Запомните нас такими

–– Всё зависит от точки зрения, – сказал он. – Бывает, что переворачивается, да ещё как.

Женщина покачала головой:

– Ты меня не понял. Я же не спрашиваю, откуда он у тебя. Я даже не спрашиваю, кто ты. Единственное, чего я хочу: чтобы ты, наконец, расслабился.

– А ты думаешь, я скован?

Женщина осторожно высвободила свою руку:

– Не то слово, – связан по рукам и ногам.

– Грустное, должно быть, зрелище.

– Не грустнее, чем смерть, – не согласилась она. – Всё остальное, слава богу, лечится.

Напоминание о смерти неприятно поразило его. Видимо, он всё-таки зря согласился пойти к ней. Впрочем, в его положении люди иногда шли и на более странные ухищрения. Он снял пиджак и, накинув на спинку стула, потянулся к женщине. Отстранившись, та кивнула на торчавший у него из подмышки пистолет.

– А это?

Кутасов усмехнулся:

– Хочешь разобрать меня до последнего винтика?

– Ну, без пиджака же ты остался. Или ты собираешься положить пистолет, между нами, как меч?

– Как меч? Над этим, пожалуй, стоит подумать.

– Только недолго, – сказала женщина. – У нас сегодня есть занятия и поинтереснее.

– Уж не по древнеиндийским ли практикам? – попробовал сыронизировать он.

– А тебя бы больше устроили цыгане с шампанским?

– С тобой, – сказал он, – я готов выслушать даже лекцию «О непорочном зачатии».

Женщина улыбнулась:

– Это признание в любви?

– Это признание в том, что ты мне чем-то симпатична.

– А когда перестану, выставишь на лоджию?

– Так далеко я не заглядывал.

– А зря, – женщина вывела его на средину гостиной и предложила: – Станцуем?

В её лице не было и намёка, что ей известно о его бывшей профессии.

Кутасов сунул руки в карманы и наблюдая за женщиной, исполнил несколько шутливых профессиональных па. Женщина легко повторила. Он усложнил движения. Женщина не отставала. Когда он остановился, она искренне, по-детски, зааплодировала:

– Бог мой, да ты прекрасно танцуешь! – её глаза сияли.

– Танцевал. А вот у тебя действительно хорошо получается. Училась?

– В студии бальных танцев.

– Где-нибудь танцуешь?

Женщина отвела взгляд:

– По вечерам… с незнакомыми мужчинами, – она подошла к музыкальному центру и переменила кассету.

Танго «Ла Кумпарсита» он угадал с первой ноты., Женщина прибавила звук и, подойдя к нему обняла за шею. Танец явно доставлял ей удовольствие. Когда на последнем такте она откинулась на заранее подставленную им руку, он вдруг понял, что ему уже ничего не поможет: ни любовь, ни танцы. Он поблагодарил женщину и тяжело опустился на диван. Единственный источник света – торшер под жёлтым абажуром – едва освещал расставленные на столике закуски. По-видимому, продолжая мысленно танцевать, женщина наполнила рюмки и по-хозяйски устроилась у Кутасова на коленях:

– Я думаю, что у тебя опасная работа, возможно, даже очень опасная. Но сегодня я бы хотела, чтобы ты о ней забыл. В конце концов, с тобой женщина, и смею надеяться, не самая худшая, – она приглашающе приподняла рюмку.

На этот раз он всё же успел почувствовать вкус рома. Приятная гадость.

Отставив рюмку, женщина обняла Кутасова за шею и поцеловала длинным профессиональным поцелуем. Момент был подходящим. Похоже, такого же мнения придерживалась и женщина. Закрыв глаза, она откинулась на его руку и, улыбаясь, замерла в ожидании. На её шее упруго пульсировала голубая жилка. Так и не дождавшись нужной реакции, она осторожно отстранилась и, покосившись на его застывшее лицо, поинтересовалась:

– Проблемы?

Он отрицательно помотал головой. То, что началось двадцать семь лет назад и худо-бедно продолжалось до сегодняшнего дня, проблемами можно было назвать лишь условно. Беда в том, что он и дня не жил своей жизнью и даже не представлял себе, что это такое. И сегодня этот чужой двадцатисемилетний марафон достал его окончательно.

– От тебя можно позвонить? – внезапно осипшим голосом поинтересовался он.

– Хочешь заказать ещё одну девушку? – попробовала пошутить она.

– Хочу услышать голоса старых друзей, – сказал он.

Женщина принесла телефонную трубку и села рядом. Кутасов набрал номер.

Резкий мужской голос произнёс:

– Слушаю?

– Узнаёшь? – спросил Кутасов.

– Думаешь, это трудно?

– Прошло полтора года, мало ли.

– Что, надоело бегать?

– Надо потолковать.

Какое-то время в трубке не было слышно даже дыхания. Потом всё тот же голос хрипло произнёс: