Перед грозой

Взгляд старика проясняется на секунду. Он видит огромное запястье, поросшее жесткими русыми волосами. Черное дуло девятимиллиметрового «Вальтера», упирающееся ему прямо в лоб.

Спаси Господи…Щелчок. Тьма. Покой.

25

– Куда ты поедешь?– старшая сестра Анна, разозлено выхватила пуховой платок из рук Акулины, метающейся по избе, стремительно собирающейся в дорогу. Колька и Шурка смотрели на обезумевшую мать испуганными глазами из-за занавески. Женщина вернулась домой к вечеру, захватив с собой сестру, обнаружив на огороде капли крови, истоптанные самотканые половики в горнице и полную разруху. Казалось, немцы уничтожили все, что можно и что нельзя. Побили посуду, изломали стол и табуретки, вскрыли половицы, совершая обыск дома. Ее встретил на пороге Ганс, виновато опустивший голову, собравший уже свой вещмешок.

– Ганс, миленький,– бросилась она к нему,– помоги мне! Они забрали…Забрали деда Федьку…Увезли на машине…

Немец кивал сочувственно головой, не понимая ни слова. Обнял ее, погладив по непокрытой голове.

– Ганс! – умоляла она. Анна до сих пор не понимала, как сестре удалось достучаться до немца, ни слова не понимающего по-русски, но уже через полчаса возле их дома стояла бургомистровская подвода, с наваленной на ней охапкой сена и сидящим на ее краешке Вилли. Они вдвоем терпеливо ждали пока Акулина соберется. Ганс гладил каурую лошаденку, конфискованную из колхоза, а его напарник грустно смотрел на опустевший и какой-то слишком уже тихий двор, за полгода ставший ему родным домом.

– Я должна…Понимаешь обязана!– Акулина вырвал из рук анны платок обратно и начала натягивать валенки.

– О детях подумай!– воскликнула Анна, пытаясь ее остановить.– Ведь едешь в никуда, вместе с врагами! Где ты будешь искать свекра? В комендатуру пойдешь?

– Может, и пойду!– гордо вскинула растрепанную голову Акулина.

– Там они тебя только и ждут!– съязвила Аня.

– А дети…Если что со мной случись…

– Акуля!

– Ань…– Акулина села на чудом уцелевшую лавку рядом с сестрой.– Пойми, что они мои семья! Как я буду глядеть в глаза Петру, когда он вернется? Что я ему скажу? Что даже не попыталась узнать судьбу его собственного отца, в доме которого я живу?

– Петру еще вернется надо…– осеклась Анна, поняв, что сболтнула лишнего.

– Тем более…– Акулина с трудом удержала слезы, тотчас навернувшиеся на глаза. Резко успокоилась, что-то внутренне решив для себя окончательно и бесповоротно.– Я вернусь! Обещаю! Побудь с ними до моего возвращения…– она кивнула в сторону Шурки и Кольки.

– Побуду…– кивнула Анна, удивляясь отваги своей собственной сестры. Она с детства была такая боевая и упрямая, за что нравилась всем без исключения мужикам.

– Спасибо!– они обнялись, стараясь не плакать при детях. Они за сегодня и так много навидались.

– Иди!– махнула Анна.– Ищи своего свекра…

Акулина выскочила на крыльцо. По глазам Ганса стало понятно, что, услышав непонятные крики, он уже начал волноваться, но когда женщина вышла на крыльцо, заметно обрадовался. Молча подал ее рук, помогая забраться на высокую подводу. Негромко причмокнул губами, пуская лошаденку рысью. Куда ехать? К кому обращаться? Этого ничего Акулина не знала…Она, не глядя, доверяла свою судьбу в руки двух немцев, которые не понимали ни слова по-русски и соотечественники которых были причастны к похищению деда Федьки.

