Тонкая грань затишья

– Петька?! – крикнула женщина, не услышала ответа и все вспомнила. – Ах ты мать мою за ногу! Петруха-то на партизан работает. С ними и ушел, наверное. А я, выходит, пособница. За это расстрел. Ну уж нет, не будет этого, – сказала она самой себе.

Женщина встала с кровати, шагнула к столу и взялась за бутыль, но подумала и поставила ее обратно. Умывшись и причесавшись, она бросилась вон из дома, перебежала по переходу пути у станции, выскочила на Купеческую улицу, по ней долетела до площади Освобождения, бывшей Ленина, свернула к управе.

Ее остановил полицай Алексей Козарев. Варвара знала его и других сослуживцев своего сожителя.

– Куда, Варька? Стоять!

– Да чего стоять-то? Дело у меня есть до коменданта.

Полицай усмехнулся и спросил:

– Что, Петруха в морду дал? Жаловаться пришла?

– Да пошел ты!..

– Я-то пойду, когда надо будет, а ты вали подальше, посторонним сюда нельзя.

В это время из управы вышли комендант Баур и офицер в форме СС.

Варвара закричала:

– Герр гауптман! Герр комендант! У меня к вам важное дело.

Гитлеровцы переглянулись.

Эсэсовец махнул рукой полицаю, пропусти, мол.

Козарев отошел в сторону, шепнув женщине:

– Шалава!

Она ответила бы ему, но ей было не до этого.

Варвара подошла к офицерам, поправила волосы.

Комендант поморщился:

– Водка?

– Это вчера, герр гауптман.

Арман Баур не знал русского языка, но им владел унтерштурмфюрер Зигель.

– Что тебе надо, баба?

– Полицай, извините, полицейский Петр Клинько связан с партизанами.

– Что? С какими партизанами?

Напрягся и гауптман, услышав это слово.

– Не знаю, были вечером двое, потом Петька, полицейский Клинько пришел, а утром никого уже не было. Я, извините, уснула.

– А ну-ка, пойдем! Как тебя?..

– Варвара Тернова. Я за новый порядок, об этом вам любой скажет.

– За мной!

Унтерштурмфюрер кивнул коменданту, и они поднялись на второй этаж, где находился кабинет эсэсовца.

На лестнице Зигель сказал Бауру:

– Арман, вызови заместителя Вирта и начальника полиции.

Гауптман передал приказ солдатам охранной роты, которые несли службу на втором этаже.

Вскоре в кабинете эсэсовца расположились унтерштурмфюрер, гауптман, обер-лейтенант Вирт, начальник полиции лейтенант Ленц. Немцы расселись на стульях, Варвара осталась стоять посреди кабинета.

Эсэсовец взглянул на нее и приказал:

– Говори!

Она подробно, иногда заикаясь, рассказала о приходе людей из леса, о том, как они ждали сожителя и заставляли ее пить самогон. Здесь эта особа соврала не глядя.

– А потом, извините, ничего не помню. Но один из них говорил, что Клинько работает на партизан.

Унтерштурмфюрер начал переводить ее, но не успел закончить. Где-то со стороны Харькова прозвучали взрывы.

– Что это? – Он оборвал речь на полуслове.

Заместитель коменданта встал:

– Я узнаю, герр унтерштурмфюрер.

– Давай, Бруно.

Обер-лейтенант вышел из кабинета и вскоре вернулся бледный как мел.

– Господа, эшелон с бронетранспортерами и солдатами пущен под откос в районе светофора, это в восьми километрах…

Унтерштурмфюрер заорал:

– Как это пущен под откос? Кем?

Заместитель коменданта взглянул на Тернову.

– Значит, говоришь, приходили партизаны?