Паргоронские байки. Том 2

– Какое?

– Сто девяносто пятое. Это плохо. Это очень плохо.

– Сидзука, ты этот рейтинг сама составляешь. Хальтрекарок о нем даже не знает.

– Это сложная аналитика, Лахджа! – потрясла листком бумаги Сидзука. – Знать все его капризы! Следить за остальными женами! Подсчитывать, кто, когда и сколько раз его ублажил! Кто и чем его расстроил! Вычислять его отношение ко всем нам! Ты даже не представляешь, сколько времени я на это трачу!

– Представляю. Только не поняла, зачем.

– Затем, что у меня сейчас девятнадцатое место. Еще чуть-чуть – и будет восемнадцатое. И я в безопасности, Лахджа. Даже если завтра Хальтрекарок проснется в таком поганом настроении, что захочет истребить половину гарема просто потому что… просто потому что!.. Даже в этом случае – я в безопасности. А ты – нет.

– Хочешь сказать, что он может так сделать? – насторожилась Лахджа.

– Нет, ну с половиной гарема это я перегнула… возможно, – согласилась Сидзука. – Но ты же в курсе, что у него всегда двести жен? Ровно двести. Но новые лица время от времени появляются. Как ты сама появилась. А старые лица куда-то исчезают. Угадай, куда. Так что подумай как следует. Как следует. И пошли к Хальтрекароку.

– Нет, не хочу.

– Не кобенься. Не нравится тебе Хальтрекарок – представь на его месте Киану Ривза.

– Все равно не хочу.

– Пожалеешь. Тебе же хуже будет. Пропадешь без меня.

Покачивая бедрами, Сидзука удалилась. А Лахджа осталась размышлять о своем будущем.

В чем-то Сидзука права, конечно. Жены Хальтрекарока живут, чтобы потакать его желаниям. Служить этому тупому, избалованному, но почти всемогущему выродку. И Лахджа тоже послушно выполняла его желания – быстро усвоила, что иначе будет очень больно.

Чему-чему, а покорности ее Хальтрекарок научил.

Но не уважению. Хальтрекарок вызывает не липкий зловещий ужас, а скорее животный страх перед его непредсказуемостью. Он как жестокий ребенок, а они – его игрушки. Он копит их, собирает повсюду, носится с ними и играет… но совсем не ценит. Даже просто как часть коллекции – не ценит.

Он легко забывает их, когда получает новые.

А когда надоедают – ломает.

Какое-то время Лахджа надеялась на стокгольмский синдром. Думала, что со временем притерпится к своему похитителю, начнет испытывать что-то, похожее на симпатию. Искала в Хальтрекароке скрытые положительные черты. Что-нибудь хорошее под этой мерзкой оболочкой.

Ничего не нашла.

Лахджа пыталась сбежать трижды. Точнее, в самый первый раз она попыталась упросить самого Хальтрекарока ее отпустить. Вернуть домой. Когда он… наигрался, ей показалось, что теперь у нее есть шанс. Что она ему больше не интересна, и он не будет против.

Это было глупо. Пытаться подбирать ключи к демону, как к человеку. Услышав, что Лахджа не мечтает до конца дней своих ублажать его, великолепного Темного Балаганщика, Хальтрекарок страшно взбесился. Он наказал ее, и пребольно. А потом посадил на несколько дней в карцер и лишил еды.

И это еще было мягкое наказание. Хальтрекарок все-таки сделал скидку на то, что она тут недавно, что она еще новенькая. Попробуй Лахджа попросить у него такое сейчас – он ее попросту сожрет. В этом она была почти уверена.

Вторая попытка закончилась еще бесславней. Какое-то время пронаблюдав за Хальтрекароком, Лахджа выстроила его психологический портрет и пришла к выводу, что если она просто удерет, искать ее не будут.

Скорее всего, Хальтрекарок даже не хватится. У него очень много жен и очень короткая память. А если даже хватится, если узнает о пропаже – просто слегка огорчится. Как ребенок слегка огорчается, если узнает о пропавшей игрушке, с которой все равно давно не играл.

