Имя мерзости: степь

– Вы бы сделали из моих жил тетиву для луков, а из кожи шапочку на голову Баала.

– С чего ты взял, безумец?!

– Вы это уже со мной проделывали, – грустно поясняет Тор, и добавляет, – и, по-моему, не раз. Ведь от пришлого чужака ничего хорошего ждать не приходиться, не правда ли? А так – нам польза и бог не в обиде.

– Да ты я вижу настоящий кладезь премудрости, – медленно выговаривает колдун, напряженно что-то обдумывая.

– Поневоле станешь, имея в распоряжении вечность, – отвечал Тор.

– Именем Баала заклинаю тебя! – вдруг возопил колдун, видимо найдя нужный амулет.

– Очень впечатляет, – сухо комментирует Тор, складывая руки на груди.

На мгновение колдун смутился; поколебавшись, он продолжает уже менее уверено:

–…демон, сгинь в породивший тебя….

– А ты вообще когда-нибудь видел демона? – снова перебивает Тор.

Колдун беспомощно развивает рот и не находит что сказать, лишь молча потрясает зажатой в кулаке костяной пластинкой. Вытащив пластинку из вдруг ставших безвольными, стоило едва прикоснуться, пальцев, Тор изучает нанесенные письма, затем, улыбаясь, протягивает обратно:

– Ты даже не представляешь, коим богатством обладаешь – ведь это торговый ценник времен основания Джеда, поистине раритет!

И тогда несчастный зарыдал, припадая к стопам Тора:

– Пощади, милосердный господин!

– А я и не собираюсь причинять тебе или еще кому-либо вреда. Только будь честен. Ты же не станешь лгать, а колдун? – Тор ласково приподнимает кончиком меча подбородок колдуна. Тот энергично кивает. – Хорошо. Где находится камень Власти? Ты можешь знать его под другим именем, это не важно, но должен догадаться, коли, ценишь жизнь. Подумай, прежде чем отвечать: ты можешь умереть прямо сейчас, иль отдав камень, до глубоко маразма похваляться изгнанием демона.

– Но Баал! – стонет колдун. – В благодарность мы по очереди даем ему испить нашей крови, так было испокон веков. И камень дан им. Без него мы мертвы, он питает это место. Я…. Я не могу. Поверь!

– Ты можешь, у тебя нет другого выхода. Поэтому ты заменишь его схожей безделушкой, или объявишь великое переселение. Если будет, кого переселять. В общем, придумаешь, на то ты и колдун. Поскольку я пришел за камнем, то я найду и возьму его – он моя судьба, которой не могу противиться, даже возжелав, мое проклятие, моя благодать. И никто и ничто не сможет меня остановить! Слышишь? Воззрите ж горе дети идолов, ибо ваш Апокалипсис уже настал!

– В твоей душе обитает монстр, как будто только что ты говорил со мной и вновь уже не ты. Мне открылось! Я вижу! Ты – одержимый! Остановись, пока не поздно, пока монстр не растворил тебя изнутри. Повернись к богу! Он всемогущий, он простит, мы излечим тебя!

Тор упрямо машет головой:

– Камень.

– Да, теперь убедился я в тебе и в Баале…– подавленно вымолвил колдун. – Когда боги смеются, все живое погибает. Камень ты найдешь впаянным в дно жертвенного котла.

– Так-то лучше!

– Да, кстати, – бросает Тор уже через плечо, – тебе ведомо, что Баал также есть одно из имен его противника – демиурга Таноса? По большому счету он един во всех воплощениях.

Колдун лишь что-то неразборчиво промычал. И Тор обернулся достаточно быстро, чтобы срубить тому голову. Какое-то время, обезглавленное тело, пошатываясь, размахивало, по-видимому, скрываемым раннее в складках одежды кинжалом, затем опустилось на колени, жуткий гротеск, как если бы труп присягал на верность своему убийце. Тор посторонился и тело, наконец, с глухим шлепком успокоилось на земле.

– Вот видишь, как нехорошо предавать? – спрашивает Тор у отрубленной головы, держа последнюю за волосы. Внезапно та открывает глаза и молвит:

– Истинно твое пророчество, о Баал!

С губ колдуна срываются хлопья кровавой пены, однако голос, затухающий, тем не менее, уверен и силен:

Первым шакал в дыму прибежит,

Берегитесь, о, дети Баала!

