Контрольный взрывпакет, или Не сердите электрика!

Бебут мчался по пустынному шоссе. Ловил носом рвущийся в приоткрытое окно упругий, пахнущий дикой зеленью ветер и с удовольствием выводил слова забытой народной песни: «Ко славе страстию дыша… В стране суровой и угрюмой… На диком бреге Иртыша-а-а… сидел Ермак объятый думой…»

На самом деле песня была не такой уж и народной. У ее слов был вполне конкретный автор. Декабрист Кондратий Рылеев.

В жизни голос у Бебута был низким баритоном, но когда он пел, то почему-то он поднимался почти до тенора. И вот таким не свойственным ему в обычном разговоре надтреснутым тенорком майор выводил: « О, спите, думал наш герой… Друзья, под бурею ревущей… С рассветом глас раздастся мо-о-ой… На сла-а-аву иль на смерть зовущий…»

«Агротрест», конечно, вполне мог наехать на Лапкина и настоятельно потребовать продать завод… – размышлял он под звуки собственного вокала. – Фирма эта непростая… Фактически она принадлежит первому заместителю губернатора Климу Ивановичу Ведерникову. Да и подниматься-то она стала только после того, как он три года назад получил свой пост. А до этого так, пузырь на ровном месте – маленький коптильный цех, да минирынок в областном центре… А за три последних года она, действительно, превратилась в крупную организацию областного масштаба… Несколько зерновых хозяйств, мясокомбинат, собственное складское хозяйство с рефрежераторами… Так что, для «Агротреста» было бы вполне логичным приобрести сырзавод с его неожиданно ставшим общероссийским брэндом «Кормиловский сыр»… Мог Семен Сергеевич Лапкин это предложение принять?… Мог… Есть предложения, от которых нельзя отказаться… В конце концов, жизнь дороже… А мог он передумать и вступить в драку, да такую, чтобы начать, как партизан, подрывать вражеские машины?… Не похоже на него… Он уж скорее начал бы торговаться, чтобы, например, место директора за собой оставить, а войну всерьез начинать, это – вряд ли… Да, в самом деле, странная история…»

За размышлениями и вокалом время летело незаметно.

До Кормиловска оставалось уже совсем не много. Березовые колки стали гуще, подступили совсем вплотную к дороге. Среди мягкой трепещущей листвы замелькали колючие ветки одиноких сосен, а в некоторых местах – уже и целые островки темной мохнатой тайги. Вот-вот должен был показаться переезд. За ним и располагался тихий северный городок.

И здесь, когда шоссе стало опускаться в ложбинку, Бебут неожиданно увидел милиционера в серо-сизом камуфляже. Широко расставив ноги, он стоял посередине пустынного шоссе. В руке сотрудник держал поднятый дорожный жезл. Чуть в стороне, на обочине, стояло еще два сотрудника милиции. У одного из них висел на плече укороченный автомат с откидным прикладом.

Майор плавно сбросил скорость и остановился метрах в десяти от стоящего на дороге милиционера.

Тот неторопливо направился к «Волге». Два же других, стоящих на обочине сотрудника, бросились к машине почти бегом.

– Лейтенант Митрофанов! – негромко проговорил сотрудник с жезлом, подойдя к машине со стороны водителя. – Выйдите из машины!

– А что случилось, лейтенант? – поинтересовался Бебут, оставаясь на месте. Матерчатые погончики на плечах у милиционера никаких звездочек не имели. Нарукавной нашивки тоже не было.

– Из машины, я сказал! – неожиданно злобно рявкнул лейтенант. – Ну!

«Странно… – подумал майор. – Чтоб районный сотрудник с водителем из областного центра так разговаривал… Да еще едущим на машине с не простым для любого дорожного инспектора номером.. Что происходит с родным Кормиловском?»

В это время с противоположной стороны к «Волге» приблизился автоматчик, открыл дверцу и ввалился в салон.

У него было большое щекастое лицо с редкими черными усиками.

– Деньги с собой? – деловито спросил он и ткнул воронкообразным дулом майора под ребро. Бебуту это, естественно, очень не понравилось, но он никак этого не показал.

– С собой. Но не все. – извиняющим тоном ответил он и начал оценивать обстановку с точки зрения возможного боестолкновения.

У стоящего рядом с левой дверцей милиционера, похоже, оружия кроме полосатого жезла не было. А вот у третьего, держащегося позади члена группы… Ба-а-а! Да у него обрез ижевской охотничьей вертикалки!.. Во дела! Ну, ясно, что это за милиция такая, мелькнуло у него в голове.

– Давай, сколько есть… – тихо и уверенно проговорил автоматчик.

«Судя по всему, он старший и есть. И тон командирский и оружие лучшее у него… Это хорошо…» – работал маленький штабной оператор в Бебутовской голове.

– Ну, ладно, раз так… Сейчас отдам… – растерянно забормотал майор и стал неловко разворачиваться всем корпусом в сторону автоматчика, одновременно протягивая левую руку к вещевому отделению в приборной панели.

Непрошенный сосед инстинктивно подвинулся, считая, что морально сломленный водитель хочет открыть крышку отделения, в котором лежат деньги. Это было его ошибкой. Левой рукой Бебут снизу вверх ударил липового сотрудника милиции в челюсть, а правой схватился за ствол автомата и с силой толкнул его под ребра владельцу.

