Палеоконтакты

– Это имена ледяных великанов?

– Точней и не скажешь. Они захватили большую часть миров, и услуги старых добрых ЧВК стали не нужны. Зачем тратиться на орду мегаклонов, когда почти любой вопрос можно решить дипломатией и компромиссами – в лучшем случае точечной спецоперацией? Что за либеральная идиотия стукнула в голову людям?

Хакон почувствовал странную и неуместную жалость. К такому саги его не готовили. Кто знал, что посмертие окажется сложнее жизни?

– В общем, услуги тебя и твоих сородичей нам больше не нужны, Хакон. Мне и самому неприятно доставлять тебе скверные новости, но это так.

Викинг почесал кулачищем лоб.

– В твоей истории, Один, есть кое-что, чего я не могу понять. Мне была обещана Валхалла: тысячи моих братьев, проводящих дни в жестоких схватках, но не умирающих; столы для пира, ломящиеся от яств, и ласковые девы, готовые одарить собой славных воинов, достойных этих чертогов.

– Я же объяснил…

– Да, но старики говорили иное. Я слыхал мало хорошего о богах, но одно знаю точно: так или иначе, они выполняют то, что посулили. Всегда.

Один вздохнул.

– Собственно говоря, способ есть – все же вы, викинги, на редкость упертые парни и продолжаете гибнуть в каких-то совершенно немыслимых количествах. Правда, тебе он может не понравиться; видишь ли, ты встретишься с совершенно новым местом и окружением, да и адаптация к новому телу может сопровождаться…

– Если там будет обещанное, это достаточно хорошо для меня.

– Что ж. – Во взгляде бога на секунду промелькнула хитринка, обычное дело для Отца Лжи. – Иди за мной, Хакон.

***

– Черныш! Переваливаясь на толстых ногах, баба Галя выползла на крыльцо. – Черныш! Кис-кис-кис! Где ж ты шляисси, зараза такая?

Присыпанный пылью и тишиной летний двор был пуст. Качался старый орех над собачьей будкой, на крыше сарая сушились собранные с утра абрикосы, на огороде стройными рядами поспевали подвязанные помидоры и прятались в стелющейся по земле листве огурцы и патиссоны. Послеполуденное солнце высокомерно поглядывало на истрескавшуюся землю у своих ног.

– А чтоб ты сдох, анцыхрыст, – плюнула баба Галя и тут же безо всякой логики продолжила: – Ты жрать будешь или нет?

В кустах у забора зашуршало. Затем раздался долгий и яростный мяв. Потом виноградные лозы начали раскачиваться как сумасшедшие.

– Опять ты Лафика соседского гонять придумал? – догадалась баба Галя. – Дело хорошее. В мисочку я тебе супа насыпала, посёрбаешь после.

Черныш не слышал. Прижав маленькие уши и выпучив оранжевые глаза, он соскочил с винограда и сейчас несся сквозь пахучие помидорные заросли за дерзким нарушителем, гоня его до невидимой границы. За ней их роли переменятся, и уже Черныш будет улепетывать со всех лап, протяжно воя и сшибая на своем пути хлипкие растения – такое уж это было славное место и время, теплое, бесконечное и бессмысленное. Черныш был счастлив.

«Валхалла, – пульсировало в крошечном мозгу непонятное и веское слово, – Валхалла…»

Никто и не вспомнит

Приам, чье имя означало «лучший», многолетний и удачливый царь Вилусы, был мрачен.

– Лагерь ахейцев пуст, кораблей нет – собирались в спешке. А вместо отрядов воинов разведчики доносят только вот… об этом. – Он раздраженно махнул рукой в сторону окна. Присутствующим на военном совете в царских покоях не нужно было вытягивать шеи, чтобы увидеть длинную темную тень, нависавшую над водами залива неподалеку от стен Илиона.

Царь прошелся по комнате, седая борода качалась в такт шагам.

– Прежде чем предпринимать что-либо, следует взвесить все варианты и возможности. Лучше всего мы сделаем это снаружи, оценив ту… удивительную постройку. Деифоб, что в окрестностях города?

Заросший густой бородой военачальник, преемник великого Гектора, покачал головой.

– Я выслал пешие дозоры – они никого не обнаружили. По крайней мере, в десяти полетах стрелы нет ни одного ахейца.

Приам нахмурился еще больше.

– Придется взглянуть на это… эту… диковину ближе. Сейчас же!

Шершавые, желтые, изъеденные временем плиты, мостящие окрестности Илиона, быстро кончились, и дальше пошла только сухая почва Троады с преобладанием песка. Знатные тевкры шагали молча – пусть и немолодые, но все бывшие воины, они были привычны к нагрузкам. За быстро движущейся группой едва поспевали носильщики тентов от солнца и единственный жрец Лаокоонт. Чудище посреди бухты приближалось медленно – но все-таки приближалось.

Оно было ста локтей в высоту и стояло на четырех ребристых, увитых толстыми металлическими прутьями подпорках, уходящих под воду. Покрытое странным материалом, сооружение временами поблескивало тусклым золотом, словно было облицовано елью, то отдавало плотной дубовой темнотой, то светлым кленом. Спереди и сзади из вытянутого на пятьсот локтей корпуса выдавались вверх короткие угловатые надстройки. По правде говоря, непонятный предмет напоминал корабль без паруса – но неизмеримо больше, особенно в сравнении с обгорелыми останками ахейских судов, которые столь удачно сжег как-то покойный ныне Гектор. Вот только эти подпорки…

Вельможи остановились почти у линии прибоя, качавшего ленивую пену на нетронутом утреннем песке. Чудище было совсем рядом, оно нависало над водами Сигейской бухты, а ближайшая «нога» была едва ли в полусотне локтей.

