Полюс вечного холода

Вадим гневно вскинулся, зажал болтуну рот, но поздно. Из стоявшей на особицу ивовой рощи, где только что раздавалось шебуршание, вылетела стрела с ярко-красным оперением и прошила горе-контролеру голову.

То есть так показалось – на самом деле угодила в шляпу. Арбель инстинктивно нырнул вниз, а Вадим наобум выпалил в кусты. Они закачались, за ними мелькнуло что-то цветастое и умчалось. Догонять не стал – не ровен час напорешься на засаду, себе дороже.

Арбель, удостоверясь, что опасность миновала, воззрился на свою шляпу, пришпиленную к дереву, как жук к картонке энтомолога.

– Это что же, – произнес он потрясенно, – меня сейчас чуть не убили?

– Р-расслабьтесь. – Вадим вытащил стрелу из волглой древесины. – Хотели бы убить, не промазали бы. Насколько я успел понять, стрелки здесь очень меткие. А это предупреждение.

– С чего вы взяли?

– Читайте. – Вадим протянул ему стрелу; к ней был примотан лоскут бересты.

Арбель подоткнул сползшие на кончик носа очки, но это не помогло.

– Ничего не вижу…

– Тут написано, чтобы мы не ходили к озеру. Кириллицей, с ошибками, но человек все-таки знает грамоту.

– Кто этот советчик? Может, Юргэн? Он, помнится, рекомендовал вам то же самое… уф!..

– Исключено. Юргэн был на поляне, когда я услышал шаги… Тс-с! – Вадим приложил палец к губам. – Это бегут наши. Их р-разбудил мой выстрел… Шура, давайте условимся: пусть они об этом не знают. – Вадим бросил стрелу в мшаник, а берестяное послание спрятал в карман. – Наш экскурсовод и без того назад оборачивается. Если ему эту цидульку показать, никакие приказы не помогут.

– Согласен, – торопливо шепнул Арбель и смолк, потому что из березово-елового сплетения вывалились Фризе, Генриетта и упомянутый Юргэн. Все трое держали оружие и крутили головами, ища, в кого бы бабахнуть.

– Что случилось? – выдохнула Генриетта. – Кто стрелял?

– Я, – лаконично ответил Вадим. – Послышалось, будто медведь ходит. Пошел проверить. Случайно нажал.

– Я не учуяла, чтобы медведь ходила, – засомневался проводник. – Медведь на много-много шагов пахнет, всякий охотник унюхает.

«А чтоб тебя с твоим нюхом!» – едва не сорвалось с языка у Вадима.

Но Фризе понимающе глянул на него и степенно прокрякал:

– Ин орднунг… все есть в порядке. Фэргэсен зи дас. Идемте спать.

* * *

Остаток пути до Лабынкыра преодолели без происшествий. И вот оно открылось во всей своей красе – таинственное озеро якутов. В центральной части к нему подступали скалы. Вадим взобрался на одну из них и увидел с высоты вытянутый с севера на юг прямоугольник, наполненный неподвижной свинцовой водой. На ее поверхности виднелись три островка, покрытые растительностью. Вадим отметил про себя, что проще всего подойти к водоему с юга – там побережье более пологое.

Юргэн с ним согласился, но к озеру не пошел – сослался на необходимость соорудить шалаш в качестве временного прибежища. Вадим отрядил ему в помощь безотказного Фризе, а с собой взял Арбеля и Генриетту.

Когда вышли на побережье, оказалось, что к воде подобраться не так просто. Всю береговую кромку усеивали обломки камней, сползших когда-то с окрестных гор. Они выпирали там и сям, давили в подметки, обувь соскальзывала с них. Генриетта едва не подвернула ногу, Вадим вовремя поддержал ее, за что был одарен благодарной улыбкой.

Он еще в Хабаровске запасся полезной вещью – капитанским биноклем с восьмикратным увеличением. Подыскав относительно плоскую плиту, он встал на нее, приложил к глазам окуляры и осмотрел озерную гладь. Отсюда она просматривалась хуже, чем со скалы, но все же можно было разглядеть и уток, еще не успевших улететь на юг, и возвышающиеся над водой островки…

Стоп! Вадим отнял бинокль от глаз, протер линзы и снова посмотрел на озеро. Островков было всего два, хотя он мог поручиться, что часа три назад видел еще один. Чтобы проверить себя, он передал бинокль Арбелю, а затем Генриетте. Те заявили, что из воды выглядывают два бугорка, облепленные жухлой травой. Третьего нет.

– Но я его видел! – не унимался Вадим. – Он точно был!

