Одноклассники смерти

Все ринулись из залы, толкая, и пихая друг друга в спины. Они напоминали в своем тупом стремлении убежать из этой комнаты, где еще дымился труп их товарища, испуганных зверей, которые вдруг пришли на водопой и на них напал хищный зверь.

Харламов упал на колени и расплакался. Было больно, обидно и неприятно. Сегодня, пожалуй, он сделал самое трудное, что до этого было в жизни. Он смог уничтожить большинство своих врагов, снова воскреснуть…Вообщем много чего случилось за последние несколько дней. Сил просто напросто хватило лишь на последний рывок, шажок, усилие…А потом они, как это часто бывает, иссякли. Харламов просто морально и физически устал от боли и страха. Теперь его ничего не заботило и не волновало. Нельзя сказать, что Саша сломался, но ему нужна была передышка. Сколько она продлиться, было неизвестно. Александр только точно знал, что она ему необходима. Ему нужны были силы жить….

День следующий.

Москва. Лубянка.

На входе в Комитет Харламова встретил молодой человек в дорогом твидовом костюме. Он довольно вежливо поинтересовался о самочувствие, задал пару незначительных вопросов и проводил в кабинет. Там его уже ждали. За длинным столом для совещаний сидел майор, совершенно ему незнакомый. Предложил присесть.

–Добрый день, Александр Сергеевич. Как вы себя чувствуете после воскрешения?

–Благодарю вас, все хорошо, вашими молитвами. Рад бы с вами поболтать на самые незначительные темы, но, боюсь, я пришел с конкретным делом и предложением. Думаю, к нему надо сразу переходить. Вы – не физрук, а я не пятиклассница. Раз я пришел, значит, выхода у меня нет, кроме как согласиться на все ваши условия. Осталось узнать, каковы они будут?– Харламов внимательно посмотрел на майора, ожидая, что тот ему скажет. Сопротивляться и ставить свои условия, было бы глупо.

–Вас мне правильно охарактеризовали. Вы действительно человек дела. Что ж мое предложение следующее. У нас ваша дочь. Не бойтесь, с ней все хорошо. Она на нашей конспиративной квартире в Москве. С ней занимается наш специалист психолог. Так что, за нее можете не беспокоиться. Мы предлагаем вам следующее…Государство проводит национализацию «Интеркрайт», вы подписываете все необходимые документы, и со спокойной душой едете куда-нибудь в Новой Уренгой, в колонию поселение отбывать свои пять лет. Дочь вашу мы устроим в специальный интернат и позаботимся о ней. Вот собственно и наше предложение,– офицер Комитета встал и налил себе в стакан немного водички, предложил Харламову, но тот отстранил руку.

–Скажите, а за что мне пять лет? Неужели нельзя просто отправить меня куда-нибудь заграницу, в ссылку, наконец? Почему именно колония?

Комитетчик усмехнулся, удивляясь наивности сидящего перед ним человек.

–Стране нужен громкий процесс, большей частью политический, чтобы скрыть внутренние проблемы. Вот нам и пришла в голову идея отвлечь внимание на вас. Без этого суда и вашего срока, вся наша операция по национализации вашего концерна и ломаного гроша не стоит. Так что сидеть вам в любом случае, Александр Сергеевич, придется. Все зависит от вашего срока. Если откажетесь отдать «Интеркрайт», то мало того что не увидите вообще свою милую дочурку, но и сядете качественно и надолго. Мы сможем доказать вашу причастность и к финансовым международным махинациям, торговле наркотиками, убийству Михаила Гармаша. Да мало ли что можно повесить на невиновного, знаете в милиции есть такая поговорка: «Был бы человек, а дело найдется». Так что думайте…

Харламов даже не стал думать, вопреки совету комитетчика. Толк просчитывать варианты, если их априори нет и быть не может. Создалось двойственное чувство, будто сам своими руками подписываешь себе смертный приговор. Жуть…

–Я согласен. Только, позвольте, мне тоже выставить некоторые условия. Несмотря на национализацию все работники ОАО «Интеркрайт» должны оставаться на тех же должностях, а мне вы напоследок разрешите повидаться с Варей, а ее отдадите Горбенко Андрею Григорьевичу. Он найдет, куда ее пристроить. Такие условия вас не огорчают.

Комитетчик всплеснул театрально руками и проговорил, при этом лицо у него озарилось столь естественной и добродушной улыбкой, что холодок пошел по коже.

