Мы пойдем с конем по полю вдвоем…

Как мы познакомились с Димой Варшавским? По телефону. В репертуаре его группы была песня на мои стихи «Звездный водоем». Каким-то образом листок попал в поле его зрения, кто-то передал, не знаю. Мы созвонились. Конечно, тот давний успех «Черного кофе» совпал с изменениями в стране восемьдесят шестого года. Как их именовали – перестройка и ускорение? А нам ускоряться не надо было. Мы и так нормально бегали свои кроссы. Вернулся после студенческой практики в Волгограде, моя парта вся расписана: «Черный кофе», Hevy metal и т. д. Можно было догадаться – что-то происходит в умах твоих сверстников и ты имеешь к этому отношение немаленькое.

И все же, я думаю, судьба была ко мне более чем благодушна. Случись все чуть ранее, не знаю, как бы я поступил. Успех-то был нешуточный. И в семнадцать лет, будучи первокурсником, задвинул бы на учебу наверняка. Желающих сказать тебе в застолье теплые слова парней и подарить жаркие темы девушек тоже сломило бы психику юнца. А так я уже притерт был жизнью и кое-что кумекал. И все же немного жаль, что все сказанное произошло не день в день.

А за пять лет можно научиться и не отчаиваться, и не переживать от невостребованности. Ты никому не нужен, кроме близких друзей. Ну и хорошо. Никто тебя не дергает из-за письменного стола. Главное – пиши. Не ленись. И дома особо не засиживайся. Болезнь «ТТТ: тахта-тапки-телевизор» – не для тебя. Твой завтрак: литр кофе, блок сигарет – и вперед!

Я пересмотрел все концерты популярных групп. Такой благодарный зритель. По возможности знакомился с музыкантами. Леша Глызин, тогда солист «Веселых ребят», еще не спевший «Фургончик в поле чистом». Игорь Романов, лидер-гитара «Землян». Они были добросердечны. Спасибо.

Были и другие случаи. Слава Малежик, спросив, где я учусь, сказал:

– Так вот и учись там, в своем институте!

Хорошо, что хоть подзатыльником не наградил. Вид у него соответствовал.

Потом как-то, спустя годы, он же:

– Да, чуть не закопал я твой талант, Саша, в телефонных канавах.

Да, таких, как я, не очень-то закопаешь. А самое главное в институте нашем сказал мне преподаватель арифметики. Попросил стихи, прочитал и сказал:

– Знаете, Шаганов, что-то в ваших строчках есть. Поэзия как стержень, в тяжких жизненных ситуациях не даст сломиться. Пишите, молодой человек, пишите.

И имя у того преподавателя было очень редким для той поры и очень поэтичным, с налетом запретности, опять же для той эпохи, – Осип.

Правда, вот отчество не Эмильевич, Владимирович. И фамилия – Шварцман. Но тоже ничего, обнадеживало.

Владимирская Русь

Деревянные церкви Руси,

Перекошены древние стены.

Подойди и о многом спроси, —

В этих срубах есть сердце и вены.

Заколочено накрест окно,

Молчаливо, убого убранство.

Но зато старым стенам дано

Мерить душу с великим пространством.

Левитан оставался один,

Если кисть замирала в застое.

И тогда среди просто картин

Вдруг рождалось «Над вечным покоем».

На холсте небольшая деталь —

С позабытой церквушки на круче

Открывается вечная даль!

Верить хочется – это не случай.

Старорусский народный обряд —

Неподкупная гордость и сила.

Век за веком теснятся подряд,

Нас Россия о многом простила.

Деревянные церкви Руси,

Перекошены древние стены.

Подойди и о многом спроси, —

В этих срубах есть сердце и вены.

Отчаянные ребята

После песни «Владимирская Русь» передо мной открылись многие двери, ко мне проявляли интерес люди, до того в упор меня не замечавшие. Тогда я смекнул, что новые проекты надо делать «с нуля» – с ребятами, находящимися с тобой в одной весовой категории. Так появились группа «Любэ» и Дима Маликов, который пел мои песни, будучи еще никому не известным студентом консерватории.

Игорь Матвиенко к моменту нашего знакомства проживал в конце Рязанского проспекта. От моей Новокузьминской улицы до его дома неспешным шагом идти минут двадцать. А чуть далее – тогдашний адрес люберецкий Коли Расторгуева.

Мне кажется, что судьба даже расположила нас в географически необъятной столице так, чтобы удобно было работать вместе.

И мы старались. Очень уж были мы отчаянные ребята в те месяцы, когда на студии «Звук» записывали свои первые песни. Всегда я тепло вспоминаю ту каморку-скворечник на последнем этаже в ДК МЭЛЗ. И нас тогдашних. Ну вот скажи кто-нибудь в те далекие дни, что Николай Расторгуев будет народным артистом России, – да не поверили бы.

Но очень верили друг в друга.

Теперь у всех другие адреса. И встречаемся не так часто. Но это не самое важное, главное, что при встрече в душе мы все те же.

Пятигорск, Железноводск, Новочеркасск

– Ну и правильно, надо тебе поближе к сцене быть. Поедем с нами на гастроли. Будешь концерт вести. Но только не как конферансье, а как поэт. Ну там стихи прочитаешь, придумаем что-нибудь, – подбодрил меня соавтор-композитор.

У «Любэ» случилась первая поездка. Конец марта 1989 года. Поздний вылет из аэропорта Внуково. Коля Расторгуев, Игорь Матвиенко, Саша Николаев, барабанщик Ринат, кореец Миша Ессентук, Олег Кацура, ну и я. Рейс Москва – Минеральные Воды. Приземлились за полночь, шел крепкий весенний проливной дождь. Непритязательный автобус «фурцваген» довез нас до Пятигорска. В центре города – гостиница, напоминающая собой Дом колхозника, как и положено. По приезде собрались у Коли в номере. Антураж комнатки – рукомойник, зеркальце на стенке, коечка железная – классика. Шутки-прибаутки, ужин. Разошлись, когда светало.

После московской слякоти начало южной весны просто ошеломляло. Обещало и волновало…

Вечером направились в Железноводск. Там-то и случился первый выход на сцену группы «Любэ». Завершал программу Олег Кацура, я читал стихи в перерыве, ну а в первом отделении – будьте любезны, Николай Расторгуев и группа «Любэ». Выступление проходило в типовом кинотеатре, неудобном для концертов. С плохим звуком и светом. Гримерок тоже не было. А зрителей набилось прилично. Но не надо иллюзий – в тот вечер песни «Любэ» нужны были только их создателям. Железноводский любитель эстрады ждал Кацуру. «Мы ребята просто класс», «Нетелефонный разговор» – его раскрученные хиты были встречены на ура.