Прописи войны. События, которые становятся судьбой

– Да, было дело, – честно ответил я.

– Тогда тем более не покажу!

Эти глаза, смотрящие на меня в автобусах, магазинах, на улице. Такие разные. С обидой, упреком, непониманием, усталостью, похотью… Такие родные.

Вернувшись домой, я застал у нас женщину. Лицо ее покраснело от слез. Мама утешала ее. Я узнал тетю Веру – мамину коллегу. Я знал ее с детства, потому что часто приходил к маме на работу.

– Сынок, тут такое дело…

– Что такое? – спросил я с тревогой.

– У тети Веры сыну исполняется через месяц восемнадцать лет. Его призовут на фронт. Нужна российская прописка.

– Да, конечно. Без проблем, я только у Ани узнаю, не против ли она.

Слезы на глазах тети Веры исчезли. Она смотрела на меня с недоверием, но и с надеждой. Я ответил уверенным спокойным взглядом, мол, все будет.

Я написал Ане, рассказав об этой ситуации. Ее реакцию я предвидел – она была против. Мы немного поругались из-за этого. Я пытался ее переубедить.

– Если я могу спасти хоть чью-то жизнь, то я это сделаю! Через месяц парню стукнет восемнадцать лет и его отправят на войну. Он не вернется с нее, у него нет опыта. Мать останется несчастной на всю оставшуюся жизнь.

– А если они квартиру отберут?

– Это друзья семьи! Да и как вообще они отберут квартиру? Перестань!

– Делай, что хочешь.

Я заверил тетю Веру, что все будет хорошо и прописку ее сын получит. Ничего с ним не случится. Она начала песню про благодарность, про то, что в долгу не останется.

– Я понимаю, это дорого стоит. Но я заплачу.

– Тетя Вера! Успокойтесь. Я вас с детства знаю. Я никогда не возьму с вас за это деньги. В мирное время, может, и взял бы. Но не сейчас.

Вечером сидел на лавочках в своем дворе. Тишина вокруг, на улице никого нет, окна практически не горят. Немного продрог от ветра, то затихавшего, то вновь набиравшего силу. Сквозняки наших дворов, заставленных хрущевками.

Вот вроде сделал доброе дело, а тошно почему-то было от себя. «Так ты хочешь быть хорошим, чтобы все тебя любили, – с презрением думал я. – А не наплевать ли на всех остальных? Разве ты кому-то из них нужен? Кто-то за тебя вот так впряжется?» Иногда мне кажется, что я никого не люблю. И себя в первую очередь.

14

Раздав все, что привез родным и знакомым, я возвращался в Воронеж. Со мной в автобусе все так же ехали одни женщины, старики и один раненый военный. Так же в ногу, как и тот, с которым я ехал в Донбасс. Он ехал на лечение. Так же хотел снова в бой после того, как подлечится.

Таможенник на границе спросил у меня:

– В боевых действиях участвовали?

– Нет.

Почему-то назад дорога всегда быстрее. Снова за окном была моя любимая картина: темные поля, слабоосвещенные спящие деревни и города, одинокие машины и большегрузы. В наушниках – любимая музыка.

Я чувствовал, что впереди тяжелые времена. И нам придется в них жить и умирать, но главное не в этом, а в том, что мы должны эти смутные времена завершить. Чтобы наши потомки на собственном опыте не ощутили того, как нам было непросто. Чтобы знали о войне только по книжкам. Хотя бы на время. Видимо, таков путь человека.

Рано утром я открыл двери квартиры. Аня еще спала, но из-за шума проснулась. Приоткрыла один глаз и улыбнулась. Я упал в ее объятия.

– Я так скучала.

– И я. Прости меня за все.

Я был переполнен нежностью к жене, взявшейся непонятно откуда. Не хотел выпускать ее из рук.

– Я так много приятных слов хочу тебе сказать, но они все растерялись. Спасибо тебе за все, Аня. Я только твой, никогда тебе не изменял и надеюсь, что такого не будет. Извини еще раз за все.

– Ничего, мой хороший. Не переживай… Подстричь тебя надо. Седины добавилось…

Через время мы встретились с Милой. Я смотрел на нее, симпатичную, весеннюю, легкую, и понял, что мои чувства улеглись, остыли. Нет, не угасли окончательно, я все еще восхищался и дорожил ею. Но… больше не хотел.

Дома ждала та, которая была со мной все эти непростые годы. И при одной мысли о ней сердце вдруг сладко сжималось от любви и нежности.

Март – июль 2022 года,

Воронеж – Луганск.

Течет Хазара

Ю. А. Мещеряков

Зима медленно приближалась, напоминая о себе холодным дыханием и терпеливо ожидая свой календарный срок. Промозглый ветер порывами гнал по Уралу последнюю листву, брызгал холодными дождями, в свете вечерних фонарей их косые струи заливали крыши домов, щербатый асфальт и тех немногих людей, спешащих к домашнему очагу. Добротный одноэтажный дом-особняк на окраине города ничем не выделялся среди других соседних, построенных лет сорок назад в эпоху благополучного застоя. Два его зашторенных окна светились желтыми пятнами, влекли к себе, убеждая случайного прохожего, что в их желтой глубине растекается уютное тепло, а обитатели дома привычно перечитывают исторические романы, хроники, изредка прерываясь на вечерний чай и программы новостей.