17 писем А. Толкачёва к студентам

Мой же рассказ о годе 1985-м. Приехали, значит, в Минск и достаточно быстро поняли, что не ошиблись. Прочная «сталинская» архитектура на привокзальной площади убеждала нас в прочности системы, а политизированный и подчас чрезмерный декор зданий утверждал, что живём мы богато и идём правильным путём. Поначалу показалось, что мы попали в какое-то «законсервированное» время – так всё было спокойно и прочно. Здания, правда, почти за 30 лет, прошедших со времени их постройки, сильно обветшали, их давно не ремонтировали, но, во-первых, это не очень бросалось в глаза, а, во-вторых, именно это нам и было нужно. Чуть ли не в первом же дворе мы воочию убедились, что обветшали не только здания. Обветшала система, и очень сильно. Такой картинки невозможно было представить себе никогда! Во все времена так называемой советской власти подобный акт вандализма и святотатства оценили бы высшей мерой наказания. Даже нам, случайно увидевшим подобную картинку, было бы несдобровать. Во дворе дома на Ленинском проспекте валялась (другого слова не найти) обезглавленная статуя Ленина! Ужаснувшись, мы поняли, что страна резко изменилась, и Вадим Юсупович молча встал в ногах поверженного и поруганного идола. Как всегда, для масштаба. Было непонятно, кто и зачем это сделал. Ни реставрировать, ни утилизировать статую явно не торопились. Но рука вождя, ранее к чему-то призывавшая, по замыслу скульптора, а ныне поднятая вверх, как бы моля о помощи, была аккуратно забинтована для лучшей сохранности.

Юные мои друзья, вам, аполитичному поколению, выросшему во времена свержения всяческих кумиров, скорее всего, не понять наших чувств и той оторопи, которую мы ощутили в тот момент. Я, конечно, и раньше видел «вождя» в разрозненном и даже «обнажённом» состоянии, правда, это было во дворах скульптурных мастерских, где ребята ваяли «кормильца» на заказ для всяких колхозов. Но даже там обломки были стыдливо и трусливо накрыты мешковиной. Этот же несчастный вариант кумира валялся во дворе жилого дома, находящегося на проспекте его имени! «Находка» навела на раздумья, но для наших задач не годилась – слишком уж прямолинейным и чересчур откровенным был бы ход. Не ложилось это в стилистику фильма и не соответствовало нашим жизненным позициям. Зачем пинать? Потому что – можно? Уже через два года выйдет фильм Сергея Соловьёва «Асса», где расхристанная молодёжь будет плясать на портрете Брежнева… Ладно, там стилистика другая.

За 10 лет до этого события, в 1975-м, выбирая натуру для «Подранков», я увидел в Одессе великого кобзаря Тараса Шевченко почти в подобном положении – и содрогнулся. Тогда мне это показалось чудовищным кощунством. Но кобзарь с проломленной челюстью сердито взирал на свидетелей своего унижения из-за забора, кроме того, он – только поэт, но не ВОЖДЬ. Да, чуть позже мы почти привыкнем к сносу памятников под радостное улюлюканье толпы – разрушать мы горазды. Даже в партийном гимне «Интернационал», который ритуально пели стоя все делегаты всех съездов, есть слова: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья. А затем…». Напрашивается вопрос: А зачем? Зачем – до основанья?! И что такое – «мир насилья»? Любое государство – отточенный веками инструмент насилья. Я, по счастливой случайности никогда не бывший комсомольцем, но имеющий Почётную Грамоту ЦК ВЛКСМ, никак не мог понять (уверен, что сами поющие хором и не особо задумывающиеся над словами делегаты – тоже), в чём они клянутся и к чему так вдохновенно призывают. Не понимаю и теперь. А может быть, Аркадий Коц просто неправильно перевёл с французского?

Памятник Тарасу Шевченко

О, Минск! Город отголосков прошлого. Буквально в соседнем дворе мы обнаружили ещё две статуи. Они стояли в высоченной арке за навсегда закрытыми ажурными воротами и выглядели почти пристойно. Но парочка эта была довольно непривычной и оттого странной. Нас приучили к смычке города с деревней и к бесполой дружбе рабочего с колхозницей.

