Открывая глаза

– И в конце обиженное лицо Дугласа, у которого ничего вы вышло.

– И…и ещё… Линкольн уезжает и бороду покусывает!! Жалко друга… Аха-ха-ха – снова громко засмеялся Бен, которому на этот раз вторил и Стью. От души нахохотавшись, мужчины пошли готовить лошадей.

На пути в город Ханне стало немного лучше и спокойнее. Однако, она всё ещё с отвращением вспоминала слова Уолтера; никогда она не могла понять такого отношения к жизни. Гудвин не представляла, как можно было дружить с таким наглецом, как можно было не увидеть его криводушия! Попробовав, наконец, отвлечься, журналистка попыталась собрать всю имеющуюся информацию в единое целое. Достав из сумочки маленький блокнот с карандашом, девушка принялась писать – папка собранных ей заметок по этому делу осталась на работе – ей пришлось по памяти излагать свои мысли на бумаге, чтобы ничего не упустить. Слова выходили корявыми, предложения путались и повторялись, но Ханну это не волновало, она чувствовала, видела перед глазами завтрашнюю, может послезавтрашнюю газету, где на первой полосе была её статья. Ей было всё равно, что многое она додумает сама, всё равно, что только часть информации будет правдой, Гудвин прекрасно понимала, что даже того небольшого кусочка правды будет достаточно, чтобы приоткрыть причину смерти журналиста и наказать (по крайней мере напугать) тех, кто к его смерти причастен. В какой-то момент девушка поняла, что не может ждать до завтра, она окликнула кучера, попросив вести её в редакцию.

«Опытный журналист пожертвовал жизнью ради справедливости. Он хотел, чтобы виновные ответили перед законом, но он не учел, что виновные и закон – это одни и те же люди» – писала она в блокноте. «Сегодня открылась ещё одна тайна, связанная с тайными делишками наших замечательных представителей власти» – набрасывала Ханна предложение за предложением. Перед её глазами проносились слова, которые будут читать тысячи ньюйоркцев, слова, которые повергнут в шок тех, кто думал, что вышел сухим из воды. Она уже забыла, для чего искала интересную новость, сейчас ей было всё равно, повысят её или нет, дадут ей возможность писать для первых страниц или нет; внутри этой хрупкой женщины бушевало такое пламя, которое мог погасить только вид арестованных убийц, которые обязательно попадутся после всеобщего разглашения их грязных проделок. Последние предложения так и не были ей написаны, Гудвин выскочила из повозки, с кем-то столкнулась, не заметив этого, бросилась к входной двери многоэтажного здания и стала быстро подниматься в кабинет к Джону Бигелоу. Не постучавшись, девушка забежала в комнату, бросив на стол редактора блокнот.

– Ханна, я иногда задумываюсь, тебе вообще давали хоть какое-то воспитание! – безмятежным голосом проговорил Джон, не отрываясь от чтения газеты.

– Джон, у меня появилась мысль! Ты мне должен помочь! Скажи, у тебя есть связи с газетой, в которой работал Лонгман?

– Я буду очень рад, если ты переведешься к ним. Для этого я тебя познакомлю со всеми, кого знаю в «Нью-Йорк Таймс».

– Мне нужен весь материал, который готовил для опубликования Лонгман в последний месяц жизни. Я уверена, что он должен быть у них, пусть даже в копиях. Нужно достать все-все! Может где-то придется заплатить, но я уверена, что у них должны быть информация, которую собрал Лонгман. Она мне очень нужна!

– А что мне за это будет? – ехидно спросил мужчина.

– Статья, от которой ты сначала придешь в ужас, а потом станешь известнее всех редакторов нашего города.

– Ради второго я готов пустить в печать даже самую невероятную новость! Что это у тебя здесь! – Бигелоу взял блокнот в руки. Закончив чтение пяти только что исписанных листов бумаги, мужчина обратился к Ханне. – Я надеюсь, ты не думаешь, что мы пустим это в тираж.

– Это? – указала журналистка на свой блокнот. – Нет, не думаю. Но если ты поможешь мне достать материал, который собрал Лонгман, статья получится именно такой, какая нужна, чтобы поднять весь город на уши.

