Записки о Шуре Холмове, или лихие девяностые

Записки о Шуре Холмове, или лихие девяностые
Александр Шушеньков

Девяностые годы прошлого столетия были отмечены не только крушением моральных норм и разгулом преступных элементов. В те годы в российском городке Воронеж боролся с распоясавшимся криминалитетом великий продолжатель дела Шерлока Холмса – Шура Холмов. О его замечательных уголовных расследованиях рассказывает верный друг и почитатель таланта – санитар Отцов. Многое пришлось пережить героям – от битвы с адской собакой, до расследования смерти безногого прапорщика-интеллектуала… Нет, не зря то страшное время названо "лихими девяностыми"!

Александр Шушеньков

Записки о Шуре Холмове,

или Лихие девяностые

Этюд в багровом свете

Впервые я близко, познакомился с дедуктивным методом Шуры Холмова в 1992 году при следующих обстоятельствах.

Измученный вздорными обвинениями в алкоголизме, исходящими от жены и тещи, я покинул их негостеприимную квартиру на ленинском проспекте и поселился в большой коммуналке на Кольцовской улице. Соседом по комнате оказался молодой худой человек ростом около шести футов. В первый же вечер знакомства мы соорудили в своей комнатке нехитрый ужин и стали употреблять спирт «Ройял» – прекрасное дополнение к дружеской беседе.

Сосед поразил меня музыкальным талантом (сыграл на балалайке «Чижика-пыжика»), феноменальной любовью к литературе (у него была книжка А. Конан-Дойла) и невероятной наблюдательностью.

– Вы, я вижу, работаете санитаром морга, – сказал он мне после первого же стакана.

– Да, а как вы догадались?

– Пьете неразбавленный и не закусываете. Впрочем, это – пустяки. Хуже, что у вас есть жена и теща.

Я изумленно вытянул лицо.

– Это же элементарно, Отцов. Все пуговицы у вас на месте, значит, жена есть. Но под глазом у вас синяк – значит, есть и теща.

– Как все просто! – восхитился я и налил по второй.

Холмов довольно улыбнулся – он был восприимчив к похвальбе – и высказал пожелание приготовить хоть какую-то закуску. Пельмени, например.

И тут страшный крик потряс коммунальную квартиру.

Мы выскочили в коридор.

В узком и тесном коридоре толпились все многочисленные жильцы коммуналки: пенсионер Мочалый, братья Рассольниковы, инженер Андрей Федорович Опанасов с гражданкой Нюх. Мочалый дергал запертую изнутри дверь туалета и тревожно вопрошал:

– Гошка, ты живой?

– Что происходит? – спросил Холмов.

– Гошка в туалете заперся, – взволнованно ответил инженер Опанасов. – И не открывает. Может, помер?

– Так это он орал?

– Он.

Все дружно навалились на дверь и вышибли ее. В темноте лежал без сознания, но со спущенными штанами Гошка Аквафрешев.

– Надо воды! – выкрикнул Холмов и побежал на кухню. Тут же он вернулся и полил несчастного Аквафрешева.

Через минуту Гошка открыл глаза. Первыми его словами были:

– Какая сволочь свет в сортире выключила? Аж, сердце наружу выскакивает!

Далее Гошка поведал, что случилось.

В туалет он зашел по-серьезному делу. Сел, развернул газету. И вдруг в глазах потемнело. Ну, думает, зенки от натуги лопнули! Вот и закричал от ужаса, что ослеп. И от горя потерял сознание. А, оказывается, какая-то сволочь просто выключила свет, понимаешь!

– Среди нас находится преступник! – выслушав Аквафрешева, произнес Холмов. – И сейчас я его изобличу! Всем оставаться на местах. Мой метод дедукции позволит мне немедленно найти негодяя. Прошу отвечать на мои вопросы. Пенсионер Мочалый, в каких отношениях находитесь с пострадавшим?

– Он мне, как сын родной! – злобно сверкнул глазами старик.

– Рассольниковы, у вас есть алиби?

– Мы во время происшествия сидели в своей комнате и читали вслух роман «Идиот». Подтверждаем алиби друг друга.

– Инженер Опанасов, вы разбираетесь в электричестве?