Корейский излом. В крутом пике

– Со стороны озера к нам приближаются два неизвестных самолета.

– Какие еще самолеты? – раздалось в трубке, – у тебя что, короткое замыкание в мозгах?!

– Никакого замыкания. Два самолета, приближаются. По силуэтам – не наши.

Трубка на несколько секунд замолчала.

– Сейчас к тебе прибудут. Жди.

Буквально через пару минут на вышку пункта визуального наблюдения забрался лейтенант из зенитчиков. Он выхватил бинокль из рук застывшего как статуя Скворцова.

– Вижу два «Шутинга». Приближаются на большой скорости. Делают боевой разворот. Объявляй боевую тревогу! – крикнул лейтенант в телефонную трубку.

Завыла сирена, личный состав устремился по местам, летчики заняли пилотские кресла, запустили двигатели. Все ожидали очередной команды, но ее не последовало. Зато через несколько минут застучали пулеметные очереди. «Шутинги» отстреляли по неподвижным советским самолетам и повторили атаку, сделав второй заход.

– Давай быстро вниз, – скомандовал лейтенант Скворцову. И очень вовремя сказал. Едва они спустились и приникли к земле, как вышку разнесло в щепки.

Лейтенант вместе со Скворцовым переместились в ближайшие кусты и залегли в неглубокой промоине. Скворцов что-то спросил у офицера, но тот как будто его не слышал, а лишь бормотал речитативом, обращаясь неизвестно к кому:

– По стоянке, по нашим истребителям-бомбардировщикам, кстати, полученным из США по ленд-лизу, «Кингкобрам» лупят. Нелепица какая-то! Мы что, с Америкой войну начали? Что же наши молчат? Давай, уходим вон туда. За кустами от пуль не скроешься.

Он показал в сторону овражка, находящегося в паре сотен метров.

Несколько раз ухнула единственная в части зенитка и замолкла. Летчики покинули кабины своих самолетов и залегли под фюзеляжами. Два американских самолета F-80 Shooting Star сменили объект атаки и ударили по складам 821-го полка из всего бортового оружия. Стреляли, пока не закончились боеприпасы, а потом развернулись и безнаказанно скрылись за сопками.

А что полковник, который очень любил рыбалку? А ничего! Трусом и перестраховщиком оказался этот полковник. Он запретил поднимать свои самолеты на перехват противника. В Великую Отечественную торчал где-то в резерве и не способен был принимать быстрые и ответственные решения. И этот полк он получил по чьей-то протекции, чтобы ему присвоили очередное звание, чтобы отсидеться в тишине лесов и с почетом отправиться на пенсию. Не получилось – вот какая досада!

Оправдывался он тем, что, мол, могли быть большие потери. «А можно воевать без жертв? Надо было сдать Москву, Ленинград, чтобы избежать жертв?» Об этом ему сказали в штабе дивизии. Полковника сняли с должности, но из армии не уволили, опять сработали какие-то высокие связи, – отправили в сибирское захолустье командовать ремонтной базой.

С т а л и н: Товарищ Штеменко, мне доложили по посольским каналам о моральном состоянии войск Ким Ир Сена. Моральное состояние хорошее, люди готовы героически сопротивляться агрессии, но техническое состояние северокорейских войск оставляет желать лучшего, как и планирование военных операций. Мы предупреждали товарища Кима, чтобы он не лез напролом и не заблуждался насчет временных успехов при недостатке ресурсов, неподготовленных тылах и недооценке политической обстановки. Мы вовсе не против объединения Корейского государства на наших условиях, но для этого должны быть созданы соответствующие предпосылки.

И оказались правы. Ли Сын Ман уже объявил о присоединении части территорий Северной Кореи, но мы это дело поправим, по крайней мере, восстановим статус-кво по 38-й параллели в соответствии с Ялтинскими договоренностями.

Ш т е м е н к о: Как вы видите степень участия Советского Союза и Китайской Народной Республики в корейском конфликте?

С т а л и н: Товарищ Мао не отказывает в помощи Корейской республике, но посылать свои войска не планирует, пока не планирует, мотивируя тем, что своим прямым воздействием на ход Корейской войны втянет в войну и Советский Союз. У нас существует мнение, что он излишне перестраховывается. Советский Союз не боится войны, но он против бессмысленной войны.

Ш т е м е н к о: Вы считаете участие в войне Советского Союза бессмысленным? Но американцы обнаглели, сбивают наши самолеты, обстреляли аэродром – это же явные провокации. Это нельзя бесконечно терпеть и спускать на тормозах. Нужно ответить.

С т а л и н: Кроме военной целесообразности существует и политическая целесообразность. Господин Трумэн извинился за инцидент с аэродромом и даже предлагает материальную компенсацию. Мы тоже будем извиняться, когда Генштаб что-нибудь не так спланирует, а наши летчики случайно не туда залетят и кого-то по ошибке разбомбят.

Ш т е м е н к о: Я учту в своей работе ваши идеи, товарищ Сталин.

С т а л и н: Мне доложили, что президент Трумэн не отдавал никаких подобных приказов, а это инициатива генерала Макартура, командующего войсками ООН. Макартур привык воевать превосходящими силами на Филиппинах и в Гвинее и, вероятно, думает, что так же легко справится с Советской и китайской армиями. То, что он рискнул пересечь 38-ю параллель и оккупировать часть Северной Кореи – его стратегическая ошибка. Он напоминает барана, который сломал деревянную изгородь, а, наткнувшись на каменную стену, продолжает упираться в нее рогами. Это он скоро поймет. А не поймет, так поймут более умные американцы.