– Ханна, дорогая, я не пойму, зачем тебе это? Вряд ли наш босс повысит тебя, если каким-то образом этот материал пройдет мимо его рук.

– Ты за себя боишься, да, Джон? – ухмыльнулась девушка. – Но я обещаю, что…

– Да не за себя! И не нужно мне обещаний! Ты понимаешь, что значат твои слова. Без доказательства они – ничто, но это ничто легко закроет нашу газету, если оно появиться на первой полосе.

– Я поэтому и прошу тебя помочь мне достать работы Лонгмана. Уверена, что там будут неопровержимые доказательства.

– Доказательства чего, дорогая!?

– Джон, я прошу, помоги мне!

– Нет, нет! Это исключено! Ты только представь на минутку, что будет, если всё-таки твоя статья выйдет с материалом, собранным этим стариком. Будет катастрофа, Ханна! Будут суды, следствия! Ты понимаешь, что тебе придется неделями не спать, чтобы доказывать суду свою правоту! А у людей, которых ты обвиняешь, связи, я уверен, побольше твоих будут.

– Я не боюсь ответственности! – стояла Ханна на своем. Закрыв глаза, Бигелоу стал разминать переносицу.

– Послеавтра я уплываю в Европу. Не меньше, чем на полгода. Но может быть и дольше. Ханна, я не смогу тебе помочь в случае чего!

– Помоги мне, пока ещё не уехал, Джон! Я этого никогда не забуду!

Редактор аккуратно сложил недочитанную газету и встал из-за стола.

– Надо поспешить, пока мой знакомый в «Нью-Йорк Таймс» не ушел с работы! Ты уверена, что мы найдем, что ищем?

– Я уверена, что даже если после смерти Лонгмана его дела подчищали, такую информацию не могли просто уничтожить, она должна быть у них в газете, это слишком серьезная тема, чтобы забыть о ней.

– Ох уж эти твои предположения. Пойспешим…

– Спасибо, Джон! – бросилась Ханна на плечи мужчине.

– Знаешь, почему я тебе помогаю? – спокойно спросил Бигелоу.

– Я думаю, ты понял всю важность статьи, которую я хочу написать.

– Нет, я просто подумал, что вероятнее всего после того, как газета с твоей статьей выйдет, не будет никаких судов, не будет расследования. Тебя просто уволят. А ты же знаешь, я всегда говорил, что работа журналистом – это не твоё!

Ханна негромко засмеялась. Она была рада, что у неё всё получилось; и, хотя статья была ещё не готова, девушка чувствовала, что уже завтра утром люди будут читать газету с её работой.

Его глаза полезли на лоб! Он был в не себя от прочитанного! Пустая перевернутая чашка лежала рядом с его креслом на дорогом ковре, где широкое пятно кофе уже начало высыхать! Мужчина многократно перечитывал новость и с каждым разом всё больше не верил своим глазам.

На первой странице газеты «Нью-Йорк ивнинг пост» была размещена весомая статья с громким названием «Мертвый журналист раскрывает тайны похищенных министерством финансов денег и своей смерти». Эти слова въелись в мозг мужчины, словно бы их выжгли раскаленной кочергой.

«Когда появлялась новость о финансовых махинациях в эшелоне власти, Лонгман с яростью быка, увидевшего мулету, набрасывался на эту власть, словно ищейка, разыскивая необходимую информацию… По словам его коллег, Виктор Лонгман был самым справедливым…» – проносилась строчка за строчкой публикация перед глазами мужчины, – «Тело было повторно обследовано… были обнаружены многочисленные следы побоев… Связывают это с его последней публикацией… где замешан министр финансов… Выяснилось, что врачи получили некоторую сумму денег, чтобы не показывать тело… даже его коллеги думали, что причиной смерти было…» – на этих словах Новак постоянно останавливался, проверяя, не ошибся ли он. Новак несколько раз смотрел дату выхода газеты, город, в котором она выходит, даже название газеты читал вновь и вновь. «Лонгман выяснил, что недостающая сумма была выведена из оборота, после чего бесследно исчезла… А вскоре министр финансов стал строить загородный особняк, а два его заместителя получили повышения. Он так же узнал, что министр финансов купил десять процентов акций… Это говорит нам только об одном… А вот ещё некоторая цифры, говорящие не в пользу министерства…»