Самоуверенный автоматчик издал болезненный хрип и открыл рот, безуспешно пытаясь вздохнуть. Бебут вывернул автомат из его ослабевших рук, и сразу резко открыл левую водительскую дверь. Всей плоскостью она ударила по налетчику, пригнувшемуся к оконному проему. Дверь отбросила его в сторону. Лжемилиционер не удержался на ногах и упал на спину. Бебут выскочил из машины, навел автомат на третьего члена группы с обрезом в руках и едва успел уйти с линии огня. Противник выстрелил по нему из обоих стволов. Картечь разорвала воздух у самой головы.

Майор повел стволом автомата в израсходовавшего боезапас стрелка и бешено проорал:

– Бросай ружье, баран! На куски разрежу!

Однако, бросать разряженное оружие фальшивый милиционер не стал. Он повернулся и бросился в лес. Вслед за ним, припадая на одну ногу и держась за бок, но быстро, помчался и выбравшийся из машины главарь. К противоположной лесной стене убегал поднявшийся с асфальта поддельный лейтенант Митрофанов. Через считанные секунды все трое нападавших бесследно растворились в зеленой толще.

Бебут повертел в руках автомат. Осмотрел. Милицейский вариант с укороченным дулом и откидным прикладом. Почти новый. Следов потертости на воронении нет. Пуля в стволе. Отсоединил рожок. Полный боекомплект. С предохранителя снят. Когда я его бил, бандит мог рефлекторно нажать спуск… Правда, ствол был направлен в лобовое стекло, но все равно, хорошо, что не выстрелил… Возись потом с ремонтом… Но, что вообще все это значит? Что за деньги? Случайный налет?… Но про деньги автоматчик очень уверенно говорил… Как будто точно знал, что они должны быть в машине… Добрые люди, что это с Кормиловском делается?

Ермолай Николаевич бросил автомат на заднее сиденье, подумал, взял и засунул под сиденье.

«Да, что это я расслабился… – подумал он. – Вдруг у бандитов есть, чем обрез перезарядить? Как жахнут из-за деревьев, пикнуть не успеешь… Уезжать надо, пока не поздно.»

Он быстро влез в машину, нажал на педаль сцепления и сорвался с нехорошего места.

Вскоре деревья расступились, и перед Бебутом открылся переезд через железнодорожную линию. Это была небольшая ветка, ведущая к местному леспромхозу. Шлагбаум был опущен. Маневровый тепловоз медленно тянул за собой несколько железнодорожных платформ, груженых толстыми круглыми бревнами. Вдоль железной дороги размеренно шли к горизонту решетчатые мачты высоковольтной линии электропередачи.

В приоткрытое окно автомобиля пахнуло сгоревшей нефтью и свежепиленым лесом. Работой. Спокойствием. Миром.

Последние остатки напряжения покинули майора.

Ожидая пока освободится переезд, он снова замурлыкал, постукивая по рулю пальцами: «О, спите, – думал наш герой… Друзья под бурею ревущей… С рассветом глас раздастся мо-о-ой… На славу иль на смерть зовущий!…»

Тепловоз на пути остановился, лязгнул сцепками платформ и начал медленно толкать состав в другую сторону.

«На славу иль на смерть зовущий!» – с чувством повторил майор последнюю строчку куплета.

Тепловоз длинно и жалобно загудел и, осуществляя какие-то непонятные постороннему наблюдателю маневры, вновь остановился.

«Да, славы пока не видно, а смерть рядом с головой только что пролетела…» – сообщил Ермолай себе.

Он скользнул взглядом по капоту своей машины, участку дороги перед ним и зацепился за большое мазутное пятно, распластавшееся на асфальте и захватившее гравий на обочине.

«А ведь это похоже след от того самого взорвавшегося джипа. – подумал он. – Ну, да, он же, как раз, на переезде и сгорел… Так же вот стоял, состав пережидал и…»

3. Обед с видом на тайгу

Майор въехал в Кормиловск в полдень.

По утопающей в старых тополях улице Бебут выбрался на центральную площадь.

С трех сторон площадь окружали невысокие каменные строения – почта, продовольственный магазин, районная библиотека и трехэтажное здание городской администрации.

А над их рыжими крышами висели в воздухе гигантские массы зелени. В сравнении с этими живыми колышущимися горами построенные людьми здания казались по-детски игрушечными.

Четвертая сторона площади была открыта. Она распахивалась прямо в воздушный океан.

Центральная площадь Кормиловска была расположена на высоком обрыве, под которым текла великая сибирская река. Ее противоположный берег был низким. На нем до самого горизонта застывшими сизо-зелеными волнами лежала тайга. Она тянулась на тысячи километров до приполярной тундры, за которой уже не было ничего. Только Северный ледовитый океан. Полюс. Точка схождения географических координат. Абсолютный ноль.

Но здесь в Кормиловске, отгороженном от вселенского холода тысячекилометровым таежным одеялом, было тепло и уютно.

Бебут поразмышлял немного. И сказав себе: «А, что ж тут думать!», отжал педаль сцепления, вывернул руль и покатил к правому краю площади. Там стоял солидный двухэтажный дом, сложенный из почерневших от времени кедровых бревен. На стороне, обращенной к обрыву, по второму этажу тянулась открытая длинная терраса с вазоподобными точеными столбиками ограждения.

Ермолай Николаевич посмотрел на второй этаж. На террасе определенно что-то происходило. Он вгляделся и одобрил увиденное. Он даже пробормотал: «Ну, да, конечно! А как же еще!»