Кипящая переправа

– Вот и отлично, – заключил Шубин. – Идем скорее в твой приют у двух елей. Я просто умираю от голода. Вы-то, надеюсь, поели?

– Да, товарищ капитан, уж извините, вас не дождались, – несколько смущенно ответил Воробьев.

– А чего нас ждать, мы ведь не девушки, – заметил Шубин. – Я мечтаю сделать две вещи: открыть скорее банку тушенки и умять краюху хлеба, а еще – надеть свою родную форму.

Они сделали еще несколько шагов, и перед ними возникло нечто, похожее на огромную колючую пещеру. Это и были две ели, под которыми устроили свой приют разведчики. Появление Шубина и Погорелова было встречено радостными приветствиями. Капитану тут же освободили место, и вскоре перед ним стояла открытая банка тушенки, а Воробьев нарезал краюху хлеба.

– Как там у вас прошло в Городище? – спросил он. – Немцы все, что нужно было, показали?

– Представь, Воробьев, показали, – ответил Шубин. – Информации очень много. Сейчас поем и буду наносить разведданные на карту. Есть много такого, что обязательно нужно узнать нашему командованию.

Шубин закончил есть, очистил место и расстелил на нем карту. Чтобы не тратить фонарик (батарейка и так могла скоро разрядиться), он воткнул в землю свечу и при ее свете начал наносить на карту то, что узнал в Погорелом Городище: расположение артиллерийских батарей, район болот, зону особо плотного минирования…

Он уже заканчивал свою работу, когда откуда-то с севера донесся мощный артиллерийский залп, затем еще один, а затем канонада стала непрерывной. Выглянув из своего укрытия, разведчики увидели, что вся северная сторона небосклона горит от непрерывных артиллерийских залпов.

– Что происходит, товарищ капитан? – спросил Погорелов.

– Началось наступление наших соседей, Калининского фронта, – ответил Шубин. – 31-я и 29-я армии перешли в наступление на Ржев.

– А наш фронт когда же будет наступать? – спросил Пастухов.

– А наш фронт, наша 20-я армия начнут наступать, когда мы доставим командованию сведения о расположении обороны противника, – сообщил Шубин. – Но это не значит, что без нас наступление вообще не начнется. Однако без наших сведений оно начнется труднее. Так, сейчас отдыхаем. Отдыхаем до пяти часов. Потом продолжим выполнять задачу нашего рейда.

Разведчики завозились, устраиваясь на отдых. Условия здесь, конечно, были далекие от идеальных: снизу была «перина» из колючек, сверху то и дело просачивались дождевые капли, было очень тесно. Но все же лучше, чем лежать на сырой земле и под дождем. Так что все были благодарны сержанту Воробьеву за то, что он нашел хорошее убежище. Поворочались, устроились и вскоре все уснули.

Утром, едва рассвело, Шубин первым проснулся и выглянул из-под укрытия. Дождь за ночь не прекратился, но стал вроде бы тише. «Что ж, пойдем под дождем, – подумал капитан. – Дождь играет нам на руку – мы почти незаметны. А вот как там наши соседи с Калининского фронта в такую погоду прорывают немецкие позиции? По такой грязи пехота не везде пройдет, а танки точно застрянут…»

Опасения Шубина были правильными: наступление Калининского фронта на Ржев, начавшееся в условиях непрерывного сильного дождя, с самого начала столкнулось с большими трудностями. И дело было не только в танках и артиллерии, которые трудно было передвигать на новые позиции. Практически не могла действовать авиация, она не могла оказать поддержку наземным частям. Поэтому темп продвижения войск был гораздо ниже того, который планировался, войска несли большие потери. Генерал Жуков, командовавший Западным фронтом, видя происходящее, решил перенести наступление своего фронта на два дня позже, на 4 августа, и добился утверждения этого решения в Ставке. Так что у Шубина и его разведчиков было дополнительное время для проведения разведывательных действий. Но капитан этого, разумеется, не знал…

– Подъем, подъем! – стал будить он своих товарищей. – Быстро завтракаем и выходим.

– Чаю бы попить… – мечтательно сказал сапер Сергей Бесчастный, большой любитель этого напитка. – Хотя бы брусничного…

– Вон кружку наружу выставь, тебе за десять минут еловый чай наберется, – ответил ему Воробьев. – Еще чего: он в разведке о горячем мечтает. Может, тебе еще постель с горячей девушкой?

