Лживая весна

– Господа, прошу по одному.

Стефан Аумюллер, очевидно, принял Вюнша и Майера за пациентов. Аумюллер был худ, лыс и обладал типом внешности, при котором возраст оценивался в промежутке от сорока пяти до семидесяти лет, и точнее сказать не представлялось возможным.

– Просим прощения, но мы не пациенты. Мы из полиции. Я, оберкомиссар Вюнш.

– Комиссар Майер.

– Чем могу помочь полиции?

При этих словах Аумюллер встал и возвысился над обоими полицейскими сантиметров на десять.

– Мы хотели бы спросить у вас о старом деле, в котором вы участвовали в качестве приглашенного судебного медэксперта.

– Хорошо, присаживайтесь. Не могли бы вы сказать конкретно, о каком деле идет речь?

– Дело №44518, о массовом убийстве в Хинтеркайфеке в 22-м году.

На лице доктора появилось задумчивое выражение. «Неужели не помнит!» – Хольгера начинала брать досада.

– Хорошо, разрешите мне обратиться к моим записям. Разум человека в моем возрасте с трудом удерживает в памяти события столь отдаленные.

– Конечно, понимаю.

Аумюллер встал и вошел в дверь, находившуюся справа от рабочего стола. Из кресла, в котором сидел Вюнш, можно было увидеть в длинной комнате, скрывавшейся за этой дверью, высокие стеллажи, уставленные папками и коробками.

«Солидный архив. Возможно, доктор из тех людей, которые тщательно документируют свою жизнь – это было бы удачей для нас…» – размышления Хольгера были прерваны Аумюллером, вышедшим из своего архива с небольшой папкой в руках.

– Я смутно припоминаю это дело. Какое ужасное убийство, и преступника, кажется, не нашли… Поправьте меня, если я не прав.

– Вы правы, преступника тогда не нашли.

Аумюллер кивнул и раскрыл папку.

– У меня есть копия моего отчета об аутопсии жертв.

– Ваш отчет приложен к делу. Нас интересует то, чего в нем нет. Возможно, какие-нибудь умозаключения или предположения, которые вы не стали включать в отчет, какие-нибудь детали… Что угодно.

– Уфф… Это было так давно… Я мало что помню, разве что в моих дневниковых записях что-то осталось.

– Посмотрите, пожалуйста.

– У вас есть фотографии, связанные с этим делом?

Майер вступил резко и задал, пожалуй, самый важный вопрос. Он все рассчитал верно и смог изрядно ускорить процесс: Аумюллер посмотрел на полицейских быстрым взглядом, а затем поник и заговорил, глядя себе на руки:

– Я знал, что это когда-нибудь всплывет…

– Что именно?

– Вы не курите?

Хольгер дал доктору папиросу и огня.

– Я дружил с Йоргом Рейнгрубером еще с Дрездена, с учебы. После того как они с женой переехали в Мюнхен, не помню точно в каком году, наше общение возобновилось. Он приглашал меня несколько раз к расследованиям полиции, потому что до открытия частной практики я работал в морге и имел опыт работы с трупами. И тогда, в 22-м, именно он расследовал то убийство.

Моя работа была маленькой – провести вскрытие тел и написать отчет, что я и сделал. Не помню уже подробностей, возможно, я что-то и заметил, чего не включил в отчет, да только… после стольких лет я мало что могу вспомнить.

Помню, что жертв было шесть, в том числе два ребенка. Все, кроме девочки, были убиты ударом по голове, девочка умерла… дайте подумать… от кровопотери, да, ее изрезали.

В общем, я свою часть работы сделал и больше внимательно за делом не следил, а вот Йорг этим расследованием, можно сказать, жил. Он привлек меня потом еще два или три раза, если хотите, я могу найти и эти дела.

Лет семь… да, семь лет назад Йорг пришел ко мне вечером. Он уже тогда был не в себе. Он говорил что-то про это убийство, про своего начальника и про то, что его хотят свести с ума, упоминал какие-то сапоги, вроде бы, но я не понял, о чем он.

Самое главное – он принес мне фотографии, сделанные на вскрытии. Йорг сказал, что из дела куда-то исчезли фотографии местности и дома. Сказал, что никому не верит и не хочет, чтобы и эти фото однажды исчезли. Он просил придержать их у себя. Я хотел отказаться, но… он был моим другом, ему было страшно, и он просил о помощи.

Через несколько месяцев Йорг ушел из полиции, не помню уже, в чем там было дело, но он рассказывал, что его буквально выжили с работы. Не знаю, насколько в это можно верить – Йорг тогда уже был почти безумным. После того как его положили в лечебницу, я хотел отдать фотографии в полицию, но испугался. Ведь выглядело бы так, будто я имею улики, которые должны быть подшиты к делу… Я не думал, что это поднимут так скоро.

Пока доктор говорил, Хольгера изнутри грызло неприятное чувство. Страшное убийство, минимум улик, а теперь еще и возможная причастность кого-то в полиции. «А что еще могло пропасть из дела?.. Совершенно необходимо как можно скорее переговорить с Рейнгрубером, несмотря на его состояние».

– Послушайте, доктор, то, что вы сделали, изрядно замедлило полицейское расследование…

Плечи Аумюллера поникли еще больше.

– …однако мы готовы закрыть на это глаза, если вы передадите нам всю информацию, которая есть у вас по этому делу.

Хольгер посмотрел на Франца, задавая ему немой вопрос, тот кивнул в знак согласия. Аумюллер, между тем, просиял.

– Конечно, забирайте: отчет, дневники, фотографии. Я очень рад, что, наконец, смогу от этого всего избавиться!

– Вот и хорошо.

Хольгер подвинул к себе папку. Помимо копии отчета и нескольких рукописных страниц, в папке лежал старый конверт. Вюнш приоткрыл конверт и убедился, что в нем были фотокарточки. Что на них запечатлено, Хольгер решил пока не осознавать.

– Это все, доктор?

– Да, все что у меня есть по этому проклятому делу!

– Очень хорошо и спасибо вам за содействие следствию.

– Спасибо, что избавили меня от этих фотографий.

– Нам пора, доктор. Всего вам хорошего.

– Да, господа, и вам.

Когда дверь кабинета Аумюллера закрылась, Вюнш позволил себе улыбку. Несмотря на ряд новых вопросов, сегодняшний день можно было считать удачным – удалось достать фотокарточки и узнать мнение Шварценбаума о деле.

– Сегодня ехать в лечебницу уже поздно. Предлагаю съездить в «Охотника», привести мысли в порядок и решить, что делать дальше.