Но эти четырёхметровые колоссы из алюминиевой выколотки изображали колхозницу с хилым подобием снопа, и, судя по всему, лётчика-испытателя с мужественным лицом под шлемом. Вот эти «ребята» были уже из нашей темы. Они были неполитизированными обломками империи. Это были безымянные герои уходящей эпохи. Статуи как статуи. Элемент городского декора. Не более того. Нас не в чем упрекнуть. Нам нечего инкриминировать. Мы ни над кем не измываемся. Эти статуи непременно надо использовать в картине. Ассоциативно они точно «работают» на тему. Надо лишь «подсуетиться», чтобы их никуда не увезли до съёмок. Показываю вам кадр из фильма. Общий план, панорама. Мальчик куда-то бежал по двору и слегка приостановился, увидев. Пять секунд экранного времени. Всё. Конец кадра. О чём он? Не знаю. Абдрашитова не спрашивал – глупо спрашивать. Всё и так ясно. Тупик. Вечно закрытые ворота и парадные подъезды в стране, «где так вольно дышит человек». Символы успехов и достижений томятся пока на задворках. Идёт спешная переоценка ценностей. Всё, чем якобы гордился советский народ, скоро пойдёт на свалку И добро, если всё это просто будет забыто. Нет, многое, если не всё, будет высмеяно и охаяно. Скорее, скорее на свалку истории, развивающеися, как принято считать, по спирали и не имеющей сослагательного наклонения. А трагедии, как правило, превращаются в фарс.

Кадр из фильма «Плюмбум, или Опасная игра»

И летом мы, совсем уж впопыхах, снова пробежали мимо этих обломков империи. Да, теперь они со стыдливых задворок переместились на откровенную, открытую для всех глаз свалку. Пройдёт совсем немного времени, и (кто бы мог тогда такое представить даже в пьяном горячечном бреду?!) начнут сбрасывать с пьедесталов кумиров нескольких поколений! Лишь ничтожно малой части из них несказанно повезло – они украшают собой Парк искусств, что при ЦДХ. Но скоро, говорят, снесут и ЦДХ, и Парк искусств заодно. Жизнь продолжается, господа-товарищи!

Такие вот коррективы внесла в сценарий, вернее, в ткань фильма минская натура. Это невозможно предусмотреть и даже придумать. Когда-то в кино бытовало выражение: «Сценарий – не догма, а руководство к действию». Творцы, воплощающие на экране идеи, заложенные в сценарии, обязательно должны, на мой взгляд, расширить и рамки сценария, и сами идеи. В противном случае, они будут бездарными иллюстраторами сценария, а не авторами, создающими самостоятельное кинопроизведение на основе сценария. Несомненно, что кино делает режиссёр (то есть он больше всех отвечает за успех или провал данного коллективного творения), но чем больше лепта и заинтересованность всех и каждого создателя и участника кинопроцесса, тем лучше будет кино и тем больше, в результате, получит зритель.

Кадр из фильма «Плюмбум, или Опасная игра»

А Вадим Юсупович Абдрашитов, как обычно, просто стоит. Для масштаба.

* * *

Но эти статуи – игрушки по сравнению с другим «соцреализмом», который я увидел вблизи через год. Нет-нет, ничего особенного, небольшой монумент, который сразу и не заметишь – всего-то 16 метров высотой… Большая группа художников из разных городов и республик Советского Союза находилась в творческой поездке по Волго-Дону. Это тоже был своеобразный «выбор натуры», во время которого мы должны были, оправдав затраты на нас, привезти кучу картинок и устроить отчётную выставку в Волгограде. Как я уже повторял неоднократно, в СССР всё делалось по плану. Нас, как умели, принимали и расселяли, иногда давали транспорт и устраивали экскурсии.

В.Ю. Абдрашитов на фоне декоративных скульптур

Недалеко от городка Калач-на-Дону мы увидели с борта теплоходика монумент на берегу и решили… причалить. Издалека он выглядел вполне компактно. Сойдя на берег, я по «киношной» привычке не поленился и пошёл в гору посмотреть его поближе. Естественно, чем ближе я к нему подходил, тем больше он вырастал. С точки зрения моих товарищей, оставшихся скучать на причале, я всё уменьшался и уменьшался, давая им возможность оценить размер монумента. Когда я забрался на постамент, мне стало смешно, и я призывно замахал руками. Мой друг, бывший однокурсник, известный киевский художник Роман Адамович, тоже путешествующий в нашей бригаде, долго смеялся, глядя на меня, а потом, несмотря на свою комплекцию, легко залез на постамент, и мы начали фотографироваться. Что же так развеселило нас?