– Преломление лучей, оптический обман, – высказал догадку Арбель. – Или нам придется допустить, что то была спина лабынкырского плезиозавра, который потом ушел на глубину… уф!..

Генриетта поежилась, впервые при Вадиме выказав признаки оробелости.

– На Лабынкыре, говорят, всякое случается. Улу Тойон глаза отводит, обманывает… На дворе трава, на траве дрова.

Вадим со смешком покосился на нее.

– Ты что, тоже веришь в эту белиберду? А еще комсомолка!

Она запунцовела и продолжать диспут не стала. Вадим повел биноклем и заприметил на западном берегу какое-то строение. Лабаз не лабаз, сарай не сарай. Больше всего подходило определение «избушка на курьих ножках». Сложенный из бревен куб на высоких голенастых сваях, двери не видно, вместо окон – узенькие щелочки, над двускатной крышей – печная труба. Но что удивительнее всего, этот неказистый домишко был сплошь разрисован страхолюдными картинками, изображавшими одноглазых циклопов, горгон, огнедышащих драконов. Они были изображены более чем натуралистично. Насмотришься на такое – всю ночь кошмары будут сниться.

– Это что же за вертеп? И кто в нем поселился?

Генриетта не знала, Арбель тем более.

Воротились на стоянку. Там уже высился на опушке остов шалаша – вкопанные в грунт и связанные верхними концами слеги. Вадим спросил у Юргэна про размалеванную избушку. Тунгус недобро сощурился.

– Это Улу Тойона построила. Там живет. Никто близко не подходит, боятся.

Вадима разобрало:

– Слушай… Надоели вы мне со своим Улу Тойоном! Вот возьму сегодня и схожу туда, лично проверю.

Юргэн нахмурился.

– Улу Тойон много людей убивала, не надо к нему ходить. Улу Тойон око большое имеет, из него искры бьют, ослепнуть можно… А кто близко подходила, того уже нет.

Вадим плюнул и отвернулся. Как же тяжело будет образумить тутошних, коли даже те, кто сочувствует Советской власти, живут с оглядкой на языческих божков и пересказывают басни одна другой нелепее!

Назревавший конфликт сгладил Фризе:

– Кенен зи… Прощайт, что перебиваль, но ихь хабэ мало ветка. Дом бывайт холодный. Это не есть гут нахт.

– Все собираем ветки! – распорядился Вадим. – Ночи студеные, надо утеплиться как следует.

Разбрелись кто куда. Вадим тишком взял из общих запасов два ржаных сухаря, десяток патронов для пистолета, компас и направился в ту сторону, где стояла кургузая избенка. Прибросил расстояние – часа полтора ходьбы, если напрямик. День в разгаре, до вечера можно обернуться. Свои, занятые работой, рано не хватятся. И вообще… с какой стати он должен кого-то предупреждать, спрашивать дозволения? В отряде он главный, ему и решать.

Положа руку на сердце, Вадим рассуждал эгоистически. Но что сказать… завели его коллеги по походу глупейшими россказнями. Тянуло побыть одному, собраться с мыслями, заодно и разведать, кто затаился за бревенчатыми стенами под двускатной крышей. Переть на рожон необязательно, можно подойти, глянуть и убраться вон. Важна пища для размышлений, а ее негусто.

Вадим шел, глядя на подрагивающую магнитную стрелку. По его подсчетам, до избушки оставалось километра три, как вдруг ухо уловило в приозерном ольшанике ворочание гигантской живой массы. В следующий миг над лесом раскатился рык такой мощи, что затрещали барабанные перепонки.

Вадим остолбенел. Это не был голос человека. Рычал представитель фауны, но кто конкретно? Он бывал в зоосадах, видел и слышал разное зверье. Но в этом реве, разразившемся в каких-нибудь двух-трех десятках шагов от него, как будто слились воедино агрессивные вопли хищников со всех частей света. В него вплетался треск кустарника, громкий и непрекращающийся, точно кто-то разрывал бесконечный холст. Затем из желтеющей поросли вывалилась береза, сломать которую могло только очень сильное существо.

«Фроловка» осталась в лагере, а от мысли использовать «ТК» Вадим отказался. «Коровьей» пулей исполина не свалишь, только разъяришь, и тогда пиши пропало.

Не дожидаясь, пока исчадие ада выберется на лужайку, он понесся со всех ног под покров низкорослых елей. Бежал не оглядываясь, стук сердца мешал услышать, есть ли сзади погоня. Мох стелился навстречу, как ворсистая ковровая дорожка. Внезапно в ней образовалась брешь, под Вадимом хряпнуло, он лишился опоры и стремглав полетел вниз.