Одноклассники смерти

–Не томи, генерал! Будешь своих секретарш томить после рабочего дня…Давай скорее. у меня не так много времени.

–Короче, покопался я в архивах. Вот копия приговора суда… Там адрес колонии, ну и всякая другая ересь. Почитай, Андрюха, довольно увлекательное чтиво, скажу я тебе, Агата Кристи отдыхает. А вот чистый бланк,– он подал Горбенко не заполненный лист бумаги, украшенный гербовыми печатями,– это амнистия твоему другу, если успеешь до вторника, то сможешь забрать его. Как раз зэков освобождают под выборы. Так что твое счастье. Ну а, поговрил я с Хозяином…Ты знаешь есть такое впечатление, что это что-то личное. Посадил его он! При помощи Миши конечно… Да и национализация прошло удивительно быстро. И все же я думаю, что там замешены частные интересы Папы. Видел бы ты как он напрягся, когда я завел разговор про "Интеркрайт". Но все-таки разрешил копать… Он то не знает, что я уже все нарыл за месяц беспрерывной работы. если честно, то хочешь мое мнение?

–Конечно…-пробормотал Горбенко, завороженно рассматривая бланк. сейчас в этой бумажке заключалась свобода его лучшего друга.

–Мне кажется, что Харламов зарвался, как в свое время Дорковский. Папа решил его наказать и устроить порку прилюдно. Вот и все. Но все равно, вам пока лучше с ним в Москве не появляться. Свози его куда-нибудь на годик другой в Европы. Просто представляешь, какая поднимется шумиха, если журналюги узнают, что великий и ужасный Харламов на свободе! Вот и я о том-то…Ему сейчас покой нужен. После двух лет отсидки. Ну я поехал. Дома тоже семья. Наверно с ума все сходят.

–Спасибо, Леш…-растерянно и несколько ошарашенно проговорил Горбенко.

–Не за что. Только постарайтесь больше в столь громкие скандалы не влипать.

__________________________________________________________________________________________________

ГЛАВА 3

На работу вставать всегда трудно только в одном случае, если эта самая работа тебе не нравится. А если ты любишь то что ты делаешь, то и встаешь, даже рано утром, после бессоной ночи с ангельской улыбкой. Потому что знаешь, что будешь заниматься делом, которое тебе по душе. Вот и Горбенко встал задолго до того, как на улице засеребрились первые нерешительные сумерки. Прошелся по комнате, стараясь не разбудить Варвару, которой до школы можно было нежиться в постели еще час. Позвонил на работу и предупредил, что уходит на больничный. "Интекрайт" превратился теперь в обычное государственное учереждение, и просто так, туда не явиться к планерке было нельзя. Потом сделал небольшой комплекс оздоровительных упражнений, принял душ, и почувствовал, что фраза, заново родился, именно про него. Заварил чашку крепкого кофе и добавил ложечку коньяка. Это все что он себе позволял из спиртного последнее время. Уселся на диван с газетой.

Но мечтам о мирном и спокойном рассвете сбыться не удалось. Едва была прочитана первая страница "Биржевого Вестника", как в дверь настойчиво затрезвонили. Нагло и двоольно настойчиво, как будто знали, что хозяин квартиры уже проснулся и только и ждет как в пять утра с кем-нибудь поболтать.

Ругнувшись, Андрей прошел к сейфу, взял оттуда, на всякий случай, свой наградной пистолет и прошел к двери. Аккуратно, чтобы это было незаметно поглядел в глазок, и лицо его, до того вполне вполне добродушное, резко изменилось. На пороге стояла женщина лет тридцати, крашеная брюнетка (уж Горбенко знал какие у нее на самом деле родные волосы), губки бантиком, бровки домиком, макияж нанесен вызывающе, но не пошло…Мельник Марина Анатольевна, в далеком прошлом его подруга, одноклассница и жена лучшего друга. Интересно, что Горбенко никогда, даже в пору полового созревания, когда каждый объект женского пола кажется верхом сексуальности, никогда к ней ничего не испытывал. Смазливое личико, аккуратные формы, миниатюрная…Но нет…Может потому что она нравилась Сашке, а может потому что была с восьмого класса с парнями из старшего звена. Черт его знает. Но не лежала к ней душа и все остальное. Теперь, увидев ее, единственную виновницу всех бед "Интеркрайта" оставшуюся в живых, он вдруг испытал резкую, острую до рези в сердце неприязнь к этому человеку. Ненависть… Можно было бы конечно и не открывать дверь. Позвонила б, позвонила и ушла восвояси, но, во-первых, она могла разбудить Варьку, а, во-вторых, необходимо было понять, чего она добивается своим приездом в Россию. Андрей искренне сомневался, что спустя столько времени, Мельник неожиданно воспылала любовью к своей дочери, а значит ей что-то надо, что-то она задумала…