Телега ехала медленно, но уверенно, преодолевая наметенные снегом заносы на дорогах. Легкий морозец неприятно холодил кожу, заставляя ежиться и прятаться в пуховой платок. Ледяной колкий ветер дул прямо в лицо, щипая покрасневшие щеки, нос, покрывая инеем длинные ресницы Акулины. Всю дорогу ехали молча. Только в самом начале их пути немцы что-то горячо обсудили между собой на повышенных тонах. Акулина ничего из их разговоров не поняла, но была не на шутку встревожена:

– Warum bist du Krankenschwester bei diesem Russen? (Зачем ты нянчишься с этой русской?)– спросил Вилли, когда Ганн в очередной раз встревожено посмотрел на задумчивую женщину.– Sie ist deine Mutter und Schwester …( Она тебе ни мать и не сестра…)Es ist notwendig, es genau hier zu werfen..( Надо ее бросить прямо здесь.) Nichts als ?rger bringt uns diese Idee nicht!( ничего кроме неприятностей эта затея нам не принесет!)

– Sie ist s?? zu mir …( Она мне симпатична)– коротко бросил Ганс, наблюдая за тем, как равномерно колышется холка каурой лошадки.

– Sie hat einen Ehemann, er ist vorne, er t?tet Leute wie dich!( У нее есть муж.Он на фронте, убивает таких как ты!)– возразил ему Вилли.

–Das hei?t nicht, dass wir keine Menschen bleiben m?ssen! (Это совсем не значит, что не нужно нам оставаться людьми)– разозлился Ганс.

– Wohin bringen wir sie?( Куда мы ее везем?)

– Sie erz?hlten mir, dass der Mann ihres Vaters gestern erschossen wurde. Ich m?chte zeigen, wo er begraben ist …( Мне рассказали, что мужа ее отца расстреляли вчера. Я хочу показать, где он похоронен…)

–Er wurde begraben … Es wird leise gesagt. Partisanen wurden wie Hunde in die gemeinsame Grube geworfen!( Похоронен…Это мягко сказано. Пособников партизан бросали в общую яму, как собак! )– недовольно пробурчал Вилли и умолк окончательно.

Через полтора часа они уже были на месте. Это была самая окраина города, расположенная на возвышенности. Отсюда открывался прекрасный вид на затянутый густой пеленой снежных облаков город. Высились черные трубы заводов, редкие многоэтажки в центре города и чадящее паровозное депо. Чуть в стороне от дороги виднелась протоптанная широкая тропинка, ведущая в небольшой лесок, сиротливо чернеющий своими многовековыми стволами дубов и тополей. Никогда в жизни Акулина сама не нашла бы этого места. Она с благодарностью посмотрела на серьезного и сосредоточенного Ганса, достающего из-под соломы большую саперную лопатку.

– Lass uns gehen!( Пойдем!) – поманил он ее рукой, призывая следовать за ним. Путаясь в полах длинной юбки, Акулина шагнула на тропинку. Снег был хорошо утоптан. Было заметно, что здесь проходили и не раз. Женщина с ужасом разглядела след босой ноги, оставленный чуть в стороне и следы крови.

– Lass uns gehen!( Пойдем!)– прикрикнул на замешкавшуюся женщину немецкий солдат и через пару минут вывел ее к длинному узкому оврагу, кое-как забросанному землей. На его краю отчетливо виднелись следы несколько десятков ног, следы крови, комья размокшей земли. Осторожно, чтобы не оступиться, Акулина подошла поближе. Из-под тонкого слоя земли виднелись части рук, ног, белоснежное нательное белье, стояла мерзкая вонь, начинающихся разлагаться тел.

– Er ist hier!( Он тут!)– спокойно произнес Ганс, втыкая лопату в снежный сугроб рядом с краем оврага. Отошел в сторону, терпеливо закурил, посматривая на гуляющие по небу тучи, явно не собираясь помогать. Он и так сделал для этой русской все, что мог. Подставил себя перед комендантом, но и поступить иначе не имел права. Совесть бы не позволила.

Акулина все поняла без слов. Ухватила лопату и спрыгнула вниз. Земля провалилась под ногами, уперевшись во что-то твердое. Соскользнула с бугорка, обнажая чье-то лицо, на которое женщина случайно наступила. Это была молодая девушка лет восемнадцати с перекошенным ртом и открытыми глазами. Именно эти открытые, засыпанные землей глаза заставили Акулина отчаянно закричать, схватившись за голову.