–Полноте, вам, Александр Сергеевич, мы все обязательно выполним как вы и сказали, а теперь попрошу в камеру. Завтра к вам приведут вашу дочь. Дежурный…

Из блока новостей

Программа «Время» 16 сентября 2005 год

Сегодня Октябрьский суд города Москвы вынес решение по делу в отношении президента бывшего АО «Интеркрайт» Александра Харламова. Он обвинялся в проведении финансовых махинациях, укрывании налогов и пособничестве терроризму. Суд признал его виновным по всем статьям этого дела и приговорил к пятнадцати годам лишения свободы в колонии строго режима. Официальный Кремль от каких-либо комментариев воздержался…

На телевизионной картинке мелькнул обросший русой густой бородой человек с усталыми, потерянными глазами. Он мало чем напоминал того Харламова, который был год назад, этот был какой-то испуганный и чужой, не в дорогих шмотках от Версаче, а в потертой арестантской робе с котомкой подмышкой. Горбенко не выдержал этого зрелища и выключил телевизор, а из детской комнаты раздался веселый голосок Варвары Александровны Харламовой:

–Дядя Андрей, посмотрите, какой я дом построила…

ЧАСТЬ 1

"Это сладкое слово свобода".

Глава 1

Глухо и привычно щелкнул дверной замок. За три года в камере утреннея проверка стала делом обыденным и насквозь привычным. Сейчас всех жильцов выгонят на плац, а сами устроят шмон. Будут искать наркотики, общак, разные заначки, мобильные телефоны. Во всех ИТК такая процедура является делом обычным.

Так и есть…На пороге уже стоял веселый нагло ухмыляющийся начальник оперчасти подполковник Родзянко. Субъект препротивный и желчный. Высокого роста, почти под потолок, с зачесанными назад белесыми волосами, по своей прилизанности больше напоминающее вторую шкуру. Гнилой человек…Стукачей и крыс завел почти в каждой камере. Даже "правильные" боялись идти против этого человека. Зона была красной…

Харламов-бывший в прошлом олигарх, владелец завод, газет пароходов, сонно посмотрел на часы. Половина пятого…Что же ему сволочи не спится в такое время. До официального подъема еще уйма времени.

–Кум, тебе чего?– подал со своей шконки голос один из авторитетов с погонялом Острый, начавший свою карьеру воровскую чуть ли не с пеленок. Родился в женской колонии, мать умерла от туберкулеза. Отправили в детский дом, потом побег, разбой и первый срок, еще при незабвенном генсеке Брежневе. Потом Острый действовал согласно киношной мудрости. Украл, выпил, в тюрьму.... Со временем стал довольно авторитетным человеком. Как он попал на "красную" зону было неизвестно. Одно ясно , что при желании отсюда его дружки могли вытащить враз, но вот странно почему-то не вытягивали. Значит было какое-то тут дельце. Острый вел себя тихо. На остальных поселенцев камеры за номером 666 не бросался, не грозился убить и на куски порезать. Вообще производил впечатления довольно приличного работяги преклонных лет. Общался больше со своими двумя шестерками Шкетом и Митюшей. Держался закрыто и обособленно. Правда с Харламовым они иногда играли в морской бой на потертых листах бумаги, но разговаривали друг о друге редко. Больше перешучивались.

–А у меня, дорогие арестанты, для вас новость…-ехидно улыбнувшись Родзянко прошел в камеру, предусмотрительно оставив позади себя двух вертухаев с автоматами наперевес.-Большие люди собрались в наши маленькие угодья. В гости, так сказать…Решили проверить как вы тут перевоспитываетесь, как из уголовных элементов превращаетесь в приличную личность, достойную демократического общества. И потому…-он резко развернулся и прошелся, заложив руки за спину, из одного конца камеры в другой.– Сегодня работы отменяются. Лес валить будете после…Времени для этого у вас впереди достаточно!-он совсем уж неприлично заржал, оголив белые по-лошадиному крупные зубы.– Сегодня мы с вами займемся подготовкой к приему гостей. Есть вопросы?

На нарах тишина… все отчаянно переваривали новость. Оценивая чего от нее можно ждать. С одной стороны на улице и без того холодно, градусов тридцать семь, хороший хозяин собаку гулять не выпустит, а телогрейка не особо и греет., так что хорошо что валить лес идти не надо, а с другой, учитывая хитрый оскал Родзянко и некоторые другие симптомчики, ничего хорошего от приезда этих гостей ждать не приходилось.

–Начальник, а что за гости-то?– Шкет спрыгнул с нар, присев на краешек нижней шконки рядом со своим подельником.