Ш т е м е н к о: А какие шансы привлечь китайскую армию на помощь корейцам?

С т а л и н: Это не шансы, это стратегия. Что насчет Мао Цзэдуна, то он хорошо изучил труды Маркса и Ленина, но плохо читал книги древних китайских мыслителей вроде «Искусства войны» Сунь-цзы. Стоит ли бояться этой войны? Я думаю, что не стоит, потому что мы вместе будем сильнее, чем США и Англия. Если война неизбежна, то пусть она будет теперь, а не через несколько лет, когда японский милитаризм будет восстановлен как союзник США и когда у США появится плацдарм на континенте в виде лисынмановской Кореи.

Я думаю, что мы сумеем убедить товарища Мао ввести свои войска на территорию Северной Кореи и восстановить статус по 38-й параллели, а, может быть, и по другой параллели, слегка южнее.

Ш т е м е н к о: Планируете ли вы также использовать наши сухопутные войска?

С т а л и н: Не считаю это целесообразным. Мы слишком много потеряли людей на последней войне, а у китайцев людского ресурса намного больше, чем у нас. Пусть это некрасиво звучит, но это непреложный факт, который нужно учитывать при планировании военных действий, а не в качестве политических деклараций. Мы окажем помощь в тактическом планировании, подготовке личного состава союзников и авиационной поддержке сухопутных операций. Необходимо создать авиационный корпус на Дальнем Востоке и увеличить численность наших военных инструкторов. Этим вы и займетесь немедленно.

Ш т е м е н к о: Есть, товарищ Сталин.

    Разговор И. Сталина с начальником Генерального штаба генералом Штеменко.

Генерал Макартур в беседе с президентом США Трумэном заявил: «Шансы китайцев и русских невелики. Теперь, когда у нас есть базы ВВС в Корее, попытка китайцев дойти до Пхеньяна окончится великой бойней. А если мы применим ядерное оружие, в том числе и к России, то их шансы сведутся к нулю. Мы будем защищать Корею, как защищаем свое государство, как защищаем Калифорнию».

Амбициозный Макартур, возомнивший себя великим полководцем и вершителем мировых судеб, даже не представлял, до какой степени он недооценил китайскую армию. Возле реки Ялуцзян была сосредоточена крупная группировка китайских народных добровольцев, которая форсировала реку и перешла в наступление. В первое время они были вооружены лишь устаревшим стрелковым оружием советского образца, а также трофейным японским оружием, связь поддерживалась через посыльных или с помощью световых сигналов. Но они владели неоспоримым преимуществом – тактикой ведения партизанской войны, на что южнокорейские войска и их кураторы никак не рассчитывали. Просачиваясь сквозь их позиции, китайцы атаковали как с фронта, так и с тыла, внося сумятицу в ряды противника. Добровольческую армию постепенно оснащали тяжелым вооружением, зимней экипировкой и средствами связи, а потом вступила в действие советская авиация, и, вопреки предсказаниям Макартура, южнокорейская армия побежала.

«От Советского информбюро. Работают все радиостанции Советского Союза…» – прозвучало из уличного громкоговорителя.

– Свят, свят, свят… – Вероника перекрестилась, как ее учила бабушка, и растерянно посмотрела на мужа Ивана.

Далее диктор сообщил о начале войны в Корее.

– А я думала, что опять у нас началось. – Она с облегчением выдохнула.

– Час от часу не легче, – мрачно проговорил Иван Кожедуб.

– Ну, не у нас же – Корея далеко. – Вероника вопросительно посмотрела на мужа.

– Самолеты быстро летают, – сказал Иван, задумчиво глядя на вечернее солнце, пронизывающее своими последними лучами кроны деревьев. – Надо бы в отпуск напроситься – давно не был. Поедем на юга, развеемся, а то можем и без отпуска остаться. Ты со своим начальством сможешь договориться?

– Сначала ты со своим договорись, а я уж как-нибудь. – Вероника дернула Ивана за рукав, выводя его из состояния задумчивости. – Ты думаешь, что тебя привлекут?

– Меня призывают, а не привлекают, и, вообще, я могу думать все, что угодно. – Кожедуб усмехнулся. – А начальство приказывает. Подам рапорт на отпуск, а там как судьба наметит.

Отпуск предоставили только в октябре, и Иван Никитович Кожедуб вместе с женой Викторией отправился в Кисловодск, в ведомственный санаторий. Но наслаждаться прелестями южной природы им пришлось недолго.

В один из вечеров в дверь их домика постучали. Стучали требовательно и настойчиво, видимо, имея на это право. Иван открыл. На крыльце стояли трое: один майор в форме МГБ и двое в штатских костюмах и шляпах. Майор с гримасой озабоченного василиска ткнул ему в лицо служебным удостоверением.

– Товарищ Кожедуб, собирайтесь, проедете с нами.

Иван понял, что с этими спорить бесполезно, но не торопился отвечать – может быть, подробнее объяснят причину неожиданного визита. Или ареста?

Они сцепились с майором взглядами. Майор молчал, не считая нужным что-либо добавить. Так его учили.

– Я могу одеться? – наконец выдавил из себя Кожедуб.

– Конечно.

Они проследовали в дом вслед за хозяином.

Иван быстро натянул полковничий мундир, немного подумал и прицепил три звезды героя.