Первый заметивший – будет убит,

Погибель на род Баала!

Вот Враг стоит на вершине холма,

Мертвой голове внимая. Обрубок руки,

Но другой – смертью он всех одаряет!

То наступил судный час-

Возрыдайте ж, о, дети Баала!

Вас за грехи он решил погубить-

Мало ему крови, ох мало!

В следующее мгновение лицо покойника стремительно набухло, глаза вылезли из орбит и упали на землю, и копошащийся клубок белесых червей исторгнут наружу, осыпав Тора. Тор поспешно отбросил голову, в местах, где черви соприкоснулись с кожей остаются саднящие ранки.

Коснувшись земли, клубок распадается, черви ползут, складываясь в оскорбительную надпись. Прочитав, Тор излишне тщательно раздавливает живые иероглифы. Затем он уходит, а изуродованный губы колдуна продолжают беззвучно шептать продолжение пророчества, которое навсегда останется сокрытым.

Тор проходит от шатра к шатру, заходит он и в дома селян побогаче, выложенные из смеси глины с соломой, не обращая внимания на слезы, угрозы, равно как откупные дары, забирает то, что приглянулось, ибо велика нужда, затмившая даже голос камня, а подлинным богатством в степи является пища, но не рукотворные безделушки, и меч всякий раз обагряется, встречая хоть малейшее сопротивление.

И покинули тогда все убоявшиеся родные очаги, благоразумно спасая жизни свои, а те, немногие оставшиеся, вооружившись, встретили захватчика на рыночной площади, отчаянно помышляя дать отпор. Их было пятнадцать человек, только девятерых облачали наспех застегнутые доспехи воинов.

Мрачные, полные решимости сражаться до конца, они нестройно нападают на Тора, потрясая оружием. Чтобы погибнуть. Ибо восстановились силы его. Двоих же, запоздало пытавшихся спастись, постигнет та же участь: почуяв близкую погоню, один обернется, чтобы грудью принять разящее лезвие, другой мог бы поспорить в скорости с ветром, он примет смерть легко и внезапно от настигнувшего его копья, уж почитая себя в безопасности.

Развернувшись, Тор бредет обратно; с радостью отдавшись битве, он не заметил, как вышел из подчинения Кукловода и действовал самостоятельно. К нему приходит кошмарное осознание того, что в скором будущем он неизбежно сольется с ним, вернее, и вовсе погрузиться в пучину психоза и начнет отожествлять себя с этой злобной человеконенавистнической волей. «Ну и пропади все пропадом», – думает он, – «чему быть, того не миновать!». Вскоре его догоняет Нордрон.

На труп убитого садиться ворон в странном головном уборе. В фигуре уходящего к выгоревшему горизонту ему видится нечто большее. Может всадник на рыжем коне?

* * *

Располагая более чем достаточным временем для отдыха, Тор без промедления покинул поселок, подгоняемый чувством стыда за содеянное. Теперь он идет налегке, одетый лишь в набедренную повязку да войлочную обувь, голову его защищает подбитая мехом островерхая шапочка кочевника, через плечо перекинута дорожная сума, в которую он сложил найденные припасы: грубые лепешки и съедобные коренья, немного жареной саранчи и кузнечиков, а также деревянную фляжку, украшенную фальшивыми самоцветами и наполненную горьковатой колодезной водой; третий камень Власти – изумруд, стал частью левого предплечья и медленно расползается вверх по руке.

Вскоре он нагоняет толстобрюхого степняка, волочащего мешок с добром. Увидав Тора, бедняга роняет пожитки и выхватывает кривой нож, в глазах его отражается безысходность и пот устилает чело. Растерявшись такой реакции, Тор просто ободряюще улыбается ему – всхлипнув, толстяк перерезает себе горло, разом освободившись от всех страхов, равно как и жизни. «Как глупо!», – думает Тор, перешагивая через содрогающееся тело. «Хотя, чего с них взять», – приходит другая мысль. «Они всего лишь люди. А ужас – похоже, становится моим вторым именем».

* * *

На первом же привале к Тору приблизился мертвый шакал: зеленые бельма глазниц укоризненно взирают на убийцу, почерневший от змеиного яда язык уныло болтается из стороны в сторону. Из прорех в шкуре торчат ребра, да виднеется гниющее мясо, облепленное жирными червями.