«Мы были свидетелями нескольких судебных заседаний, после которых некоторые люди из состава правительства города оставили свои посты». «Но Виктор Лонгман знал, что это лишь уловка, чтобы успокоить общественность, и хотел, чтобы все, кто был замешан в крупном воровстве, понесли…» «Так насколько же честны наши власти с нами…»

«Это невероятно», – думал Новак. – «Да как такое могло произойти!». Подойдя к широкому окну, он взглянул вниз. С высоты десятого этажа можно было узреть обширный участок города с его строящейся архитектурой и невысокими зданиями, в которых кто только не обитал. «Скоро они все узнают и придут сюда! А даже если и не придут, это не спасет меня», – думал Новак, глядя на проходящих по улице людей. «Как же так! Откуда? Почему сейчас? И самое главное – кто? Кто? Кто?» – крутились в его мозгу вопросы. Вспомнились события трехмесячной давности, героем которых он стал. Конечно же, не лично, но организующим звеном был именно он. Когда изворотливый старикашка-журналист пришел к нему первый раз, Новак даже не представлял, какой шум тот может поднять. Разговор у них тогда не вышел. Лонгман пытался припугнуть министра имеющейся у него информацией, чтобы добиться отставки Новака, но министр был неприкасаемым, как каменная стена он отбивал атаки газетчика, который так и не смог добиться его признания. Затем была новая встреча, где Лонгман говорил точные цифры украденного, но снова ничего не достиг. Потом Новак послал людей к журналисту; угрожали расправой, предупреждали, что его родственники будут страдать, если он не оставит начатое дело. Но угрозы не помешали старику опубликовать полувыдуманную статью о круговороте финансов в руках городской власти. Конечно, многое из той публикации было вымыслом, Лонгман был не дурак и не стал раскрывать сразу все козыри. Затем были суды, на которых Новак ни разу не присутствовал, а лишь бросал своих помощников и заместителей туда, как в котел. Одного из них отстранили от работы, с невозможностью восстановления в должности. Ещё один ушел лично, сославшись на подорвавшееся здоровье, а его должность и вовсе убрали. Будучи слабохарактерным и богобоязненным, заместитель Новака раскаялся в том, что совершал кражи городских денег, и хотел встретиться с Лонгманом и рассказать ему все, что знал. Но встречи не произошло, и что было с ними потом, мало кто знал, кроме Новака и нескольких его людей… Министру ничего не оставалось делать, как отомстить журналисту и защитить себя в будущем от подобных проблем; избавиться от старого ловкача, преподнеся это как несчастный случай. Новак тогда не беспокоился, что в несчастный случай не поверят – журналист был стар, тем более, как стало известно, порой пил – это было идеальным сочетанием для случайной смерти. И когда всё успокоилось, Новак даже успел забыть о неудавшемся «покушении» на его карьеру. И вот теперь снова! Он ломал голову, кто же это мог быть, кто же мог написать о том, что должно было быть навсегда похоронено вместе со своим первооткрывателем.

В дверь неожиданно постучали. От испуга министр дернулся и резко выругался.

– Войдите, – грубым голосом сказал Новак. Вошедшим был его ближайший помощник.

– Сэр, вас вызывает губернатор!

– Хейнц, найди мне того, кто написал это! – швырнув газету на стол, разозлено проговорил Новак.

– Будет сделано.

– И назначь мне встречу с владельцем этой газетенки!

– Как можно скорее?

– Да!

– Будет сделано! Ещё что-нибудь, сэр?

– Проваливай!

Хейнц вышел. Новак вздохнул. Разговор с губернатором не обещал ничего хорошего. Собравшись с духом, мужчина отправился на голгофу.

Глава 7

Ноябрь 1860г.

– Грегг, ты знаешь ответ?