Волчий камень

– Постараюсь вас не разочаровать, – галантно ответил Ранке. – У вас есть еще вопросы ко мне?

– Последний. Вы говорили, что среди вещей Вельгунова была найдена записная книжка с адресами ресторанов и кафе, где он любил бывать при жизни. А какие из этих заведений он посещал чаще всего?

– Его вспомнили в добром десятке кабаков, как дорогих, так и дешевых. Господин Вельгунов отличался разносторонностью вкусов. Чаще всего его видели в кабачке «Ореховое дерево», это на Шарлоттенштрассе, недалеко от театра. Я сам иногда бываю в этом заведении, его держит вполне приличная итальянская семья Леман-Карти… Что, смерть Вельгунова все не дает вам покоя?

– Я считаю, что мы еще не до конца разобрались в ее причинах, – уклончиво ответила Анита и, попрощавшись, вышла.

Максимов ждал ее в коляске, верный Гюнтер восседал на козлах.

– С герром Ранке нам просто повезло, – сказала Анита, усаживаясь в экипаж. – Из него можно вытянуть любые сведения.

– Не удивляюсь, – проворчал Максимов. – Ты очаруешь даже мраморного истукана… Гюнтер, отвези меня в клуб, а фрау домой, на Фридрихштрассе. Анна, переведи ему!

По дороге Анита рассказала мужу о разговоре с Ранке. Максимов остался равнодушен.

– Он не сообщил тебе ничего нового.

– Напротив, он сообщил главное. Теперь я совершенно уверена, что старик в фартуке и Пабло, которого упоминает в шифрованной записке Вельгунов, – одно и то же лицо. Раз так, значит, эти две смерти взаимосвязаны.

– Какую же связь между ними ты усматриваешь?

– Вельгунов был секретным агентом. Все, что нам известно, позволяет причислить этот факт к разряду очевидных. Судя по тому, что его донесения, которые мне удалось расшифровать, написаны по-русски, работал он на людей из России. Далее можно предположить, что это не просто люди, а представители официальных военных учреждений. Об этом свидетельствует обращение «Генералу Д.».

– Ты истолковываешь все слишком буквально, – возразил Максимов. – В письмах использованы условные обозначения. Почему бы не предположить, что «Генерал Д.» – это всего лишь псевдоним неизвестного нам адресата, который может быть кем угодно: политическим заговорщиком, главарем шайки разбойников…

– Возможно, ты и прав, – согласилась Анита. – Но кем бы ни был этот человек, Вельгунов работал в Берлине по его заданию, выполняя секретную миссию. Суть ее мне пока неясна, но, думаю, она так или иначе связана с общиной безбожников, обосновавшейся в Пренцлауерберге. Недаром в записке упоминается Югендвайе и недаром Пабло устроился подметать Аллею тополей.

– Относительно Пабло у тебя тоже имелись предположения.

– Они с Вельгуновым работали в паре. Те, кто был заинтересован в немедленном прекращении их деятельности, избавились сначала от одного, потом от второго.

– Кто же они, их убийцы?

– Если бы я знала ответ на этот вопрос, расследование можно было бы считать завершенным. Пока в нашем распоряжении только фразы из письма о неких особах, чье внимание показалось Вельгунову подозрительным, и о человеке, которому он дал обозначение «Толстый», попросив своих хозяев срочно прислать сведения о нем.

– Он еще писал о сюрпризе, – напомнил Максимов. – Что бы это могло быть?

– Догадки, сплошные догадки! – вздохнула Анита, поправляя шляпку. – У нас есть только одна зацепка. Мадемуазель Бланшар. Не сомневаюсь, что она может пролить свет на интересующие нас события. Если, конечно, нам удастся вызвать ее на откровенность.

– Для начала ее надо найти.

– Она слишком известная особа, чтобы незаметно раствориться в воздухе… Вот и твой клуб, Алекс. Ты вернешься поздно?

– Постараюсь не задерживаться. Сегодня тренировки будут короткими. Завтра приезжает Хаффман, и в три часа пополудни в клуб придут мастера, с которыми он будет драться. Они хотят размяться, провести несколько показательных боев между собой. Вообще-то, интересно посмотреть…

– Как хочешь, – безразличным тоном бросила Анита. – Если тебе интереснее проводить время с грубыми мужланами, бьющими друг друга по лицу, чем со мной, то…

– Нелли!

– Ладно, ступай. Сегодня я обойдусь без тебя.

Когда Максимов, сопровожденный столь неласковым напутствием, скрылся в клубе, Гюнтер развернул свою коляску, чтобы ехать на Фридрихштрассе. Однако Анита велела везти себя в другое место.

– Шарлоттенштрассе. «Ореховое дерево».

Приятно иметь дело с понятливым человеком. Гюнтер мигом домчал Аниту до нужного кабачка. Она минуту раздумывала, не попросить ли его подождать, но решила, что это будет уже слишком. Он ведь не ее крепостной кучер. Да и неизвестно, долго ли она здесь пробудет.

– Vielen Dank, – сказала она, выйдя из коляски. – Ich danke Ihnen f?r die Hilfe.[3 - Большое спасибо… Благодарю вас за помощь (нем.).]

По улице, именуемой Шарлоттенштрассе, вереницами текли люди. На миг Аните показалось, будто в толпе мелькнула знакомая сутулая фигура в черном пальто и котелке. Этого человека она видела вчера, недалеко от места, где был убит Пабло.

