Зона притяжения

Дрезина продолжила путь по инерции. Поселок мимо, которого мы проезжали, словно вымер: ни света, ни звука, только где-то вдали подвывала собака. Мимо пронеслись несколько строений и платформа, затем вновь пустота.

Похоже, и здесь проблемы с электричеством, рассудил я.

Фермы моста возникли неожиданно, словно волшебник материализовал их из дыма за какие-то доли секунды. Казалось, мост висел над пропастью где-то высоко в горах окутанных густым туманом. Первый пролет мы преодолели без приключений, но едва достигли второго, как луч фонарика выхватил из темноты последний вагон электропоезда, скаты которого были опасно подняты над рельсами.

С воплем «Твою мать!» Павел Игнатович застопорил колеса. Если бы он вовремя не заглушил двигатель, нас бы просто выбросило с дрезины или она врезалась бы в электровоз.

Тетка молча перекрестилась, вжав голову в плечи, когда мы остановились под вздыбленным над колеей вагоном. Мужик и я почти синхронно спрыгнули с и оттащили дрезину назад.

Павел Игнатович выдал матерную тираду, и устало облокотился о ферму.

–Дайте-ка фонарик, – попросил я.

–Ты там смотри, осторожнее. А то еще упадешь…

Взяв фонарик, я пошел вдоль вагона, слыша, как позади опять заворчала жена Павла Игнатович а.

–Это все из-за них…. Прости нас боженька!!!… Из-за них, иродов… – доносился ее скрипящий голос.

Как же он ее столько лет терпит? Честное слово будь я на его месте, убил бы!

Следующий пролет моста проваливался вниз. Я посветил фонариком, но кроме дыма ничего не увидел. Вагоны уходили вниз вместе с мостом, лишь последний остался на уцелевшем пролете, приподнятый общей тяжестью состава. Видимо это была та самая электричка, что проходила в полдень. Мост разрушил упавший с неба метеор или какой-нибудь обломок, а машинисты не успели затормозить.

Я провел лучом по окнам последнего вагона, большая часть из которых оказалась разбитой. Именно здесь после катастрофы должно было остаться больше всего выживших. Значит, это они разбили окна и вылезли из ловушки. Я отбросил мысль, попробовать забраться внутрь и проверить, не осталось ли там кого-нибудь. Потому что положение состава выглядело ненадежным. Того и гляди, рухнет вниз. Думаю, все, кто мог, уже спаслись. Ведь с момента аварии прошло порядка девяти часов.

Я услышал, как заработал двигатель дрезины. Похоже, Павел Игнатович собирался назад. Погасив фонарик, я вернулся обратно. Шустрый пенсионер с ворчливой женой уже поджидали меня на дрезине.

–Садись, Олег! Вертаемся в поселок. Тама у меня один бывший сослуживец имеется, может, пустит переночевать.

Я запрыгнул на дрезину, и мы поехали в Сусанино.

–А как же теперь до города добраться?

–Как с холма спустимся, пойдем через дачный поселок, а за ним, аккурат, шоссе будет и мост, километрах в двух-трех отсюдова. Но это завтра, когда светло станет.

Мы остановились около платформы.

–Пошли, он недалеко живет.

Проплутав в темноте минут десять-пятнадцать, Павел Игнатович наконец узнал дом своего знакомого. Жена все время пока мы бродили между немногочисленных домов поселка, не переставала ворчать. А я старался не вслушиваться в то, что она говорила.

Павел Игнатович долго стучал и даже пару раз крикнул:

–Семен, проснись!

Но дверь нам никто не открыл. Дом выглядел таким же опустевшим, как и весь поселок.

–Да куда они все подевались?! – сказал он, пиная дверь ногой, пока та вдруг не распахнулась.

–О как?! Ну, вы как хотите, а зайду, раз не заперто, – сказал он скорее не для нас, а для тех, кто мог находиться внутри.

В доме никого не оказалось. Все шкафы и полки были раскрыты, вещи раскиданы. Складывалось впечатление, что дом либо обыскивали, либо хозяева в спешке что-то искали. Электричество отсутствовало, поэтому в темноте разобраться было трудно.

–Странно все это.

–Может быть, они тоже ушли? Поселок, например, могли эвакуировать.

