Пункт назначения – Прага

Костенко махнул рукой.

– Шо там изучать? В нашем деле эти радиовзрыватели – як зайцу стоп-сигнал… Я послухав, шось записав, но нэ бачу, куда мы цэй прибор можемо всунуты…

– А в мешке что? – и Савушкин кивнул на «сидор» старшины.

Тот пожал плечами.

– А, так…. Вера Антоновна прислала. Те костюмы, шо нам урам инженер подарил, з Шорокшара. Свойго батьки…А мы оставили в её бункере, когда салом пятки смазали от гестапо.

Савушкин молча кивнул и про себя улыбнулся. Экая щепетильная дама, ну ты подумай…. А что из-за нас её дом наизнанку вывернули – так то дело десятое. Именно это называется благородством…. Вслух же произнёс:

– Надо почистить и аккуратно сложить. Мало ли, вдруг скоро понадобиться…

Костенко вздохнул.

– А лучше бы не понадобилось…. Наши, вон, вже пид Веной, не сегодня-завтра возьмут… Глядишь, и война закончится. Гитлер же ж з Австрии?

– Австриец. Но вряд ли взятие Вены поможет. Чтоб войну закончить – Берлин надо брать!

Тут в комнату вошли Котёночкин с Чепрагой. Лейтенант, предвосхищая вопрос командира, доложил:

– Ознакомились. В деталях… Рация толковая, слов нет. Но чтоб сказать, что много лучше «Севера» – я бы не сказал. Может, Чепрага что-то в ней нашёл…

Радист кивнул.

– Нашел. Ключ куда мягче в работе, усилия на предплечье минимальны. Чётче частоту держит. Аккумуляторы – ну да у вас такая уже была, как мне товарищ лейтенант рассказывал….

Савушкин вздохнул.

– Была. На ней твой предшественник, Женя Строганов, лихо работал. Остался в лесу над Нитрой, близ Правно. Война кончится – справим ему памятник…

Разведчики минуту помолчали. Затем печальную тишину прервал лейтенант.

– А вы тут чешским себя развлекаете? – спросил Котёночкин и кивнул на учебники и словари, разбросанные по столу.

Некрасов махнул рукой.

– Мучаемся. – И, помолчав немного, спросил: – Что там вообще на фронте? Какая сегодня сводка?

Сержант Чепрага, пожав плечами, ответил:

– Да вроде неплохо… Второй Белорусский добивает немцев у Данцига, наши осаждают Бреслау… В Чехословакии – бои западнее Ружомберока и у Братиславы, западнее города вышли на Мораву. До Вены осталось два километра. За Балатоном наши тоже уже в Австрию вошли… В общем, я все эти названия, что в сводках упоминают, раньше только на географическом атласе встречал.

Савушкин усмехнулся.

– То есть то, что ты в Будапеште без дела пятую неделю околачиваешься – тебя уже нисколько не удивляет….

Чепрага смущённо опустил глаза.

– Привык уже…. Да и по-мадьярски начал чуток понимать. Уже как-то и не совсем заграница, тем более тут, в Ракошфалве. Ежели б не черепица заместо дранки – то чистый Невинномысск с виду… Такие ж домики одноэтажные, сады… У нас тоже любят сливу сажать.

– Понятно. Лейтенант, – обратился Савушкин к своему заместителю, – Ты-то не омадьярился ненароком? Как старшина наш?

– А я тут при чём, товарищ капитан? – возмутился Костенко.

– Ни при чём, як той кот до сметаны… Кто на выходные просил увольнительную – Вере Антоновне в саду помочь?

– Я.

– А на самом деле где два дня провёл? У Жужи. Не знаю, какой вы там сад правили, но Веру Антоновну я тебе для прикрытия использовать больше не разрешаю.

– Есть не использовать! Товарищ капитан, тогда на эти выходные я отлучусь?

– Побачим. Сегодня только пятница. Завтра утром и решим…

Тут входная дверь решительно распахнулась – и на пороге кубрика разведчиков появился подполковник Трегубов, улетевший в Москву месяц назад. У Савушкина мгновенно ёкнуло в груди – просто так начальники отделов не прилетают, похоже, конец их затянувшемуся отпуску, в поход марш-марш… Эта мысль ещё только начала выкристаллизовываться в мозгу у капитана – а команда «Группа, встать! Смирно!» – уже вылетела из его уст.

Разведчики вскочили, вытянулись в струнку – и Савушкин, вскинув ладонь к фуражке, бодрым голосом доложил:

– Товарищ подполковник, вверенная вам вторая группа дальней разведки в сборе! Больных нет, раненых нет, готовы к выполнению заданий командования! Командир группы капитан Савушкин!

– Здорово, хлопцы! Давненько вас не видел! – и Трегубов, иронично выслушав уставное «Здравия желаем, тащ полковник!», добавил: – Занимайтесь пока, мне тут с вашим командиром погутарить надо. Пошли, Савушкин, погуляем в саду….

Как только они вышли в апрельский, яростно цветущий и смачно гудящий пчёлами сад – Савушкин спросил:

– Конец нашему отпуску?

Трегубов кивнул.

– Конец. Завтра-послезавтра вылетаете.

– В Судеты? Как вы и говорили в феврале?

– Да. – Помолчав, подполковник осторожно спросил: – Как ребята твои? Мирными настроениями, чую, прониклись? Венгерки, небось, захаживают?

Савушкин вздохнул.

– Не без этого. Пять недель в тылу, как-никак. Да ещё в Будапеште… Вон, Костенко уже жениться собрался на мадьярке. К тому ж у Чепраги кум в артиллерии особой мощности служит. Давеча передал письмишко с оказией – наконец-то, де, и о нас вспомнили, и мы пригодились, едем форты Кёнигсберга в пыль стирать. А то бы так всю войну в Муроме и просидели… Хлопцы весь вечер молчали, как пришибленные…Оказывается, и так люди воюют – неделю за три с половиной года, да ещё и без риска ответного удара – особой мощности издаля лупит….

Трегубов кивнул.

– Ещё и не так бывает, Лёша. Тут как планида, ничего не попишешь – одни из боёв не вылазят, другие в Иране финики трескают с инжиром… Да и в строевых бывают синекуры. Начхимов, например, по сию пору не отменили – так и маются, каждой бочке затычка. Должность – и без отмены, и без применения. Один раз в Будапеште только начхим пригодился – в Будакеси группа венгерских генералов и старших офицеров потребовала, чтобы их капитуляцию принял офицер Красной армии не ниже майора. Там как раз начхим двести девяносто седьмой стрелковой, майор Скрипкин, поблизости ошивался – ему и досталась честь пленения трех генералов и полутора десятков полковников и майоров…

Савушкин кивнул.

– А мы вон пять месяцев в поиске… Как до сих пор живы остались – ума не приложу… Раз десять должны были уже окончательный расчет получить – а всё на вексель записываем…

Трегубов помолчал, а затем, вздохнув, произнёс: