Чтобы метко мы в сердце попали стрелой,
Чтобы быстрой и сладкой была её смерть
На Ветлуге-реке, средь Ветлужских лесов,
На глазах у родных её братьев, сейчас,
А не в дальних краях да в неволе, в тоске.
Но никто не осмелился руку поднять,
Тетиву натянуть и пустить хоть стрелу.
Брат мой нежно любил Окалче, как и я.
Он с ней с детства водился, лелеял, играл.
Он к ней ближе был сердцем, и он понимал,
Что неволя её – это худшая смерть.
И неволю её мы себе не простим.
А её скорбный плач разрывал нам сердца.
И не выдержал брат: натянул тетиву
И стрелу прямо в сердце послал Окалче.
И прервался навеки её голосок.
И упала она, словно сорванный цвет,
Прямо в волны реки. Тут же следом и я
Прямо в сердце того, кто стоял за спиной
Окалче, – смерть крылатой стрелою послал.
И поднялся сильней женский плач над водой:
«Перебейте их всех! Перебейте и нас!
Нам без наших детей, без мужей, без семей
Будет жизнь – словно смерть. Лучше здесь умереть!»
И посыпались стрелы на струги татар
Чёрной тучей, грозой, непрерывным дождём.
И окрасились волны Ветлуги-реки
Кровью русских, татар и марийцев в тот день.
Кровожадные рыбы плескались в реке
Возле тел и глотали их свежую кровь.
Только кони татарские в стругах стоят,
Среди трупов, привыкшие к смерти людей,
К свисту стрел и к войне, ожидали конца.
На излучине трупы течением все
Прибивало на берег, и струги татар,
Уже полные трупами, к берегу шли.
И молили пощады немногие те,
Что остались в живых. Только князь Кельдибек
Всех велел перебить, опасаясь, что слух
До Орды доползёт, и пошлёт хан войска.
Мы забрали коней. А потом приказал
Хитрый князь Кельдибек из воды на песок
Струги вытащить все, и все трупы собрать;
И татар, и невольниц на стругах сложить:
Для невольниц два струга, и два – для татар.
Только мы не могли отыскать Окалче,
Знать: Ветлуга-река Окалче приняла.
А затем нарубили деревьев сухих;
Ими струги укрыли: сложили большой
Погребальный костёр. Но оружие всё