С шутками и прибаутками разведчики справились с утренней порцией сухарей и галет, запили «еловым чаем», то есть дождевой водой, и уже через полчаса покинули свое убежище и тронулись в путь.

Теперь их дорога лежала в другую сторону, на запад. Конечно, Шубин не собирался дойти до самой Сычевки – конечного пункта наступления 20-й армии. До деревни было почти 50 километров, и было невозможно обернуться туда и обратно. Но он хотел дойти до середины дороги, до села Карманово.

Ориентироваться в этот день можно было только по компасу – солнце ни разу за весь день не выглянуло из-за густых туч. Разведчики шли в стороне от дорог, избегая открытых пространств. И уже вскоре они смогли убедиться, что этот район буквально напичкан немецкими частями, в основном танковыми. Сначала разведчикам никак не удавалось взять «языка». Но около двенадцати им наконец повезло. Они натолкнулись на небольшую деревню, в которой расположилась немецкая часть. Все пространство вокруг деревни было окружено колючей проволокой, вдоль нее расхаживал часовой. Однако проволока была натянута всего в один ряд, и Бесчастный с Пастуховым легко ее перекусили, отвели в сторону, и трое разведчиков во главе с Шубиным проникли на охраняемую территорию.

Дождавшись, когда часовой отойдет подальше, Шубин, Бесчастный и Пастухов перебежали к ближайшему дому, затем к следующему. Возле него разведчики спрятались и стали осматриваться. Было ясно, что это село тоже больше не является жилым, как и Погорелое Городище. Все пространство между домами было изрыто траншеями, сами дома укреплены, окна заложены и превращены в амбразуры. Однако этой общей информации Шубину было мало, и он выжидал, надеясь, что вблизи появится одинокий немец, которого они и возьмут в плен.

И дождался своего. Прошло минут двадцать, когда неподалеку появился немец, двигавшийся как раз в ту сторону, где сидели в засаде разведчики. Когда немец поравнялся с ними, Женя Пастухов выскочил из укрытия и хватанул его кулаком в висок. Немец свалился, как куль с мукой. Его оттащили за дом, связали, засунули в рот кляп. Шубин решил устроить ему допрос прямо здесь, в укрытии за домом. Он вытащил из кармана кителя пленного солдатскую книжку и из нее узнал, что перед ним фельдфебель 17-го танкового полка Конрад Вульф. Книжку пленного Шубин положил к себе в карман и стал ждать, когда тот придет в сознание. «Фельдфебель – не офицер, особенно упираться не будет», – подумал капитан.

Однако он ошибся. Придя в себя и увидев вокруг лица разведчиков, немец взглянул на них с откровенной ненавистью. Когда Шубин спросил, будет ли тот отвечать на вопросы, Конрад Вульф в знак согласия кивнул. Но когда Шубин спросил его, сколько танков в их полку и какая перед ними стоит задача, и вытащил у него изо рта кляп, чтобы немец мог отвечать, пленный вместо ответа сделал попытку позвать на помощь. Его снова оглушили ударом в висок. А когда он снова пришел в сознание, Шубин предупредил, что третьей попытки не будет – его убьют.

– Понимаешь, Конрад? – спросил он. – Если ты ответишь на несколько вопросов, то уйдешь с нами в расположение советских частей, останешься в живых. А если опять попробуешь кричать – уж извини. Понимаешь?

Немец кивнул.

– Будешь говорить?

Снова утвердительный кивок.

– Итак, сколько у вас танков? – повторил Шубин вопрос.

Но едва пленному освободили рот, он изо всех сил выкрикнул:

– Хайль…

Имя своего вождя, которого фельдфебель так обожал, он произнести не успел: Пастухов залепил ему рот своей огромной ладонью, а Шубин полоснул кинжалом по шее. Кровь хлынула рекой, тело обмякло и повалилось на землю.

– Туда тебе и дорога! – заключил Шубин. – Если ты так обожаешь своего фюрера, отправляйся на тот свет. А потом мы и твоего Гитлера туда отправим.

– Глядите! – воскликнул Сергей Бесчастный.

Шубин взглянул в указанном направлении. Только что вокруг дома, за которым они укрылись, никого не было; а теперь виднелись уже несколько десятков немцев. Видимо, их привлек предсмертный крик фельдфебеля. Откуда они только взялись?

