Знаменосец

А, может быть, и нет. Хотя о любви говорит, размышляет.

А, может быть, это только слова. Как узнать? В чужую голову не забраться.

А, может быть, это только кажется, что он тщательно скрывает вселенскую свою любовь, а он ничего не скрывает. Нечего скрывать.

Как будто любит, говорит, что любит, а на вид и в интонациях сухарь сухарем. Разве таких людей не бывает? Случаются, конечно.

А, может статься, он и не человек вовсе?

Да нет, человек. Только особенный.

А всякий человек – загадка. Особенный, неособенный. Для себя в первую очередь. Беседуя с самим собой, никогда не знаешь, с кем ты имеешь дело.

Итак, имя моего героя – Кулик. В отличие от Маркса борода отсутствует. Щетина. И на голове негусто, тоже как будто щетина. Рыжеват. Коренаст. Лицо тяжелое, бугристое. Глаза выцветшие. Взгляд, за редким исключением, отсутствующий. Взгляд, обращенный в себя. Иногда где-то глубоко блеснет опасная точка и пропадет в ту же минуту.

Сумасшедший, но не сумасшедший.

Это я позже понял.

В целом, нечто мешковатое. Куль. Наверное, первоначально был Куликом с ударением на первом слоге. Кулик – птица юркая, иначе на болотах не выжить. А здесь – куль. Грузный. С одышкой. Не ходит – перекатывается как будто.

В городе кулей немало. Голуби, например, водянистые юноши, крутолобые катки, беременные женщины и просто толстые женщины, поливальные машины и заспанные троллейбусы. В деревнях – редкость. Это потому что в отличие от сельской местности городами управляет луна. Ну а луна – уж мы-то знаем, что такое луна.

Три ветхих рубашки, одна желтая, две в клеточку, натянуты одна на другую. Пропахший травами короткий плащ мышиного цвета. Покашливает, прихрамывает на правую?.. Нет, на левую ногу.

Детали скоро стираются из памяти. Хотя что-то записывал по свежим следам. Мог бы приложить больше тщания, конечно, но, откровенно говоря, не сразу сообразил, с кем имею дело.

Речь идет о недолгом, но значительном отрезке моей жизни. Всего несколько дней, проведенных с бродягой, Навуходоносором, знаменосцем.

Или один день.

С временем что-то произошло.

Кулик сказал, что остановил время. Вероятнее всего, пошутил. С ним непросто: не сразу поймешь, когда он шутит. Как будто шутит, а он о чем-то очень серьезном толкует, или наоборот.

В общем, всего-то день в хождении и разговорах. Или несколько дней.

А кажется – целая вечность.

Когда это было?

Уже давно.

А кажется, будто вчера.

Или в прошлый четверг.

Кислые ларьки.

Огнедышащие баки.

Собачьи свадьбы.

Клетчатые сумки.

Тонны штукатурки.

Седые попрошайки.

Розовые розы, мокрый мордобой.

Шустрики на корточках, солнце ходуном.

Медленное небо, в подворотне смерть.

Ходики, ходики… Жаба на метле.

Нет, жабы не было – Чуковского уже не было. Был Роки Бальбоа и первые резиновые женщины: Снежана и Алла.

Вот когда это было.

Каждый день происходило что-нибудь хорошее, и каждый день происходило что-нибудь ужасное.

Сладкоголосые итальянцы. «Вернись в Сорренто».

Нет, «Вернись в Сорренто» – другое.

А в Новый год пошел дождь. Гололед смертельный. Поскользнулся – и кубарем в подвал. Последними словами перед падением были: «Упасть бы не».

Смешно.

Смеялись много.

Вспомнилось. Не к месту.

Смеркалось.

Господа вернулись

Кулик объявил:

– Господа вернулись. Другими. С перегаром и без воздушных поцелуев… Что-то из прежней жизни… Да нет, теперь то же самое… Вот я произнес, а к чему относится?.. К какому, с позволения сказать, времени?.. Вопрос… Вы как думаете?.. Уместно ли сегодня это наблюдение? Как думаете?.. Впрочем, вы прежних господ не застали… Впрочем, я – тоже. Ну и нечего жалеть. Чеховым любоваться будем. Чеховым и кочегарками. Пойдем в кочегарку на огонь смотреть?

Смеркалось.

Рушилась большая страна.

Навуходоносор