Мысль изреченная

Понимая, что отпускать одного нельзя, мы решили сопровождать его тайно. За первым же углом мы обнаружили поджидающего нас Окунева.

Он здорово на нас обиделся, собрался уезжать.

В этот момент я и предложил поговорить о деле, к которому так долго наш гость подступался, или намеренно не рассказывал о нем.

Полина на кухне шепотом сообщила мне, что Окунев таким образом нас испытывает, хочет проверить.

Мне тоже показалось, что он вел себя арифметически выверено.

Теперь Володя рассказывал нам о своей компании и атмосфере, в которой им приходится работать.

– Почему я выбрал тебя в компаньоны?

Я тебя хорошо помнил – ты был двоечником. Я тебя постоянно тянул по математике. Помнишь? Это очень важное качество, когда один человек помогает другому. Он невольно вторгается в его внутренний мир. Тогда мы были пацанами, ничего не понимали в этом плане.

Спустя многие годы я смог оценить твой внутренний мир. Странно, не правда ли? Один человек, имевший дело с другим человеком в определенном возрасте, скажем, в детстве, начинает прозревать и видеть своего школьного друга так ясно, как он видит распустившийся за ночь цветок.

У меня не было сомнений, к кому обращаться.

С другой стороны, и ты должен был помнить меня. Невольно я вторгался в тебя, мы были друзьями, не так ли?

Окунев говорил чистую правду. Я его помнил точно так, как и он меня, я побывал в его внутренних устройствах и не сомневался, что Володя Окунев один из лучших людей на свете. Но сомневался сейчас – так ли это?

Можно ли доверять человеку, который тебя в упор не видел столько лет, а потом вдруг вспомнил?

* * *

Конструкция прибора чрезвычайно проста. Принцип действия – обработка волновых сигналов мозга, вступающего в контакт.

На входе имеем мысли, на выходе те же мысли, но уже на частоте другого прибора. Частота связана с переводческой программой – мысль озвучивается и читается.

Прибор назван «Твист». Как сказал Окунев – в честь некогда очень популярного танца, которым увлекалась молодежь всего мира.

* * *

Володя прав – ни один цивилизованный ученый не приступит к делу без денег и перспектив. Это давным-давно Форд мог начинать, как и многие мои соотечественники, в сарае. А сейчас у них фонды, советники, эксперты. А у нас все то же – дырявые карманы и отсутствие крыши над головой.

Я не верю Володе. У него явно другое на уме. С чего бы это я несся из Польши, находил школьного друга и посвящал его в свои коммерческие секреты?

Дело, очевидно, в том, что он хочет стать миллионером. Я тоже не против, но знаю, что не стану. Единственное, чем могу помочь, поучаствовать в этой азартной игре.

* * *

Полина лежит на диване, читает толстенную газету.

– Как ты можешь читать эту скукоту? – спрашиваю, заглядывая в название статьи.

– Мне она не кажется скучной. Вот сейчас о телепатии размышляет кандидат наук.

– Да посмотри, какая она белая, вся забита словами, такие тексты бывали только в речах генеральных секретарей Коммунистической партии Советского Союза.

– Внешность еще ни о чем не говорит. – Полина обводит меня сливовыми глазами. – Ты голоден?

Вопрос ее не означает, что если я утвердительно отвечу, она тут же побежит на кухню и разогреет мне жаркое, приготовленное еще утром.