–А чего бардак такой? Семен человек аккуратный, он бы раскидывать вещи не стал…

–Значит, мародеры залезли, – сказал я, вспомнив слова Робетсона.

–Думаю так, лучше пойдем мы отсюда на станцию. А то еще обвинят, – решил Павел Игнатович .

Прикрыв дверь, мы двинулись обратно к станции. Одноэтажная деревянная постройка, примыкавшая к платформе, тоже оказалась не запертой. Вначале мы вошли в помещение, где располагались касса и магазин. Прилавок был разбит, часть продуктов пропала. В служебном помещении я обнаружил телефон, но он естественно не работал.

С тех пор как мы очутились в поселке, меня не покидало тревожное ощущение, что здесь произошла какая-то беда. Не могли жители так просто расстаться со своим жилищем. Значит, был кто-то заставивший их это сделать.

Но идти ночь да еще в густом дыму никому не хотелось, поэтому, не смотря на опасность, решили заночевать здесь. Мы закрыли все двери, а жену Павла Игнатовича отправили спать в служебное помещение станции, где стояли два дивана.

–Давай Олег, иди поспи, а тута покараулю, – предложил мужичок.

–Давайте лучше вы. Чрез два часа сменимся.

–Хороший ты мужик, Олег… – он хлопнул меня по плечу и ушел к жене.

Фонарик остался у меня, поэтому я решил обыскать магазинчик более тщательно. Я ощущал себя последним мародером, но чувство голода было сильнее. В конце концов, магазин уже обокрали, и если я возьму немного еды, то вряд ли это будет иметь решающее значение для владельцев. Все равно большая часть продуктов пропадет.

На полках я нашел хлеб, в размороженном холодильнике несколько плавленых сырков, сделал бутерброды и с удовольствием слопал их, запивая соком из пакета. Кроме того, я обнаружил, что здесь были не только продукты. Я разжился зажигалками, складным китайским ножиком, и даже нашел еще два фонарика и батарейки к ним.

В закрытом помещении не так несло гарью, и было легче дышать, но зато стало душно. И комары, сволочи, накинулись на меня, едва я выключил фонарик.

Снаружи было чудовищно тихо. Я слышал только собственное дыхание и стук сердца, словно там в космосе. С тех пор прошла едва ли половина суток, но для меня это было как будто в другой жизни. Теперь я уже не космонавт, а всего на всего бродяга, промышляющий мелким воровством. Я уже не представлял, как мне удастся доказать свою личность. Ведь при мне не было никаких документов. Только мои голословные утверждения. Я задумался о том, куда следует обратиться, когда доберусь до города. В милицию?! Нет, там меня точно за идиота примут, к тому же за опасного идиота с оружием! Пожалуй, лучше в ФСБ или МЧС, там люди посерьезнее. С другой стороны, а вдруг у них тоже отсутствует связь? Сколько мне придется ждать, пока удостоверятся, что мой рассказ правда… Ситуация прямо скажем глупая.

Но я верил, что в конце концов все образуется. Гораздо больше меня беспокоило собственное здоровье. У меня никак не выходил из головы тот момент, когда первый раз взялся диск и получил тот странный укол в руку. С тех пор меня стали одолевать приступы голода. Затем пока я без сознания валялся в лесу, зажили ожоги, и перестал болеть якобы сломанный нос. Или это мне все померещилось?! Спокойно проанализировав эти факты, я пришел к выводу, что, скоре всего, виной тому был диск. Именно он каким-то непостижимым образом сделал мое тело более живучим. Нащупав в кармане гладкую поверхность теплого металла, я вынул диск и зажег фонарик. Разглядывая непонятные значки, я думал о том, кому он мог принадлежать. Неожиданно я услышал тихие голоса.

–Это все они – военные сделали! А он один из них! Твой паршивый, Олег!

–Да замолчишь ты старая, когда-нибудь! Дай уже поспасть…

–Если ты не пойдешь, я сама уйду! Негоже с этим ходить! Беду накличет!

–Ох, и надоела ты! Спи, окаянная!…

–Они это все, они… прогневали Бога… – ворчала тетка, уже засыпая.

–Ибо не ведаете, что творите, – сказал я про себя. И ведь, правда, не ведали ни фига. И до сих пор не ведаем, черт бы побрал, этого Рымкевича!

Павел Игнатович сменил меня на полчаса раньше, чем обещал.