Вздохнув, Горбенко убрал пистолет за пояс и открыл дверь.

–Приветик!– Маринка улыбнулась и попыталась шагнуть в дом, но Горбенко, как бы невзначай перегородил ей дорогу.– А ты все такой же хам, Андрей Григорьевич…-разочарованно протянула она, избавившись, наконец, от маски радости встречи.

–И тебе здравствуй. Что нужно?– Андрей решил все грубости надменно пропускать мимо ушей.

–Вообще-то у тебя живет моя дочь,– заметила Мельник, наклонив к плечу свою хитрую голову, от чего глаза неожиданно приобрели блеск, а улыбка стала какой-то завлекающей. Андрей прикрыл глаза, чтобы отогнать наваждение.

–Вообще-то кое-кто написал отказ в мою пользу…

–Я была глупа, Андрюшечка,– протянула Марина грустным голосом,– только со временем понимаешь всю радость материнства. Наступил такой момент, когда я уже просто не могла находится так далеко от своей девочки. Вот и решила приехать в гости…Проведать…Ведь, только подумай, какое это счастье находится рядом постоянно со своим ребенком. Наблюдать как он растет, становится старше…Это наверно самое лучшее, что у матери есть в жизни!

–Если бы говорила эти слова не ты, а какая-нибудь другая женщина, Марин, я бы не задумываясь в них поверил, -съязвил Горбенко,– на самом дел, тебе плевать на всех. Тогда возникает вопрос, что тебе нужно?

–Может впустишь? Или наш разговор станет достоянием всех соседей на лестничной клетке?

Горбенко усилием воли отстранился от двери, пропуская Мельник внутрь.

–А раньше у тебя хоромы в Сосновке были еще те…-разочарованно посмотрела Марина на трехкомнатную квартиру.– Кризис?

Немного помедлив она прошла в зал и уселась без приглашения на мягкий диван. Сделав небольшую паузу, дождавшись пока в комнату зайдет Горбенко, внимательно на него посмотрела.

–Постарел…Первые сединки уже появились....-заметила Мельник.– Закурить можно?

–Кури,– Андрей пододвинул своей бывшей подруге пепельницу и сам достал сигареты. Подождал пока она закурит и все-таки спросил:

–Марин, у меня мало времени…Давай ближе к делу. Чего тебе надо? Быстро, вкратце и по существу…

–Мне нужна моя дочь…Всего-то…Согласись это еще по-божески,– она подмигнула ему вполне дружелюбно и беззлобно. Казалось она с Горбенко играет в кошки-мышки. То кажется разбитой жизнью и несчастной, то вольной и своенравной, как Павка Корчагин.

–Хм… А больше ничего не надо, Марин? Яхты, виллы…Помнится ты до них была такая охотница, что променяла на это богатство собственную дочь, мужа и внешнее благополучие.

–Андрюш…ну почему ты так со мной? Я следовала правилу. Жить хорошо, а хорошо жить еще лучше. Никто не вправе меня осуждать за то, что случилось тогда. Я сама расплатилась за все уже давным давно. Ты даже не представляешь сколько мне всего пришлось пережить за это время. Сначала вас с Сашкой чуть ли не проклинала, а потом перегорело…

–Деньги кончились?– съехидничал Андрей.

–Сволочь…-лицо Мельник резко побелело от злости, и Горбенко неожиданно понял, что попал в точку. У Марины Анатольевны просто напросто кончились деньги. Он весело рассмеялся прямо в лицо бывшей подруге.– Тварь…

–Ну-ну, Мариночка…Не стоит переходить на личности. Я и без этого знал, что ты меня обожаешь. Сколько тебе надо?

–Пять миллионов.

–А почему не десять?

