Грешная школа. Глава о всепоглощающей любви

Мы встали из-за стола. Я с облегчением вздохнул. Наконец-то я уйду из этой комнаты, давящей на меня своими стенами! Иван Сергеевич протянул мне руку. Я её пожал. Затем он дал мне бумажку и проговорил:

– Моя визитка. Если тебе что-нибудь станет известно по поводу дела, может, вспомниться какая-нибудь недостающая деталь, или у меня что-то будет наклёвываться, ты мне позвони или я позвоню.

– Хорошо, так и сделаю. – с кривой улыбкой ответил я.

Я вышел из допросной комнаты и снова взглянул на визитку. "Спасибо, что хоть не Тургенев", – подумал я и вышел из полицейского участка.

* * *

Детектив вышел из допросной в задумчивом состоянии. Он совершенно ничего не понимал. Иван Сергеевич хотел найти объяснению каждому описанию, которое давал Николай Гришин. Проблема была в том, что слишком мало информации выдал допрашиваемый.

Иван Сергеевич продолжал думать о деле и смерти Парфёновой. Он понимал, что исходя из той информации, которую он получил, можно было сделать чёткий вывод: Юлия не могла себя убить. У неё просто не было причин для этого. Её ссора с возлюбленным тоже не могла быть причиной. Зачем хорошей ученице накладывать на себя руки даже после такой мелкой ссоры? Почему погибшая странно себя вела во время поездки в Греции?

Пока детектив раздумывал, он уже пришёл к балкону. В участке над ним продолжали смеяться, говоря: "Опять подросток от тебя скрыл что-либо?!" или "Что, слишком сложное дело для тебя?!" и тому подобные оскорбления. Иван Сергеевич просто игнорировал это. Он достал сигарету и начал курить. К нему подошёл его коллега. Единственный, кто над ним не насмехался и кому не было всё равно на него. Он спросил:

– Как успехи? Как допрос прошёл? Рассказал что-нибудь важное этот парень, как там его…Гришин?

– Да, Николай. Рассказал. Однако, мне много чего непонятно. Теперь точно стало ясно, что этот парень нам недоговаривает или врёт. Хотя, возможно, он говорит правду. По поводу смерти его возлюбленной и их отношений. А вот по поводу поездки в Грецию и их вчерашней ссоры-загадка. Видно было, что приврал.

– Интересно. Это ведь твоё первое серьёзное дело?

– В том то и дело, что да. Кстати, Серёжа, ты не мог бы попросить своих людей провести экспертизу тела Юлии Парфёновой как можно быстрее? Для дела надо.

– Хорошо, сделаем. Ты же мне помог, однажды.

– Ага, спасибо большое. В долгу не останусь.

– Всегда пожалуйста. И не надо-знаю ведь для чего помогаю.

Сергей ушёл, а Иван Сергеевич продолжил пребывать в задумчивости: "Если экспертиза подтвердит, что это была насильственная смерть, тогда мои предположения окажутся верны, я свяжусь с Николаем, а Юля окажется не суицидником, а…жертвой убийцы!".

Постояв на балконе пару минут, Иван Сергеевич выкинул сигарету и вернулся к работе.

II

На улице было очень жарко. Даже слишком жарко для этого времени года. И совершенно не под стать настроению. Утро нового дня каждого школьника начинается очень стандартно, по схеме: он выполняет утренние процедуры, завтракает, собирает рюкзак или портфель и идёт в школу, чтобы получить новые знания. Моё утро началось совершенно по-другому. Сегодня я, мои родители и друзья хоронили мою девушку.

Похороны проходили на обычном кладбище любого города, где было куча могил и надгробных плит. На каждой плите было написано имя каждого человека, года его жизни, что он делал и, может быть, какие-то его слова или краткая характеристика умершего. Это всё очень омрачало меня. Казалось бы, обычные плиты, но они могут рассказать так много о мёртвом человеке, что заставляет задуматься не только о том, кем он являлся, но и о том, что ты делаешь и правильно ли живёшь. Хочешь также закончить, как и этот убийца? Или же ты хочешь умереть счастливым, выполнив свой долг перед родиной или перед семьёй, вырастив детей и внуков? Все, естественно, выберут второй вариант, и я не исключение. Только вот в чём вопрос: правильно ли я живу? Может, мне пора что-то менять? Может, именно из-за меня погибла Юля? Нет, я абсолютно уверен, её кто-то убил. И я обязательно докопаюсь до правды.

Мои родители стояли и плакали. Они не знали о нашей ссоре, так что просто утешали меня, приговаривая "ты не виноват", "ты не мог с этим ничего сделать", словом, типичные слова, которые произносят каждый раз, когда у тебя или у тех, кто тебе дорог, происходит какое-то горе. С одной стороны это правильно, поддержка очень важна, но иногда людям надо просто помолчать. Или не говорить об этом. Тем более, что сейчас мне было не до них. Я хотел как можно быстрее созвониться с детективом, с которым я говорил позавчера, и вернуться домой. У меня была вещь, которая могла бы прояснить многие тайны, возможно, смерть моей возлюбленной.

