча обливался потом. А навстречу путникам из тени клена поднялся другой воин – усатый, в шапке с широкими полями, похожей на ковбойскую шляпу, но только выкованную из железа и украшенную длинным петушиным пером, в кирасе с узорчатым воронением, бордовых кальцонах до колен, серых чулках и черных туфлях с большим бантом. На боку болтался длинный тяжелый меч, едва не волочась ножнами по земле. Видать, не просто служивый, а породистый рыцарь из местных – крестоносцы дерптскому епископу не служили.

Почему-то именно тонкие суконные чулки, носимые в Европе почти всеми, вызвали у Росина ощущение беспредметной брезгливости как к подобному наряду, так и к самому несущему службу кавалеру.

– Кто таков, куда едете? – лениво спросил начальник караула, оглядывая отряд из одиннадцати молодых парней, ведущих в поводу по паре заводных коней.

– Боярин Константин Алексеевич Салтыков, – откинул на спину капюшон Росин. – Еду в Гетеборг, к сестре, за барона Ульриха фон Круппа замуж вышедшей, на крестины. Племянница у меня родилась.

Костя отнюдь не врал. Получив через жену имение Салтыковых, он мог смело называть себя по наименованию поместья. В конце концов, так почти все бояре делают, прикидываясь белыми и пушистыми. Род Годуновых, например, от Димки Зерна родословную ведет; род Захарьинских и Колычевых – от Андрюшки Кобылы; Романовы еще полвека назад прозывались Кошкины.[1 - Имеется ввиду конец 15 века начало 16.] Главное, найти имение с красивым названием – и ты уже не Ванька какой-нибудь, а Овчина-Оболенский-Телепнев!

– А почему через Ливонию?

– Мне так ближе, – хмыкнул Росин. – Пешком через чухонские болота ехать, так это вкруголя изрядно получится.

Рыцарь еще раз окинул собравшуюся за спиной путешественника дворню, недоверчиво покачал головой:

– Люди твои, кавалер, одеты богато, а сам ты в рясе монашеской. С чего бы это?