–Из ФСБ,– охотно пояснил подполковник, есть тут одни личности, с которыми смежники желают поболтать по душам…

Харламов вдруг почувствовал, как острый жгучий взгляд Родзянко уперся в него и сверлит тело где-то в области глаз. Не открывая глаз, Харламов медленно повернулся к стене и стал смотреть в серый мокрый холодный кирпич.

–Вот и надзирающий прокурор с ними увязался, будь он неладен, -снова на спине взгляд отчего-то полный необъяснимой ненависти,– и поэтому сейчас выходим дружно убирать наш милый плац. Все,– теперь Родзянко посмотрел на Острого, спокойно сидящего на нарах, сжимающего в тонких холеных руках верблюжье одеяло.-И не надо меня благодарить, любимые мои засранцы…Другим камерам достались корпуса и сортиры, а вам плац очистить от снега и гуляйте дальше, исправляйтесь на здоровье.

Подполковник медленно повернулся к стоящим у дверей вертухаям, которые при виде грозного начальника оперчасти вытянулись по струнке во фронт, будто на параде в честь дня победы.

–Выведите их на плац. Дежурному по этаже передайте ключи от камеры как уберут заводите обратно. Пока их не будет, пусть этажник посмотрит чего у них тут имеется запрещенного…

С этими словами Родзянко вышел из камеры, запахнув поплотнее свой теплый овчинный тулуп. Вертухаи вывели заключенных по одному. Поставили лицом к стене. Наскоро обыскали и под прицелом двух автоматов "кипарис" вывели на плац. Хищно улыбнувшись, как стервятник нашедший умершего льва, дежурный по этажу начал зашел в камеру и начал методичный планомерный обыск.

__________________________________________________________________________________________________________________

1

На улице необычйно холодно…Пронизывающий ветер заставил сразу спрятать замерзшее лицо в поднятый воротник телогрейки, которая сразу на морозе, еще не высохшая после вчерашних работ по валке леса, стала колом. На завязках шапки-ушанки показались тонкие хрустальные льдинки. Ветер отчаянно завывал, норовя сбить с ног и толкнуть в придорожный сугроб.

Шли строем. По краям два охранника, по углам плаца, на вышках еще четыре пулеметчика, спрятавшихся в своих собачих конурах от метели. Молчали…Старый прапорщик Васильич, заведовавший хозяйственной мелочью на зоне, проведший здесь во глубине сибирских руд, чуть ли не всю сознательную жизнь, охраняя зеков, вышел отряду навстречу. Позади несли трое заключенных в темно синих телогрейках на носилках лопаты для уборки снега.

–Здравствуй, Васильич,– поздоровался один из сержантов срочников, ведущих зеков на работы.

–Здравствуй, здравствуй, соколик, пригнал народ?

–А то как же…Все как по списку!– усмехнулся солдатик. -Ровно восемь рыл. Для уборки плаца…

Прапорщик критически оглядел плац, потом посмотрел на небо, которое и не думало разъясниваться, покрытое сине черными густыми кучевыми облаками, то и дело сыплющими мокрый пушистый снег, и усмехнулся.

–Ну, разбирай, тогда орудия труда, благословясь…-он вдруг совсем по-молодому подмигнул зекам и внимательно посмотрел на Острого, который в отличии от остальных, которые пошли с неохотой разбирать лопаты, остался на месте, засунув руки в карманы брюк.-А чего же ты, соколик, стоишь? Аль стесняешься?

–Васильич,– фамильярно обратился авторитет к прапорщику,-ты же знаешь наши законы не хуже меня, вон сколько лет на зоне вертухаем оттарабанил. Зачем воздух зря волнуешь,– Острый сплюнул так и оставшись стоять на месте,– мне работать на "хозяина" западло…

Прапорщик горестно вздохнул и кивнул в сторону гаражей Острому.

–Пошли тогда что ль погутарим чуть-чуть? Соскучился я Острый по живому общению с представителями воровской интиллегенции. Хучь ты душу отведешь…

Вор бросил настороженный волчий взгляд по сторонам, будто ища на себе взгляды сокамерников, но те усиленно гребли снеговые кучи к краю плаца, чтобы потом на носилках вынести их за территорию. Никто не обращал внимания на завязавшийся разговор между охранником и заключенным. Даже шестерки Шкет и Рваный усиленно махали лопатами, чтобы побыстрее свалить из морозных колючих объятий в относительно теплую камеру с ее мокрыми стенами, легкой изморозью на треснувшем окне и удобной шконкой.

–Ну пошли, Васильич…-наконец тихо проговрил он и двинулся вслед за прапорщиком.