– Er ist hier!( Он тут!)– повторил Ганс откуда-то сверху.

– Да…да…да… Я сейчас!– собираясь с силами, торопливо пробормотала Акулина. Боясь, что единственный человек во всем мире, согласившийся ей помочь тотчас же развернется и уедет, заметя ее слабость.– Сейчас…

Она схватила лопату и вонзила ее в землю. Острие снова уперлось во что-то твердое.

– Сейчас!– замерзший ком земли отлетел в сторону, обнажая разрезанную руку синюшного мертвеца. Этот страшный вид, сладковатый запах разложения заставили Акулину согнуться, борясь с рвотным спазмом, накатившим быстро и неожиданно. Она упала на колени. Голова закружилась. Ее вырвало прямо на землю. И еще целых пять минут она кашляла и перхала, будучи не в силах подняться.

– Сейчас…Надо не так…

Рассудок помутнел, поставив защитный блок организму. Теперь она плохо воспринимала реальность, уверенная только в том, что копать здесь нельзя. Голыми руками начала отгребать замерзшую местами черную землю в сторону, один за другим обнажая трупы расстрелянных. Стало жарко, Акулина расстегнула теплое пальто, смахнув пуховой платок, оставшись простоволосая, отбросив его в сторону.

– Сейчас…Где же ты…

Пальцы скребли ногтями по мерзлой земли, ворочая солидные комья.

– Где же ты…

Женщина совсем обезумела от ужаса и горя, но не плакала, задавшись одной единственной целью – найти убитого сверка. Напряженно работая руками, Акулина внимательно осматривала откопанные тела, ища в их искаженных смертью лицах знакомые черты. В голове билась одна единственная мысль, что она должна…Обязана это сделать.

Через пару метров ей удалось увидеть его. Глаза деда были полу прикрыты. Лицо избито. Густые усы топорщились в разные стороны от набившейся в волоса грязи.

– Ну, здравствуй…– промолвила она, теряя сознание, проваливаясь в спасительное забытье.

25

Все, что было потом, Акулина помнила, как в тумане. Мир стал похож на липкую вязкую паутину, из тенет которой она вырывалась на какое-то мгновение, чтобы потом снова провалиться в блаженную пустоту. Где не было никаких трупов. Мерзлой земли и ужасающего холода. Жара…Тело женщины горело каким-то диким огнем, будто она уже умерла, провалилась в ад, и черти поджаривают ее на горящем костре, но нет, в редкие минуты сознания мир оставался прежним, таким жестоким и непонятным, одиноким, каким и был.

Тряхнуло…Острая боль пронзила затылок. Именно, благодаря ей, она впервые пришла в себя. Повела вокруг помутненным взором, который вдруг уперся в спину Ганса, сидящего на козлах. Рядом пахло свежей землей. Акулина повернула голову направо и ужаснулась. Прямо ей в глаза смотрели мертвые зрачки деда Федора. Значит немцы все-таки сжалились над ней. Потерявшей сознание, загрузили в телегу и ее, и покойника. Телега качнулась, в ушах громогласным боем отзываясь цокотом копыт.

Жара…Женщина снова потеряла сознание от духоты, стягивающей ее пылающее огнем тело. Это наказание подумалось ей. За каждый проступок непременно приходит наказание…Она решилась тревожить мертвых в поисках своего свекра и теперь наказана! Но почему тогда наказание пришло в то время. Когда она еще жива? Или она уже мертва? На каком она свете? Мысли путались, обгоняли одна другую. Хотелось пить. Боже…Как же хочется пить. С мыслью о воде. Ей пришлось снова встретить черноту.

– Акулина!– на этот раз она очнулась от громкого голоса сестры. Повела воспаленными красными глазами, ища Анну. Та стояла на пороге дома Подерягиных. А рядом толкались Шурка с Колькой. Девочка испуганно хныкала, не понимая, почему дедушка лежит без движения, а мамка не обнимает ее. Колька совершенно во-взрослому хмурил брови, все больше и больше напоминая отца.