–Можешь и десять…

–Да нет, солнышко ты мое, послушай меня. Я говорю первый и последний раз. Потом начинаю наказывать. Таких денег у меня все равно нет, ни пять, ни десять миллионов, да если бы и были я бы тебе все равно не дал бы и копейки. Потому как я не подаю. Это во-первых. А во-вторых, если ты хотя бы на киллометр прииблизишься к Варваре…

–То что?– с вызовом спросила Мельник.

–То ты будешь умирать долго и мучительно, где-нибудь в Подмосковье. Играть с тобой я не буду, Марин. Можешь считать это последним китайским предупреждением. А теперь…Пошла вон отсюда и чтобы я тебя больше здесь никогда не видел…

–Да пошел ты, инквизитор чертов, теперь послушай меня ты… Я не уеду из России пока не получу деньги. Свои законные. От Вари не отступлюсь, а если ты думаешь что такой всемогущий, то флаг тебе в руки. Только тогда сидеть тебе вместе с твоим дружком где-нибудь на Колыме, если тронешь меня,– она резко поднялась,– запомни мои слова, Андрющечка, ты очень сильно пожалеешь о сегодняшнем дне. Очень сильно…

Марина выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. Она всегда любила все делать эффектно и красиво, еще со времен школы. Но выглядела это несколько пафосно и наигранно. Конечно слова ее не несли особой угрозы. Что она может? Одна…Уж как-нибудь свою и Варькину безопасность Андрюха обеспечит сумеет, но вот ведь проблема. Необходимо было выезжать за Сашкой, неизвестно куда за Уральский хребет. И не тащить же с собой дочку друга. Во-первых школа, во-вторых дорога длинная и трудная. Только что тогда делать?

__________________________________________________________________________________________________

Туман…Сизая непроглядная мгла, которая скопилась небольшими клочками по всей отнюдь немаленькой территории колонии. Холодно…Сыро…Утреннея поверка. Долгая перекличка и исправительные работы. Однообразный надоедливый режим, который, если не нагоняет тоску, то меланхолию точно. Со временем начинаешь привыкать и к этому. Да вообще колония– такая штука, которая учит недюжему терпению, если не сказать больше. Прав был тот кто их придумал, и не прав одновременно. Прав, потому что это место и вправду меняет людей. Они становятся еще более озлобленными , опасными, похожими на гранату с вытянутой чекой. А не прав…Да вы наверно сами это поняли. Ни один заключенный, отсидевший более или менее приличный срок, ничего так и не осознал, ничего так и не понял, таких людей лучше сразу убивать, потому как они живут по принципу вседозволенности, или как говорил герой одного кинофильма:" Украл, выпил, в тюрьму…"

Наконец поверка закочилась. Харламов в составе своего отряда медленно побрел в сторону столовой под бдительным присмотром двух конвоиров с собаками. Добрые с виду овчарки, лениво трусили вслед за отрядом, не издав ни звука, что собственно говорило об их как раз замечательной профессиональной готовности. Попробуй, сейчас кто-то сорвись за колючку или кинься на охранника, то мигом бросяться и пойдут клочки по закоулочкам.

На проходной в столовый блок почему-то ошивался начальник оперативной части подполковник Родзянко. Кум был явно чем-то недоволен. Ни за что наорал на шнырей, потом устроил разнос контроллерам и пошел к отряду Харламова навстречу. Остановили…

–Осужденный Харламов!– выкрикнул Родзянко, зябко ежась в своем летнем кительке на морозе.

–Я!– откликнулся Алексанр, недоумевая зачем он опять понадобился куму.

–Выйти из строя!

Харламов медленно обошел сокамерников, поймав на себе внимательно-настороженный умный по-волчьему взгляд Острого. Подошел к Родзянко.

–Осужденный Харламов Александр Сергеевич, срок пятнадцать лет, статья…

–Хватит, хватит,– махнул рукой подполковник,– пойдем, разговор есть. Чего стоим, ублюдки?!– неожиданно заорал он на отряд.– Или жрать не хотите? Может лес пойдем сразу валить?

Отряд быстро заново сколотил стройные колонны и почти бегом отправился через проходную на кормежку. Никому не хотелось променять теплую и относительно уютную столовую на промозглую, сырую погоду в лесу.