– Кто ты? – церемонно и громко сказал Приам, став впереди. Легкий ветер с моря развевал его накидку, позвякивал украшениями в волосах. – Дар, посланный бессмертными богами, или творение коварных ахейцев? Я, Приам, сын Лаомедонта, царь Илиона, заклинаю – яви свою суть!

Повисшее в воздухе напряжение можно было рубить мечом. Если верно второе предположение, то именно сейчас откроются тайные люки, и из чрева гигантского корабля хлынет закованная в бронзу рать. Долопы и мирмидоняне кровожадного Ахилла, владыки скифских земель, потрясающие оружием итакийцы хитроумного Улисса, суровые лакедемоняне Менелая Алкида…

Тишина, однако, оставалась нетронутой, только волны мыли пустынный берег, как долгие годы до этого, да кричали в бездонной синеве неба чайки. Приам вздохнул и обернулся к ожидавшим его вельможам.

– Что ж, полагаю, битва сегодня не состоится, – сообщил он, улыбаясь в усы. Еще ничего не было понятно, но игнорировать вызов считалось недостойным даже у ахейцев. Демон Ахилл, помешанный на чести Менелай, да и Агамемнон должны были понимать, что после такого на них начнут косо посматривать даже их собственные воины. Кроме разве что хитреца Улисса, но тому позволялось даже открытое богохульство… Что ж, значит, это, скорее всего, не ловушка. Но что тогда?

– Что скажешь, брат? – обратился Приам к Антенору, прямому, худому и седовласому, как и он. Строго говоря, он не был родным братом царя, но тот частенько звал его так, чтобы подчеркнуть глубину уважения и приязни. Антенор был стар, мудр и осмотрителен. Его слову можно было верить.

– Чудо бессмертных богов видим мы пред собой, царь, – уважительно отвечал советник. – Стража доносит, что было великое зарево ночью, и грохот, и дым – в лагере ахейцев царили пожары, и страх бога Пана, лесного владыки, властвовал здесь. Клянусь, если окажется, что аргосцы коварные и вправду исчезли – со всеми своими судами, с отрядами воинов, мародерами и маркитантками, я сам поставлю посреди Илиона памятник козлоногому, спасителю города!

– Ты говоришь пока о желаемом, старый друг, – мягко остановил его Приам. – Понимаю, мы все устали от войны, и надежда на то, что она, наконец, завершилась, туманит разум… Но после долгих десяти лет осады и смертей лучших сынов Илиона нам следует быть осторожными. Что же вы посоветуете, друзья и соратники – как следует поступить с этим… конем?

Слово было сказано. Конь. Невероятная, гигантская конструкция и вправду немного его напоминала. Четыре ноги-подпорки, стремительное, распластанное в воздухе изящное тело-корпус, гордо задранная голова спереди – и длинный развевающийся хвост сзади. Троянский конь.

– А как нам с ним поступить? – удивленно взмахнул ручищами Деифоб, большой и разлапистый, словно гиперборейский урса. – Клянусь Сутехом, да он больше, чем храм Афины на главной площади! Мы не можем перевезти или разобрать его – поглядите на размеры и на искусную работу. Отсюда я не вижу ни единого гвоздя, ни единого стыка на коне – это истинно работа богов. Можно разве что попробовать поджечь его стрелами – но я не вижу причин для этого.

– Оставить здесь? – критически задрал бороду Антенор. Деифоб кивнул.

– По мне, пусть стоит как стоял – возможно, богам этот конь оказался не нужен, а наши дети придумают ему применение. Сейчас главнейшее дело – убедиться в бегстве ахейцев и начать восстанавливать разграбленные города и храмы поблизости. Тенедос, Лесбос… Да только крупных городов Троады, разрушенных Пелидом, будет не меньше десятка! А конь – что конь? Пускай стоит, сена не просит, – и Деифоб хохотнул, довольный собственной шуткой.

– Отец, он не прав! – Звонкий голос заставил Приама нахмуриться. Дочь, конечно, могла находиться здесь по праву крови, но… лучше бы она этого не делала, очень уж хлопотным оказывалось ее пребывание, и слишком мрачными были всегда ее слова.

Кассандра приблизилась, по-простецки поддернув длинные юбки. Длинные золотые волосы свисали распутанными локонами в беспорядке, запавшие синие глаза блестели от волнения.

– Мне было пророчество! – объявила она. Приам вздохнул, Антенор тоже. Парис, младший, улыбнулся – рассказы сестры всегда его забавляли. – Я видела беду, исходящую изнутри. Я видела людей, притаившихся в стальном чреве – огромных, могучих. Я видела дым и пламя, разрушенные стены, стоны и плач – это чудище принесет в Илион горе, большое горе!

– Дочь, никто не собирается волочить его в город, – попытался урезонить ее Приам. – Конь огромен и наверняка тяжел, а наши воины и без того валятся с ног. На что он нам?

– Не знаю… – девушку бил озноб. – Но я видела это так четко, как вижу сейчас вас. От этого чудища просто веет кровью и смертью. Присмотритесь! Послушайте!

Вельможи прекратили шептаться и встревожено затихли. Кажется, от коня и в самом деле исходило слабое гудение.

– Царь! – придерживая серые плащи, к ним спешили трое разведчиков. Тот, что находился посередине, почти висел на руках товарищей, вяло перебирая ногами. Ранен? Соглядатаев ждала засада?