Монумент «Соединение фронтов»

Мне доводилось видеть скульптуры большого размера. Когда, ещё учась во ВГИКе, я работал художником в Манеже(!), видел выставленную там голову «Родины-матери» в натуральную величину!

Волгоград. Фрагмент монумента «Родина-мать зовёт»

Её специально для очередной Всесоюзной выставки собрали из отдельных больших кусков. Голова эта занимала всё пространство от пола до потолка, «обняв» одну из колонн. Выставка давно закрылась, огромный, бесконечно длинный в полумраке зал стоял таинственно-пустой, и только голова эта долго пугала нас, вынужденных иногда по разным делам бегать «на рысях» из конца в конец Манежа. Я ловил себя на мальчишеском желании забраться к ней в рот, затаиться и, дождавшись очередного «рысящего» знакомого, напугать его, громко «гугукнув». Родина-мать в 30 раз больше натурального размера человека. Впервые я обратил внимание на то, что скульптура выполнена достаточно «широкими мазками», чего нельзя сказать о монументе, на пьедестал которого мы залезли. Нас почему-то рассмешил двухметровый валенок с грубой фактурой поверхности. Вся композиция, сооружённая в 1955-м году, полностью соответствовала тому стилю, который исповедовал Е.В. Вучетич: «академический, в рамках социалистического реализма».

Страна Советов всегда делала всё самое большое, всегда стремилась всех «заткнуть за пояс». Наша волгоградская Мать была много больше американской Свободы французского происхождения. В 70-х годах она была самой большой статуей в мире! Представьте – только меч имел длину 33 метра! (Видимо, стремление всем «забить баки» – особенность национального характера издревле: если пушка, то – Царь, хоть и не стреляла, колокол – тоже Царь, хоть и не звонил). Меч – тридцать три метра, и вес его чуть ли не 10 тонн!

А тут – весь монумент высотой всего 16 метров. Для Вучетича этот монумент, видимо, был только «разминкой» перед «большим прыжком». «В рамках социалистического реализма» были сделаны фактуры овчинных полушубков и ватных стёганых штанов, а ботинки на одном из героев были аккуратно зашнурованы, и бетонные шнурки кокетливо завязаны «бантиком». Время, меж тем, неумолимо делало своё дело – постамент местами порос травой, а кобура пистолета грозила отвалиться.

Фото на память: «Я там был»

Может быть, именно тогда я задумался о степени условности в монументальном искусстве. Ведь в данной скульптурной композиции главный официальный скульптор Советского Союза механически и фотографически увеличил мужиков-натурщиков до какого-то размера. Где же предел подобного увеличения? На мой взгляд, «мужики в полушубках», вылепленные «академически, в рамках социалистического реализма», выглядят псевдонатурально и смешно. Правильные пропорции их фигур кажутся нелепыми, а шнурки на ботинках и дырки на ремнях вызвали тогда недоумение и печаль. Всё это почему-то напомнило мне висящие в деревенских домах портреты, старательно срисованные художниками-дилетантами с маленьких любительских фотографий.

Фотоэтюд «Я и валенок»

Тщательно подобранные и одетые-обутые натурщики «пёрли» из монумента фальшивостью поз и мимики. (Через некоторое время я видел в разных странах живых людей, зарабатывающих на жизнь тем, что они имитируют собой скульптуры. И это даже умиляло. Здесь же мёртвый бетон имитирует живых натурщиков, застывших в театральных позах. И это неприятно). В чём же дело? Где проходит грань между искусством и подделкой? Чем старательней вылеплены жилы на «мужественных» руках, чем правильнее висят гранаты и автоматы, тем больше меня это «напрягает». Это даже не натурализм. Если бы подобный памятник сваял в натуральную величину какой-нибудь сельский умелец, мне был бы понятен его наив. Но подобной бездушной и бездумной халтуры я не мог предположить даже в Вучетиче. И ведь утверждали проект разные комиссии и советы на самых разных уровнях, вбуханы огромные государственные деньги в эти «штаны и валенки»! Потом, конечно, было торжественное открытие монумента, и люди искренне возлагали цветы. Цветы возлагали, конечно же, не монументу, а своей памяти, как, например, совершенно истово молятся, глядя на икону, не имеющую никакой художественной ценности.