В погоню точно не бросится – для такого Хальтрекарок патологически ленив.

Так что Лахджа в один прекрасный день собрала еды, вышла за пределы дворцового комплекса и углубилась в Мглистые Земли.

Обычная смертная. Простая человеческая девушка. Ну вы поняли, чем это закончилось.

– Что, померла? – саркастично произнес Бельзедор. – Наверное, разорвали в клочья.

– Нет, она просто поняла свою ошибку и вернулась, – ответил Янгфанхофен.

Кроме еды Лахджа прихватила оружие. Украла у другой наложницы что-то вроде бластера. Тут девушки из самых разных миров, в том числе далеко опередивших Землю в развитии.

Увы, она недооценила местную фауну. Бластер, надо заметить, спас ей жизнь, и одно чудовище она все-таки сумела пристрелить, но это был всего лишь маст. Демон-стервятник, пожиратель падали. По меркам Паргорона они сущие дохляки и на других демонов никогда не нападают – но человек этой твари вполне по зубам.

Если, конечно, у этого человека нет бластера.

Но стоя над дымящимся трупом и слыша рев какого-то другого монстра, Лахджа посмотрела на уровень заряда, прикинула, сколько выстрелов у нее еще есть… и повернула обратно.

Но это все-таки была самая удачная попытка из трех. Она хотя бы вышла сухой из воды. Ничего не приобрела, но и ничего не потеряла. О ее неудаче никто даже не узнал.

А худшей из всех оказалась третья попытка. Над Лахджой зло подшутили другие наложницы, якобы сговорившись сбежать вместе. Сейчас она ни за что бы не доверилась Абхилагаше, да и вообще любому гхьетшедарию, но тогда она не разбиралась в местных обитателях. Ей казалось, что все наложницы тяготятся своим положением. Казалось, что все они хотят отсюда спастись.

К тому же она еще не отличала гхьетшедариев от людей.

Увы, это оказалось жестоким розыгрышем. Абхилагаша и две ее подпевалы «помогли» Лахдже выбраться из дворца, а там завели в лабиринт с ловушками и чудовищами.

Очень может быть, что там бы она и сгинула, но о игре прознал сам Хальтрекарок и тоже решил поучаствовать. Снова поиграл с Лахджой в свои любимые салки, только теперь с препятствиями.

А потом к нему присоединились еще и друзья… впрочем, это к делу уже не относится. Скажем только, что это был второй из самых кошмарных дней в жизни Лахджи.

С тех пор Лахджа зареклась просить о чем-либо наложниц-демониц, да и к людям стала относиться настороженно. Она вообще почти перестала выходить из покоя, который делила с Сидзукой.

Но сейчас она сидела и думала, что Сидзука в целом права. Она не может прятаться тут вечно. Надо переломить себя и попытаться хоть как-то улучшить свое положение.

Надеяться ведь не на кого. Первое время Лахджа еще надеялась, что ее спасут… не полиция, понятно, а какие-нибудь светлые силы. Ведь если существуют демоны, то должны существовать и ангелы, верно? Должен существовать Бог. Это как-то само собой вытекает из того, что она уже увидела.

Но ее никто не спас, никто не помог. Демон похитил ее, взял в наложницы, многократно мучил и насиловал… и ничего. Никто ему не помешал.

Лахджа была христианкой чисто для галочки. В младенчестве ее крестили по просьбе одной из бабушек, в детстве она пару раз была в храме и каждый год отмечала с родителями Рождество. Вот и все.

Но разве это делает ее плохим человеком? Разве из-за этого она заслуживает ада… ну, не ада, но чего-то очень похожего? Нет, не заслуживает. И никто из похищенных Хальтрекароком девушек не заслуживает.

Но высшие силы не вступились ни за кого из них. Наверное, им просто плевать.

Если они вообще существуют.

– Мне кажется, Янгфанхофен, или ты с некоторым удовольствием рассказываешь о том, как человек клянет высшие силы? – поинтересовался Бельзедор.

– А то! – ухмыльнулся Янгфанхофен. – Всегда приятно видеть чье-то прозрение, скажи?