Мусорные хроники

Не прекращая переругиваться, мы собрались и покинули хижину. Горбун её называл хотелем, а женщину с оплывшим от беспробудной пьянки лицом, что встречала постояльцев за стойкой у входа – нимфой, но на самом деле это была обычная халупа из листов железа и старой фанеры. Разве что чуть больше остальных, но на этом отличия заканчивались.

– Только не говори, что до твоей Скалки мы пешком пойдём. – предупредил я, когда город остался позади, а горбун продолжал уверенно ковылять вперёд.

– Ходит тут один автобус, вот только где остановка, я запамятовал.

– Просто замечательно! – я всплеснул руками и сел на удачно подвернувшуюся на пути покрышку. – А чуть пораньше, когда мы ещё в городе были, ты об этом вспомнить не мог?

– Сейчас-сейчас, погоди. – горбун внимательно смотрел по сторонам и бережно поглаживал бороду. – Я уверен, что где-то возле этой кучи она была.

– Интересно, как ты их различаешь?

– Не часто такую красотку увидишь на верхушке. – кивнул он на гору.

Я посмотрел туда же и с удивлением обнаружил проржавевший трактор на самом пике мусорной кучи. Выглядел он внушительно, особенно два огромных задних колеса, даже издалека казавшиеся чересчур большими. А вот держался трактор, казалось, на одном только честном слове и готов был в любой момент сорваться вниз. На меня.

Я встал и на всякий случай, сделав вид, будто не заметил насмешек горбуна, отошёл подальше.

– Зачем его туда затащили? – спросил.

– С чего это ты решил, что его туда затаскивали? Матвеич три года голову ломал, как бы половчее его оттуда снять, это было. А вот наверх ни один дурак бы не стал такую махину подымать.

– Но ведь он как-то там оказался?

– Значит ненужным стал. Хватит глупые вопросы спрашивать, Балда. Шёл бы лучше остановку искать.

– Как она хоть выглядит?

– Табличка такая с надписью «Пиво. Соки. Воды»

Я глянул на покрышку, где сидел минуту назад, и заметил в ней подозрительно подходящую под описание табличку.

– Это не она?

Горбун подошёл, придирчиво осмотрел находку и подтвердил, что именно она и есть.

– И где тогда твой автобус?

– А мне почём знать? Едет, видать, где-то. Подождать надобно.

Возразить мне было нечего.

Горбун уселся на покрышку и принялся ковыряться в зубах. Один его вид отозвался во мне тошнотворными позывами, так что я предпочёл уставиться на кучу и изучить её состав.

Кроме огрызков и объедков я скоро обнаружил весьма любопытные вещи. Наручные часы с гравировкой «На юбилей любимому мужу», кассету с наклейкой из смутного знакомого мультфильма, несколько брошюр свидетелей чего-то там. Была здесь и одежда. По крайней мере одну прорезиненную перчатку я заприметил.

Вскоре я поймал себя на том, что потянулся к потёртой кожаной барсетке с намерением открыть её и посмотреть, что внутри.

– Приплыли. Уже мусором интересуюсь. – пробубнил я.

– Чё там, нашёл чаво? – тут же напомнил о себе горбун.

– Нет. А вообще… я спросить хотел. Если, ты говоришь, вещи здесь появляются, когда о них кто-то забывает, то откуда берутся люди?

– Тьфу ты, ёлки-маталки. – усмехнулся горбун. – Такие ты странные вопросы, конечно, задаёшь. Ладно, я там понимаю, детишки о таком спрашивают, а ты-то куда?

– Да я не об этом. Просто понять пытаюсь, как меня-то сюда занесло.

– Пить надо меньше, и заносить никуда не будет. Знавал я одного мужичка. Так ему от смирны за неделю так крышу снесло, что он сначала напрочь всё забыл, а потом и слюни пускать начал.

– А ты сам как здесь оказался?

– Так это. Мамка меня родила, а батька по жопе ремнём уму разуму учил. Но это давно было, уж годиков сорок прошло.

– Тебе сорок всего? – удивился я. – Выглядишь на шестьдесят, если не больше.

– Слушай, холоп! – оскорбился горбун. – Ты чаво такой разговорчивый стал? Вот щас привяжу тебя покрепше, будешь знать.

Я помолчал немного, выждав, пока он успокоится, а потом опять спросил:

– А эти двое? Зафар и Колян. – снова я нарушил молчание. – Это, как я понял, местные авторитетные граждане. А власть государственная где?

– Какая ещё «государственная»? Тебе Зафара что ли мало?

– Но ведь над ними кто-то стоит? Они же не сами по себе?

– Ну, наверное кто-то стоит, только это не моё дело. Да и твоему носу там делать нечего. Они сами разберутся, а ты сиди себе спокойно, вещички собирай. Щас только Коляна пристрелишь, и вообще больше ни о чём можешь не думать.

– Нравится мне твоя позиция. Ничего не знаю, ничего не слышу и моя хата с краю.

– Да, с краю. Только потому я до сорока годков и дожил. А ты так молодым и помрёшь. Уж не знаю, чем ты раньше занимался, но вчера ты вляпался по уши. Я за всю жизнь столько дури не сотворил, сколько ты всего за один день.

– То есть ты не хочешь, чтобы я Коляна убивал?

– Хотеть-то я много чего хочу, да и тыща дюпонов на дороге не валяется. Вот только кается мне, что не ты его, а он тебя пристрелит, как пса шелудивого.

– Ты думал, что меня и к Зафару не пустят.

– Думал, думал. Но теперь уверен. Я тогда может и обшибся, но дважды не обшибался никто из моей семьи.

– Всё когда-нибудь случается в первый раз.

Горбун злобно сверкнул глазами, но выдать очередную порцию брюзжания не успел. Вдалеке, быстро приближаясь, заурчал автобус. Когда он вывернул из-за кучи, полоснув по нам яркими лучами фар, и, вальяжно покачивая кузовом, подъехал, я едва сдерживался, чтобы не засмеяться.

Таких колымаг я не видел никогда. По форме похожая на буханку, вся в жестяных заплатках и с окнами через одно заделанными фанерой. На каждой неровности автобус принимался танцевать что-то среднее между чечёткой и брейкдансом, а так как вся дорога только из неровностей и состояла, танец не прекращался ни на секунду.

– И ты уверен, что ЭТО доедет до Скалки? – недоверчиво спросил я, наблюдая за попытками горбуна влезть в салон.

– Влезет! Тьфу, заговорил. Доедет! Помоги лучше мне подняться.