Мародеры

– Дим, привет. Это Асов.

– Привет, Саша.

– Дим, у меня отец разбился под Песковом, так что я не выйду третьего на дежурство, я уеду.

– Ладно, понял.

– Ну, пока. – Асов прервал разговор.

Он прошел в комнату и сказал, что завтра выезжает. После этого позвонил тете:

– Алло, да, это он. Я договорился, что завтра выеду около одиннадцати за телом на «Газели».

– Хорошо, я созванивалась с «Ритуалом», они сейчас тоже ищут машину. Если что-то будет, я сообщу.

– Я решил все делать через военную похоронную компанию, завтра в девять встречаемся в офисе с агентом.

– Хорошо, держи меня в курсе.

– Хорошо.

Попрощавшись с дедом и бабушкой, Асов с матерью пошли домой. По дороге мама спросила:

– Саша, Тоня предложила тебе помощь деньгами?

– Да, мам, – ответил он.

– Возьми, пусть хоть чем-нибудь помогут, хоть раз в жизни.

– Хорошо.

Вернувшись домой, Саша попросил накрыть стол. Он просто сказал, что ему хочется выпить. Хмель наконец медленно стал овладевать им. Стол поставили напротив компьютера, работающего в режиме телевизора. И пока его сервировали, Асов лихорадочно искал документы отца. Его вещи хранились на съемной квартире, но часть оставалась у Саши дома. Небольшой шкафчик в половину человеческого роста в углу комнаты, в котором находились одежда и документы, точнее, даже всего одно отделение. Асов открыл его и, сев на пол перед ним, стал вытаскивать пакеты, лежавшие между одеждой. Знакомый запах одеколона от вещей напоминал ему об отце, о том, что он реален и что его не может уже не быть. «Вот мое наследство, – мысленно говорил Саша себе. – Да у него больше ничего и не было. Поганая армия. Поганый гарнизон. Как так можно? Всю свою жизнь он служил, и вот все, что у него осталось. Неужели меня ждет то же самое? Ну уж нет. У него только-только стало все налаживаться. Он получил свою первую нормальную зарплату и вез деньги, чтобы перевезти свою другую семью сюда в Опольск, из забытого и заброшенного военного гарнизона. Проклятая песковская земля. Она нам всю жизнь испоганила. Рафида, да. Он ехал к ней. Он погиб, когда ехал к ней. Этим все сказано, значит, ты должен помочь ей. Это многое меняет. Ты должен уважать тот факт, что он погиб, когда ехал к ней».

Сидя за столом и глядя на изображение курантов в мониторе, Асов пил водку. Несмотря на традицию, он не загадывал в тот вечер заветного новогоднего желания. Этот праздник был одним из двух праздников, который раньше доставлял ему радость. Теперь навсегда этот день стал для него черным. После двенадцатого удара часов наступил новый год, и экран заполонили эфиром передач с надоевшими лицами.

Мама уговорила его идти спать: «Завтра тяжелый день, тебе нужно рано вставать». Однако Саша лег только в два часа ночи. Засыпая, он думал:

«Как же я его довезу? У меня ведь не хватит сил даже для того, чтобы его просто поднять. Он весил больше ста двадцати килограммов. Он же был богатырем. Здоровым и сильным. Хотя после армии он ушел на пенсию с диагнозом „гипертония второй степени“. Вот чем она его наградила. Теперь ни одна из гарнизонных тварей ему даже не попытается помочь. Почему я в этом так уверен? Нужно срочно забирать его сюда».

Асов проснулся в восемь утра, быстро оценил свое состояние: голова светлая, и в целом он ощущает в себе силы. Однако если бы Саша и почувствовал себя нездоровым, то просто не обратил бы на это внимания. Он был сосредоточен и сконцентрирован. Но даже если бы он чувствовал себя разбитым или слабым, Саша прогнал бы такие состояния концентрацией на цели. Именно из-за такого отношения, когда не рассуждаешь, а делаешь, у Асова откуда-то и возникали силы. Он понимал свой организм и знал, что у него всегда есть резерв, похожий на «второе дыхание». Подобный настрой зародил в нем уверенность в себе, стер сомнения, остаточным привкусом крутившиеся в сознании, со вчерашнего вечера.

