Яцхен: Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона

Вряд ли теперь кто-то захочет предводительствовать этой армадой – всякому хочется получить безвозмездно полкило серебра, но только не таким способом! Кто-то из священников, правда, вякнул насчет того, что Господу не понравился лично Готфрид, и так Он дает понять, что начальника надо переизбрать, но на эту вообще-то здравую мысль никто не обратил внимания.

– Здорово придумал! – одобрил Рабан. – Теперь даже если они и пойдут дальше, половина войска точно дезертирует. Да и церковники призадумаются – как-никак, самое натуральное чудо.

– Меня беспокоят те рыцари, с которыми мы общались в деревне, – признался я. – А если кто-нибудь из них додумается, как это все получилось? Да и монах тот может узнать свой крест…

– А ты и его тоже убей! – недолго думая, посоветовал Рабан.

– Ну ты говори, да не заговаривайся, – слегка обиделся я. – Я и так уже сегодня перевыполнил норму раз этак в десять… Знаешь, меня уже совесть грызть начинает – не слишком ли часто я отнимаю жизнь?

– Хых! Эк как выражаться начал! «Отнимаю жизнь»!.. – передразнил меня Рабан. – Это война, патрон! Думаешь, сами крестоносцы сюда чисто в гости пришли? Плова покушать?

– Оно, конечно, так… Но ведь я-то им всем чужой – какое мое дело?

– Никакого, – поддакнул Рабан. – Но ведь кто-то же должен? Так что убей и монаха тоже!

– Угу. Но вот объясни – имею ли я вообще право кого-то убивать просто потому, что он мне мешает?

– Имеешь, конечно.

– И почему это?

– Потому же, почему коты лижут себе яйца, – препохабным голоском ответил Рабан.

– А это почему? – моментально заподозрил неладное я.

– Да потому, что могут! – торжествующе закончил мой симбионт. – Люди б тоже… ага, кабы могли дотянуться!

– Заткнись, надоел… Не можешь сказать ничего приличного, утухни в тряпочку…

– Сам спросил! – обиделся Рабан.

– Все ошибаются… Смотри-ка, а я отсюда даже деревню вижу! Ну ладно, полетели, что ли…

Обратно я долетел еще быстрее. Конечно, двигаться опять пришлось по кривой – вначале на очень большой высоте, и только потом – резко вниз. У дикарей должно было создаться впечатление, что я действительно летал куда-то на небеса.

– Ну что? – тут же затормошил меня до этого нетерпеливо подпрыгивающий на месте принц. – Что там произошло?

– Все произошло. Эй, орлы, короче, слушайте меня!

Деревенские живенько навострили уши. То ли им действительно было очень интересно, то ли они просто боялись меня ослушаться.

– Аллах велел вам передать, чтобы вы быстренько собирали добро и валили куда подальше. Завтра-послезавтра здесь будет франкское войско, и вас просто сметут. Может, конечно, и не будет, но я бы на это лучше не рассчитывал… Так что смывайтесь!

– А куда идти-то? – послышался чей-то тоскливый голос.

– Да куда угодно! Но лучше всего на восток.

– А почему на восток? – спросил тот же самый мужичок.

– Ну ты и тупой, электорат… На западе у вас море, а на севере крестоносцы. Можно, конечно, и на юг двинуть, но франки как раз в ту сторону и идут, так что особо не отсидитесь. Но это уже ваше дело, а мы уходим! Твое высочество, давай руку.

Принц с сомнением поглядел на меня. Похоже, он не был уверен, действительно ли я чего-то там сделал, или просто поболтался где-то в поднебесье с полчасика.

– Сейчас у тебя очень простой выбор, – сообщил я, наклонившись поближе. – Ты или летишь, или остаешься. Если летишь – через недельку-другую вернешься домой, со всей своей киносьемкой. Можем даже на обратном пути завернуть сюда же, убедиться, что с этими землекопами все тип-топ. А если остаешься – это навсегда, я возвращаться уже не стану. На мой век миров хватит… Ну?

Сигизмунд печально вздохнул и взял меня за руку.

– Сударь, мой господин предлагает продолжить ваш поединок, – подал голос переводчик крестоносцев. – Надеюсь, вы не возражаете?

– Он не возражает, – хмыкнул я. – Щас, молитву только прочитаем… Рабан, стартуй.

– Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! Алиии! Эсе! Энке илиалассаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эссеееаааааааа! Алаасса!

На миг два мира наложились друг на друга, а потом снова остался только один. И я неожиданно испытал давным-давно позабытое чувство, испытать которое я уже отчаялся.

Темнота – вот что это было. Я ничего не видел. Впервые после своего «второго рождения» я ничего не видел. Век-то у меня нет, глаза закрыться не могут. И в темноте я вижу, так что даже если залезу в наглухо запертый погреб, то все равно останусь зрячим. Только закрыв чем-нибудь лицо, я получаю сумрак, и то довольно слабый. А здесь… Здесь я словно стал слепым. Вот только как это возможно?

– Олег, ты здесь? – с явным испугом в голосе спросил Сигизмунд. Вопрос звучал очень глупо, учитывая тот факт, что мы по-прежнему держались за руки, как детсадовцы.

– Здесь, здесь, – все-таки ответил я. – Ты что-нибудь видишь?

– Не-а. Темно, как на обратной стороне Луны.

– А ты там был?

– Конечно! – фыркнул принц. – Там же Лунный Сан-Анхель, вторая столица Солнечной Системы!

– Угу. Везет. Я что-то не пойму, куда мы попали… Почему я ничего не вижу?

Я вроде бы размышлял вслух, но на самом деле спрашивал Рабана. Но симбионт, похоже, тоже пребывал в затруднении – он молчал и делал вид, что его нет.

– Не знаю, что это за место, но нам лучше стоять и не двигаться, пока я немного не отдохну, – посоветовал я. – Хрен его знает, может, тут в одном шаге пропасть…

– А шлем можно снять? – попросил принц. – Он мне шею натирает…

– Терпи. Вдруг тут и воздуха нет? Может, это действительно какой-нибудь астероид…

– Эй, патрон, я все выяснил! – порадовал Рабан.

«Ну так колись».

– Просто в этом мире зрение не действует. Тут просто отсутствует само понятие «свет».

– То есть как? – от удивления я даже спросил вслух.

– Что – «как»? – не понял Сигизмунд.

– Не обращай внимания, это я сам с собой.