– Будто из-под земли вылезли! – воскликнул Пастухов.

– А ведь верно – из-под земли, – согласился Шубин. – Они тут в траншеях живут, как кроты.

Следовало немедленно уходить. Еще чуть-чуть – и разведчиков должны были обнаружить. Ни о какой скрытности речь уже не шла.

– Бегом к проходу! – воскликнул Шубин. – Пастухов, прикрой!

И они с Бесчастным бегом кинулись к проходу в колючей проволоке, где их ждали товарищи. Позади раздались крики немцев, затем послышались выстрелы. И сразу же в ответ грянул автомат Пастухова.

Но в ответ ему тоже грянули автоматы – на этот раз немецкие. Теперь уже везде, куда ни глянь, кишели враги. Выстрелы раздавались со всех сторон. Шубин и Бесчастный кинулись на землю и сами вступили в бой. Теперь уже они должны были прикрывать отход Жени Пастухова. Но никакого отхода не получилось. Едва Пастухов вскочил, чтобы побежать к товарищам, как сразу свалился на землю, обливаясь кровью: его левая рука повисла, как плеть. Разведчик перехватил автомат одной только правой рукой – он был мужик здоровый – и продолжил вести огонь.

Однако положение было отчаянное. Трое разведчиков со всех сторон были окружены врагами, и каждую минуту к немцам прибывали новые силы. Вражеский огонь становился все плотнее, разведчикам буквально не удавалось поднять голову. Что же делать?

В эту минуту им на помощь пришли трое товарищей, оставшихся по ту сторону колючей проволоки. Они незамеченными также проникли на территорию немецкой части и проползли вдоль проволоки метров пятьдесят налево. А затем все трое одновременно метнули гранаты и открыли плотный автоматный огонь.

Эти действия дали нужный результат. Два десятка немцев повалились на землю, огонь с этой стороны сразу стих. Шубин и Бесчастный тоже кинули по гранате, а затем вскочили и бросились к проходу в проволочном заграждении. Пастухов бежал за ними. Возле проволоки они снова упали на землю, проползли за ограду, развернулись и снова открыли огонь по немцам. Теперь им нужно было обеспечить отход товарищей.

Впрочем, Воробьев, Погорелов и Коржаков не стали бежать назад, к уже сделанному проходу – вместо этого они быстро проделали новый проход, используя свои навыки саперов.

Теперь, когда все шестеро покинули территорию злополучной немецкой части, Шубин решил, что худшее уже позади и можно спокойно скрыться в лесу. Однако события развернулись иначе. Немцы не собирались упускать русских разведчиков просто так. К тому же их, как видно, разозлила смерть фельдфебеля Вульфа. Так или иначе, но едва разведчики успели сделать несколько шагов по лесу, удаляясь от немецкой части, как впереди, из-за деревьев, показались силуэты в форме мышиного цвета. Как видно, немцы выскочили в лес через основной проход в проволоке. Правда, пока их было немного. Но было ясно, что с каждой минутой врагов станет все больше и больше и разведчики снова окажутся в окружении.

Решение следовало принимать мгновенно. И Шубин его принял.

– Вперед, бей их! – крикнул он и сам первый бросился на немцев.

Почти не стреляли – расстояние слишком маленькое. Вспыхнул стремительный и жестокий рукопашный бой. У Жени Пастухова кончились патроны; тогда он схватил свой автомат за ствол и действовал им, словно дубиной, раздавая удары направо и налево. Остальные разведчики в основном орудовали ножами. Врагов было два десятка. Половину из них разведчики перебили, остальных обратили в бегство. Теперь перед ними был только лес, и они бросились бежать по нему, не успев определить, в какую сторону они бегут. Но Шубин при этом успел достать компас и заметил, что они движутся на юг, то есть в сторону, противоположную той, в какую им было нужно. И он показал товарищам, что нужно держаться правее, двигаясь в западном направлении.

Так они бежали полчаса. Наконец, когда выстрелы и крики позади стихли, они, тяжело дыша, остановились. А Пастухов при этом сразу повалился на землю. Нужно было срочно заняться его раной. Сержант Воробьев достал медицинский пакет, разрезал гимнастерку друга и обнажил рану. Беглый осмотр показал, что, кажется, Пастухову повезло: пуля не задела кость и прошла навылет. Воробьев промыл рану водой из фляжки, протер спиртом и затем перебинтовал.