Засада у ржаного поля

– Вчера что ли родился? Не знаешь, где токарка? Иди к Борису Григорьевичу, он выточит.

– Так не простой вал: смотри, тут на конус, а тут – фасонная выточка.

– Иди к Борису, я тебе сказал! Если Борис не сделает, никто не сделает.

– Николай Фёдорович, где триста четвёртый подшипник найти? – спросил незнакомый черноусый дядька, подавая заведующему наружную обойму.

– Иди на склад к Нинке. Должны быть.

– Николай Фёдорович…

– Да подождите вы! – рявкнул наконец заведующий и обратился к контролёру: – Иди, Олег, посмотри, чтоб Ромка насос быстрее сделал. Ты разве не проверял, когда он из ремонта выходил?

– Кто выходил?

– Белушкин, мать его!

– Нормально двигатель работал. Мы обкатывали. Может форсунки засорились – вода попала? Белушкин да Захаров с Чуркиным – вечно у них что-то засоряется – тюха Матюха да Колупай с братом. Ну их … !

Не успел контролёр, облегчив душу матерным словом, удалиться, как за спиной послышалось:

– Николай Фёдорович! Погоди! Мне на новую ферму нужны строительные скобы. Где у тебя кузнец?

– Как где? В кузне.

– Нет там никого!

– Что ж ты, Вакулу не знаешь? Мышкует где-нибудь!

– А молотобоец где?

– На больничном.

– Мне строительные скобы нужны! Понимаешь ты это?

– Сколько?

– Двести.

– Ну иди, завтра будут тебе скобы – я ему скажу.

– Не завтра!!! Сегодня нужны! Или к директору обращаться?

– Знаешь, пошёл ты … Сам знаешь куда! Много вас таких – директором пугать!

– Безобразие! Рабочий день не начался, а на рабочих местах уже никого нет, – возмущался, уходя, заказчик строительных скоб.

– Задрали! – пробурчал под нос заведующий, распинал оставшихся просителей и обратился к Мишке. – Ну пойдём, покажу тебе рабочее место …

Он привёл Мишку в помещение, громко называвшуюся сварочным цехом:

– Вот тебе аппарат, кабели, сварочный стол, автоген. Вари! Будешь сегодня на текущих делах. Тут ещё Петро Фомичёв работает, да нет его уже два дня. Да, чуть не забыл, иди к Людке в нормировку, распишись в журнале, что прошёл инструктаж по технике безопасности. Потом спецодежду получишь у инструментальщицы, тоже распишись, что получил.

Машины разъехались по бригадам, вокруг мастерской стало тихо.

Работы у Мишки в этот день было немного: приварил оторвавшуюся подножку на автомобиле, нарезал токарям пруток и шестигранник, да целый день ремонтировал автозагрузчик семян. Его дело было греть вмятины автогеном, а потом сидеть и смотреть, как шофёр и слесарь выправляют их, колотя кувалдой. Так что вечером нормировщица Людка поставила ему в наряде повремёнку, и он заработал без нескольких копеек четыре рубля.

Вместе с Мишкой закрывал наряд Вакула – высокий, широкоплечий; во всей фигуре мощь и какая-то тёмная, подавляющая энергия.

В нормировке в это время случился и заведующий. Вакула зашёл с мужиком, что утром заказывал скобы – это был совхозный прораб.

– Запиши ему, Люда, двести скоб, – сказал он, – я подпишу.

– Когда ж ты успел? – пробурчал заведующий, обращаясь к Вовке.

– Какое твоё дело. Мне дали заказ, я его выполнил, скобы отдал, человек распишется, чего тебе надо?

– Правда сделал? – Николай Фёдорович посмотрел на прораба.

– Правда. Можешь посмотреть.

– Лукавый ты, брат, сильно лукавый! – сказал кузнецу заведующий и подписал наряд.

Вакула заработал за день вдвое больше Мишки, хотя полдня его вообще не было на работе.

Глава 2. Разочарование

Вечером Мишка ходил за коровой – хоть от одной работы мать освободил. Заодно пригнал и соседскую Рябинку.

– Спасибо, Михаил, – сказал дед Ероха, – садись, побрешем маленько.

Они сели на лавочку перед сенками. За оградой в палисаднике в вершинах тополей и клёнов в каждом листике трепетало спускающееся с неба солнце. Двор был наполнен сладким запахом цветущей черёмухи. Прогудел припозднившийся шмель, пищали надоедливые комары, Рябинка била копытами в хлеву.

– Ну как, Михаил, первый рабочий день прошёл? Много заработал?

– Четыре рубля.

– Не густо.

– Чего не густо? – спросила бабка Уля, выходя из дома с подойником в сопровождении рыжего кота Васьки.

– Четыре рубля, говорит, заработал.

– Ну и наш пропивашка столько же зарабатывает.

– Нашему пропивашке и того много, – возразил дед Ероха. – Не пойму за что ему вообще платят. Хозяин раньше такого работника и дня бы не держал. Разбаловала вас, чертей, Советская власть. Ох разбаловала!

«Наш пропивашка» – так старик со старухой называли своего сына Николая. Он работал слесарем на ферме. И почти всякий день был пьян. Бабка Уля не стыдясь говорила: «никуда он не годен Колька-то: ни украсть, ни покараулить, ни …, ни в Красную Армию. Только землю зря бременит». Когда ж ей говорили, что они с дедом сами виноваты, раз такого воспитали, она отвечала: «Нет уж! Коль он уродился со звёздочкой во лбу, сколько ни воспитывай, он с этой звёздочкой и помрёт».