На похоронах, помимо моей семьи, присутствовали мои друзья. Одним из них был самый высокий человек в нашей компании, одноклассник и по совместительству мой лучший друг, Костя. Его можно было легко отличить от всех нас-чёрные кучерявые волосы, длинные руки с такими же длинными пальцами. Глаза были жёлто-зелёного цвета, что придавало его виду некую загадку, а сами они выражали столкновение двух миров-сказки и реальности. При виде него так и хочется сказать-спортсмен или очень деликатный молодой человек. Именно таким и был Костя. Я очень удивился, когда увидел его на похоронах, так как у его сестры были соревнования по плаванию. Как оказалось, он сбежал с них, чтобы поддержать меня, да и просто попрощаться со своей подругой. Хоть Юля и Костя особо не общались. Она недолюбливала его за его излишнею мягкотелость. Мне же было всё равно. Иногда я думал, что зря так считаю, но потом подбадривал себя, оправдываясь, что если Костя захочет-сам поменяет свой характер.

Сейчас ко мне как раз шла вся наша компания. Она состояла из меня, Юли, Кости, Семёна и Нади. Если бы вы взяли любую энциклопедию и вдруг нашли бы в ней определение понятия "ботан", то вы бы увидели в ней фотографию Семёна. Хороший парень, он был чуть ниже меня ростом, с голубыми, как чистое небо, глазами и "прилизанной" причёской, состоящей из волос коричневого цвета. Семён очень любил иногда пофилософствовать на ровном месте обо всём, кроме любви. Он этого слово не просто презирал. Его распирало от ненависти каждый раз, когда он слышал его. Я помню также случай на уроке литературы, когда мы обсуждали проблематику любви в рассказе Куприна "Гранатовый браслет", Семён высказал очень радикальную точку зрения, высказав, что Желтков был одержим объектом собственной любви и являлся преследователем, который не хотел принимать горькую правду. Учитель тогда обомлел, но протестовать не стал. Я не мог определить, почему у него такое отношение к теме любви, так как сам парень был очень закрытым, но одно могу сказать точно-это как-то связано с его семьёй. Ещё одной темой, которую мы не могли с ним обсудить, была его брат. Единственное, что было известно, так это то, что он у него был, да и услышали мы это, когда болтали с родителями Семёна. В общем, это был очень странный, но при этом хороший друг.

Про Надю на самом деле мало, что можно сказать. Она позднее всех присоединилась к нашей компании, но сразу же понравилась Юле. Они часто и много болтали о всяком, но в то же время моя девушка не раскрывала ей многие свои секреты, которые я знал. Надя увлекалась обществознанием и историей, объясняя это тем, что хочет стать детективом или работать в органах. Именно она и предлагала свою помощь самой первой-ей хотелось разгадать тайну смерти Юли. Я же ей деликатно отказал, мне хотелось самому дойти до правды и, по возможности, найти того, кто это сделал. Также мне не нужно было, чтобы она пострадала. Я хотел, чтобы Костя, который к ней неровно дышит, остался счастливым. Да и привлекательного в ней полно: светлые волосы, румяное лицо, зелёные глаза, стройное тело, хороший интеллект, словом, некий "идеал".

Ребята подошли ко мне. Костя спросил:

– Как прошла встреча с детективом?

– А откуда ты узнал? – спросил я.

– Так это же логично, – ответил Костя. – Ты, как предполагаемый свидетель, должен быть опрошен. Плюс, об этом нам сказали твои родители.

Бинго. Кто же, если не они?

– А, встреча? – ответил я. – Да ничего интересного. Он задавал простые вопросы, а я просто на них отвечал. Даже ничего личного не спросил.

– Удивительно, – удивилась Надя.

– Ещё он дал мне визитку, – продолжил я, – чтоб в случае чего, позвонил. Кстати, он очень приятный такой, простой.

– Стой, а от него самого ты смог узнать что-нибудь интересное или полезное? – спросил Семён.

– Не, хотя он обещал как-нибудь позвонить.

Тут наш разговор прервался, так как нас подозвали мои родители. Начались похороны. Пошла процессия. После тело Юли начали закапывать.

* * *

Похороны закончились, а я решил позвонить Ивану Сергеевичу. Уже было почти два часа, а мне же ещё надо было много чего узнать дома. Детектив ответил нескоро. Из телефона я услышал знакомый голос:

– Детектив Прокуратов слушает.

– Здравствуйте, это я, Николай Гришин. Вы меня допрашивали позавчера.

– О, Николай, рад вас слышать! По какому поводу вы решили мне позвонить?

Я молчал. Слова застревали у меня в горле. На глазах начали наворачиваться слёзы. Некоторое время постояв, я решил спросить:

– Вы выяснили, как погибла моя девушка?

Видимо, этот вопрос сбил с толку детектива. Он сначала мешкался, но потом сказал то, отчего у меня чуть не выпал из рук телефон:

– Её задушили. Синяки в области шеи с двух сторон доказывают это. Юлия пыталась отбиться от убийцы, но он оказался сильнее. Отпечатки не остались, поэтому мы не можем сказать точно, кто совершил это.

Мне стало не по себе. Меня бросило в дрожь. Я был прав! Юлю кто-то убил! Теперь осталось только найти эту тварь. Но тут Прокуратов задал вопрос, который я совершенно не ожидал:

– Николай, а у вас случайно не сохранились вещи Парфёновой? Например, её телефон, украшения…

– Нет, – холодным тоном ответил я.

Детектив помолчал некоторое время и ответил:

– Ясно. Спасибо за содействие. Соболезную вам.

– Вам спасибо.