Собрать что-нибудь в дорогу у него не оказалось времени. Асов сложил все свои документы и документы отца в черную кожаную борсетку, которую нашел в его вещах. Саша помнил эту борсетку. Наверное, она была ему ровесница. Отец рассказывал, что купил ее, когда служил на Дальнем Востоке. Она не походила на современные, была в форме небольшого и продолговатого полевого планшета, хотя и вешалась при помощи ремешка на запястье. Свои свидетельство о рождении и паспорт Асов поместил отдельно от документов отца. Не зная, что может понадобиться, он взял отцовские свидетельство о рождении, удостоверение ветерана, пенсионное удостоверение, удостоверение о праве на льготы, и пухлую и тяжелую летную книжку, и даже медицинскую карту, оставшуюся после выхода в отставку. В них была записана вся служебная жизнь отца. Его полеты, типы самолетов, на которых он летал, анализы вылетов и оценки, очередные военно-врачебные комиссии, в общем, все. Они не влезли в борсетку, и Саша положил их в черную наплечную сумку. Свое удостоверение, карточку-заместитель на оружие Асов засунул в нагрудный карман черного блестящего пиджака на трех пуговицах. Ему необходимо было выглядеть солидно, и поэтому он выбрал этот не совсем классический пиджак. Под низ он надел черный вязаный свитер с высоким воротником, на синие форменные нательные штаны – черные зимние слаксы с покроем, как у джинсов. Натянув вторую пару шерстяных носков, Саша подготовился, таким образом, провести несколько десятков часов на зимней улице и не замерзнуть. Осталось взять деньги. Асов открыл ящичек белого шифоньера и пересчитал купюры. Вместе с зарплатой, новогодней материальной помощью и квартальной премией у него набралось немного для такой поездки, но достаточно. Он взял все, положил их во внутренний нагрудный карман, как поучал отец. Самый недоступные карманы для вора – это внутренний и закрытый нагрудный. Можешь не почувствовать прикосновение, но движение краем глаза заметишь. Саша прошел на кухню, где его ждали мать с мужем.

Саша выпил, как обычно, черный очень крепкий и очень сладкий кофе.

– Что будешь есть? – спросила его мама.

– Не знаю, ничего не хочу.

– Ну поешь хотя бы салата.

– Хорошо. Надо. – Асов перекусил и выкурил сигарету. Все это время он старался не вспоминать отца, сознательно сосредотачивался только на том, что ему предстояло сделать. Нельзя было терять контроль над собой. Если он позволит себе думать о нем, то это может подрезать его волю, и тогда Саша просто уйдет в депрессию. Однако не думать об отце у него не получалось. Асов чувствовал, как бы это и ни звучало глупо, что сейчас его отцу нужна помощь, что сейчас рядом с ним нет ни одного родного лица.

– Давай я тебе бутербродов положу, – сказала мама.

– Нет, не надо. Если что, заедем домой на машине. – Саша прошел в прихожую и стал надевать верхнюю одежду. Он посмотрел на свою коричневую зимнюю дубленку и вспомнил, что ее подарил отец. Это было несколько месяцев назад. Отец позвонил ему на мобильный. На фоне уличного шума Асов услышал радостный голос папы, который сказал, что на рынке ОМОН[3 - Отряд милиции особого назначения МВД РФ.] «чистит» монголов или китайцев и они вынуждены срочно «сбрасывать» товар. Отец случайно проходил около рынка и, как любой любознательный человек, заинтересовался царившим там оживлением. Он предложил Саше купить дубленку всего с 50 % скидкой и спрашивал, какой у него размер. Но Асов отказался. У него не было тогда свободных денег. Однако вечером папа приехал к нему домой и привез две одинаковые дубленки и подарил одну сыну. Оставалось только определиться, какая из них подходит по размеру. Отец был крупнее Саши и ниже ростом. Он не имел вредных привычек и в молодости успел стать чемпионом города и кандидатом в мастера спорта по греко-римской борьбе. В детстве он укорял сына за то, что тот был слабее одноклассников, хоть они и были старше его. Пограничная дата рождения в сентябре, вынудила отдать Сашу в школу на год раньше сверстников и, чтобы не отставать по физическому развитию, Саша стал заниматься в спортивных секциях. Асов выбрал тогда темно-коричневую дубленку с более длинными рукавами, а черная оказалась объемнее, и ее отец взял себе.

Достав рыжий пушистый шарф из ангорской шерсти, Саша опять вспомнил, что и он был отцовским. Тот купил его в одной из командировок и носил во время службы в СГВ[4 - Северная группа войск на территории Республики Польши времен СССР.]. Когда сын вырос, шарф перешел к нему. Асов натянул черную вязаную шапочку, обулся в черные зимние туфли, перекинул через плечо потяжелевшую сумку. Саша был готов. В прихожей появилась мама и тоже оделась. Вместе они вышли на безлюдную улицу. На ходу Саша нащупал в карманах свои тряпичные черные перчатки, но надевать их не стал.