Да, ребята, что-то далеко от темы меня увело.

Вскоре, будучи в Волгограде, я увидел и Родину-мать, но, слава Богу, только издали. Большое видится на расстояньи, как сказал поэт.

Поскольку наша поездка курировалась Волго-Донским пароходством… Смотрите, как интересен наш язык – пароходов нет, а хорошее слово «пароходство» осталось. В самом деле, не в «теплоходство» же его переименовывать! Так вот, повезли нас по Волге на место, где кто-то придумал «возлагать» (не знаю соответствующего слова) на воду цветы и венки в память о погибших защитниках Сталинграда. Глядя на город и статую с борта теплохода, мне пришла кощунственная мысль, которой я испугался. Так уж мы были устроены и воспитаны, что высказывать свои сомнения в правильности решений Партии и Правительства – себе дороже. Мои же сомнения, вдобавок, касались священного места, места памяти народной о тысячах и тысячах погибших в этой чудовищной битве. Да, это место придумали и соорудили здесь, насыпали огромный курган, продумали ритуалы, воздвигли невероятного размера монумент, символизирующий «Родину-Мать, которая звала сыновей начать победоносное изгнание врага». Позвольте, позвольте… Враг рвался за Волгу, но и по позе «матери», и по географии расположения монумента получалось, что «Родина» звала вперёд… врага. Язык мой – враг мой, – я не утерпел и шёпотом поделился этими крамольными соображениями с местным товарищем – начальником одного из отделов культуры. «Молчите-молчите…», – ещё более тихим шёпотом сказал он. – «Мы это видели, и даже говорили, но нас никто слушать не стал».

А мы-то, дураки, в своих фильмах стараемся следить за географией и др. «мелочами»!

Следующую «Родину-мать» решено было соорудить в Киеве, размерами, естественно, «переплюнув» волгоградскую. (Счастливейшее время, друзья! Как же доступна стала любая информация, благодаря Интернету. Хотите поучаствовать в «патриотическом аттракционе» – подняться на смотровую площадку на щите? Хотите узнать размер этого щита и «восторгнуться»? Пожалуйста).

Монумент «Родина-мать зовёт»

Но я хочу рассказать то, чего вы не найдёте в Интернете. Посмотрите внимательно на эту спокойную тётеньку в странном балахоне. Киевляне недовольно ворчали: «Поставили нам тут какую-то Аллу Пугачёву…». Не угодишь им, этим хохлам. Долго её сооружали – целых девять лет. Вучетич, придумав её, скончался, и неизвестно толком, как далеко впоследствии отошли от его замысла украинские скульпторы. Не смущает ли вас, дорогие господа-товарищи, странное оружие в руке этой тётеньки? Зловредные киевляне и над этой воинской деталью потешались: «Пугачиха на кухне, с ножиком и разделочной доской». Говорят, что «ножик» этот должен был быть гораздо длиннее, но не рассчитали ветровые и прочие нагрузки и обкорнали грозное оружие возмездия до размеров гладиаторского меча, удобного в пешем сражении. У волгоградской босоногой «матери», несмотря на непонятные одежды, меч русский, киевлянка же, одетая ещё более странно, вынуждена довольствоваться римским мечом. Ладно-ладно, сойдёмся на том, что он – скифский. Теперь всем нам легко зубоскалить, а у ребят там сердечные приступы, говорят, постоянно случались – норовила будто бы постоянно тётенька лечь. Вместе со всей 102-метровой конструкцией. Каждый год, говорят, под неё сотни тонн бетона и жидкого стекла закачивали. Удержали её от такого некрасивого поступка. Слава Богу! И стиль «академический, в рамках социалистического реализма» здесь, на мой взгляд, несколько претерпел изменения.