Поеживаясь от тревожных предчувствий, Анита вошла в кабачок. Его название объяснялось просто: несмотря на то, что Берлин расположен в северной части Европы, климат здесь довольно мягкий, и ореховые деревья на улицах – вовсе не редкость. Вот и возле одноименного ресторана они выросли небольшой рощицей, окружившей приземистое здание. Анита подумала, что летом эти деревья смотрятся, должно быть, очень мило и к тому же дают неплохой урожай грецких орехов. Еще одно ореховое дерево красовалось на вывеске над дверью, где был вход в кабачок.

Анита рассчитывала очутиться в мрачном, пропахшем пивом подвальчике, но «Ореховое дерево» оказалось весьма приличным, просторным и светлым ресторанчиком, куда не зазорно было заглянуть даже людям из высших кругов общества. Сев за свободный столик, Анита заказала себе чашку кофе.

Теперь можно было подумать, зачем, собственно, она пришла сюда. Полюбоваться на стены, которые любил разглядывать Андрей Еремеевич? Пустая трата времени. Уединиться и собраться с мыслями? Проще всего это сделать дома, наказав Веронике не шуршать тряпками и не греметь ведрами. Зачем же?

Анита оглядела посетителей. Среди них наверняка есть завсегдатаи, они могли видеть Вельгунова, даже выпивать с ним. Ах, если бы она хорошо знала немецкий!

Анита просидела в кабачке минут сорок, выпила три чашки кофе и решила, что пора уходить. Хорошо бы успеть до темноты наведаться к Ранке, он обещал узнать насчет пивовара Шмидта.

К смуглолицей красавице подошли два не очень трезвых немца, о чем-то заговорили, ухмыляясь до ушей, но она окатила их таким ледяным взглядом, что они сочли за благо поспешно ретироваться.

Анита отодвинула чашку и собиралась подняться из-за столика, как вдруг дверь открылась и в кабачке появились новые посетители.

Мадемуазель Бланшар! Анита быстро опустила вуаль и, опершись локтями на стол, прикрыла лицо ладонями. Заметит или нет?

Мадемуазель вроде бы не заметила. Сопровождаемая своим статным спутником, в котором Анита узнала Гельмута Либиха, химического дельца, чей знаменитый дядя успешно занимался научными изысканиями, писательница прошла в зал. Сегодня она была разодета так, словно собиралась на королевский бал. Ее фигуру облекало белое атласное платье греческого стиля с голубым, шитым золотом передником римского образца, завязанным сзади золотыми же кистями, с алым шарфом вокруг талии. Белые руки, обнаженные до плеч, были украшены жемчужными браслетами, а ноги обтянуты шелковыми чулками телесного цвета, причем ступни и икры, видневшиеся из-под приподнятого с двух сторон платья, были перевиты лентами, крепившимися к туфлям. Так одевались на приемах богатые француженки во времена консульства.

Оценив экстравагантность нового наряда госпожи де Пьер, Анита осторожно приподняла вуаль – так было удобнее наблюдать. Гельмут Либих усадил свою даму за столик, сел сам. Судя по той поспешности, с какой им принесли бутылку «Шато Марго», они бывали здесь часто. Гельмут сам разлил вино по бокалам, с восторженно-наивной улыбкой влюбленного повернулся к мадемуазель Бланшар.

Идиллия была прервана самым чудовищным образом. Один из клиентов кабачка, невысокий плотный здоровяк с длинными, пепельного цвета волосами и густыми бакенбардами, появившийся в зале всего за минуту до романтической пары, поднялся и выхватил из-под сюртучной полы револьвер. Под низкими сводами почтенного заведения грянул гром. Бутылка «Шато Марго», стоявшая перед Гельмутом Либихом, разлетелась вдребезги. Мадемуазель Бланшар выронила бокал с вином и повалилась прямо на возлюбленного. Он успел бросить свой бокал на пол и подхватить ее. В следующую секунду пуля продырявила скатерть в нескольких дюймах от его руки.

Шокированная и оглушенная выстрелами публика на миг окаменела. Стрелявший сноровисто сунул револьвер обратно под сюртук, где, очевидно, имелась кобура, и бросился к выходу. Кто-то из мужчин попытался перехватить его, но здоровяк мощным, профессиональным ударом кулака смел его с дороги, опрокинул попавшийся на пути столик и под звон бьющихся об пол рюмок выскочил из зала.

Публика опомнилась, началась суматоха. Все взоры были обращены на мадемуазель Бланшар, которая неподвижно лежала на руках у Гельмута Либиха. Со всех сторон неслись крики:

– Schnell einen Arzt! Gibt es hier einen Arzt?[4 - Доктора скорее! Здесь есть доктор? (нем.)]

К счастью, один из посетителей владел врачебными навыками. Он проворно отодвинул мешавший столик и стал развязывать на мадемуазель Бланшар ее пышное платье. Внезапно она шевельнулась, приподняла руку и слабым голосом произнесла по-французски:

– Где я? Кто это?

– Дорогая, ты жива? – сорвавшись от волнения на фальцет, воскликнул Либих. – Ты ранена? Скажи: тебе больно?

– Нет… Гельмут, неужели он стрелял в меня?

Вместо ответа Либих крепко прижал к себе очнувшуюся возлюбленную и глазами попросил добровольного лекаря удалиться.