Асов приспособился к тому, что жизнь глупая и жестокая вещь, что она бьет при каждом удобном случае, и никто не защитит, кроме него самого. Поэтому он просто не зацикливался на проблемах и шел к цели. Далекой или сиюминутной. Саша всегда концентрировался на какой-нибудь цели. Вот и сейчас эта цель отвлекала его от эмоций.

На непривычно пустом, с заледеневшими стеклами троллейбусе Асов с матерью доехали до центра города. Мама взялась ему под руку, и они пошли под мост, где располагалась дорога, ведущая за город. Старая историческая часть в центре Опольска, внесла корректировки в расположение дорог. Поэтому-то дороги огибали древние земляные валы бывших крепостных стен, белокаменные памятники крепостных ворот с бойницами и православный собор XII века постройки. Дорога за город выводила петлей из центра под мостом.

Перейдя перекресток, мать с сыном остановились около двухэтажного коричневого дома старой планировки. На первом этаже была широкая металлическая дверь, окрашенная в черный цвет. Сбоку от нее висела табличка, на которой большими позолоченными буквами было написано: «Военная похоронная компания». Дверь оказалась заперта.

Около здания находились стоянка такси и круглосуточное кафе, куда после ночной смены или перед началом дежурства заезжали гаишники и таксисты, чтобы выпить горячего кофе, перекусить пирожками или беляшами. Поэтому хотя в городе и было безлюдно, как обычно утром после праздника, около кафе вперемешку с водителями сновали люди в форме.

Асов вгляделся в лица, но знакомых не увидел. Он посмотрел на часы: было восемь сорок пять. Вместе с мамой зашел в кафе, купил себе карточку для пополнения баланса на телефоне, и они стали ждать, когда откроется похоронная компания. В девять часов Саша позвонил агенту. Долго шли гудки, а затем прозвучало приветствие автоответчика, Асов прервал звонок. От мысли, что агент его обманула и ничего не выйдет, становилось еще хуже. Выхода не было, приходилось ждать около этих черных траурных дверей.

Несмотря на уговоры, мама оставалась с ним рядом, пока он высматривал приезжающие машины в надежде, что в одной из них сидит агент. Снова набрав ее номер, он услышал ответ: скоро буду. Саша знал, что большинство необязательных людей после новогодней ночи вряд ли отличатся пунктуальностью. Он продолжал ждать, нервно куря, на улице.

Ему позвонила тетя:

– Как у вас дела? – спросила она.

– Ждем агента, – затем Асов вопросительно добавил, – тетя Тоня?

– Да?

– Можете одолжить «денежку»? – и про себя подумал: «Наконец-то произнес». Дело в том, что перед разговором Саша долго размышлял, как назвать деньги. Его коробило от звуков этого обыденного слова, он не любил само слово деньги.

– Сколько нужно?

– Около десяти.

– Десятью не обойдешься. Я подвезу деньги. Когда?

– Сейчас я договорюсь с машиной и перезвоню вам.

– Ладно. Я узнала про похороны. Можно снять зал в «Похоронном доме».

– Хорошо. – Асов увидел, что к двери похоронной компании, выйдя из такси, направляется женщина средних лет. Он прервал разговор и подошел к ней.

– Вы Светлана Николаевна? – скорее утвердительно, чем с вопросом произнес он.

– Да, проходите. Это вы мне звонили, – тоже утвердительно сказала она, отпирая ключом дверь. За железной дверью оказалась еще одна деревянная, на которой висел бумажный листок с фразой «Осторожно, за дверью ступеньки». Мама следовала за Сашей.

Как только Асов зашел в офис компании, ноги у него сделались «ватными», и шаг потерял уверенность и четкость. Стала еще более очевидна утрата. Помещение располагалось на первом этаже, ниже уровня земли, и имело сводчатые низкие потолки, отчего казалось, что это подвал. В замерзших окнах, почти на уровне глаз, был виден уличный тротуар. Сами по себе полутемные комнаты со сводчатыми потолками «давят». Тут же еще все комнаты были заставлены изделиями похоронной атрибутики. На стенах висели стенды с фотографиями памятников и надгробных плит. Само помещение было заставлено венками, рядом с которыми, как в автосалоне, стояли таблички с ценами, наименованием и описанием самого изделия.