Киевская «Родина-мать»

Если эти разглагольствования показались не относящимися к теме выбора натуры в кино, считайте, что в них я затронул тему, вынесенную в заглавие данного письма.

* * *

В других письмах я тоже, так или иначе, касаюсь темы выбора натуры. Надеюсь, из моих довольно занудных рассказов вы сможете сделать вывод, что выбор натуры – дело более чем серьёзное. Великий художник Иван Шишкин, по рассказам, ходил на свой выбор натуры с блокнотом и топором – заранее вырубал всё лишнее. Вам же необходимо тоже иметь блокнот, но вместо топора желательно иметь хороший фотоаппарат и хорошую же память. Запаситесь или купите на месте карту местности. И не забудьте о погоде и географии мест, которые вы наметили внимательнейшим образом обсмотреть. Зимой, какая бы она ни была «сиротская», запаситесь самой тёплой одеждой, обувью и, желательно, термобельём. Не жалейте сил на таскание с собой разной обуви – возможно, вам придётся посещать всякие учреждения или рестораны. Всегда имейте, на всякий случай, всепогодные ветровку, дождевик – любую «брезентуху». Зонт, как правило, пригождается редко. Нужны удобные перчатки и тёплые варежки. Ни в коем случае не забывайте о головных уборах! (Солдата, не соблюдающего форму одежды, справедливо наказывают за стремление «откосить» от тяжестей службы). Не надо пижонить – ведь если вы заболеете, радости не будет никому. Поэтому желательно захватить с собой привычные лекарства от простуды и «живота» – незнакомые вашему желудку вода и пища могут омрачить радость познания новых мест. Я, исходя из опыта, всегда беру с собой электрочайник, любимую мной «заварку», сахар, соль, соус, галеты-крекеры и необходимое (иногда в экспедицию коробками беру) количество сигарет и зажигалок – на месте, чаще всего, купить это некогда. Или не найдёте привычного сорта, что тоже раздражает. Возьмите также кружку-ложку, складной нож с набором «прибамбасов», салфетки. О средствах гигиены и прочих принадлежностях не говорю – это на ваше усмотрение. Иногда пригождаются репелленты или другие способы защиты от кровососущих. Если какая-то божья тварь всю ночь пищит над ухом – день испорчен. Вечная беда – забываю мочалку и «шлёпанцы». Но не забываю электрошнур-удлинитель с розетками, переходник и ноутбук.

Немного места в вашем чемодане займут купальные принадлежности – радушные туземцы могут предложить вам сауну с накрытым столом или другой какой случай представится.

А.А. Прошкин (слева) и автор этих строк

Однажды, выбирая натуру для фильма «Русский бунт», мы с режиссёром Алексадром Анатольевичем Прошкиным оказались на берегу солёного озера под городом Соль-Илецком в Оренбургской области, куда нам устроили приятную экскурсию местные культурные деятели. Озерцо это уникально. Как видно из названия города, там испокон веку добывается соль. В части выработанных солевых шахт ныне оборудованы помещения, где страдающие лёгочными заболеваниями принимают процедуры, вдыхая этот сухой, солёный, якобы целебный воздух. В шахты мы не полезли, но не полежать на солёной воде, не обмазаться целебной грязью и не обгореть за полчаса на нещадном солнце – было бы нелепо. Я купил у лоточника, торгующего на берегу сувенирами, смешные тёмные очки, в стёклах которых переливались зелёным цветом перекрещенные (кажется, большие берцовые) кости, и подарил их Прошкину. По-моему, они добавили имиджа Народному артисту. Совсем рядом с солёным находится озерцо с пресной водой, которая постепенно тоже становится солёной, потому что отдыхающие купаются в нём, смывая соль и грязь соседнего озера. Ещё из примет цивилизации на берегу были полупрозрачные раздевалки и туалеты, сложенные из блоков соли. Так что теперь, покупая пачку каменной соли, я иной раз встречаю на упаковке знакомое название и вспоминаю незабываемый день – 17 июля 1998 года, когда мы слегка отдохнули на безымянном солёном озере, в котором невозможно утонуть, потому что плотность воды его превосходит плотность воды знаменитого Мёртвого моря, и которое к нашему выбору натуры напрямую не имело никакого отношения.