Лемурия

И пряный запах подгнивающего дерева кружил ему голову.

Он поклёвывал носом, посапывал и едва уже не заснул, как звонок, ожидаемый, но всё же – резкий и оглушающе громкий (хотя, быть можем, лишь в полудрёме показавшийся таким) разбудил его.

Он вздрогнул и, не открывая глаз, поводил по полу рукой, нащупывая заходящийся в надоедливой трели аппарат.

«Сменю мелодию, сменю. Сколько раз хотел…»

– Да…

– Вот и хорошо! – как ни в чём ни бывало продолжал Игнат, ничуть не смущённый столь грубым и совсем даже недипломатичным окончанием предыдущего разговора. – Вот и здорово! Очень правильное решение! Я минут через десять перешлю тебе текст. Проверь электронную почту. У тебя же есть доступ? Да о чём это я говорю! У тебя должен быть доступ! Только… М-да… Только одна просьба: рецензия должна быть положительной и развёрнутой. Да, развёрнутой, страниц на десять в формате… Сам знаешь, не мне тебя учить. Парень этот… Как сказать-то… В общем, не простой. Совсем не простой. Подробности потом… Всё потом объясню. Ты, главное, сработай на совесть. Ты умеешь, я знаю. Грамотно похвали, поддержи, отметь…

Мелькнула вспышка и секунды через две сквозь водопадный шум ливневых струй донёсся тяжёлый, лениво перекатывающийся грохот дальнего грома.

– О, это чего там? Гроза у вас?

– Гроза, – подтвердил Искандеров. – Прямо вот… с вечера. И всю ночь, наверное, будет.

– А у нас снегом всё замело, – грустно ответил Игнат. – Эх, вот и мне в тропики! Да дела всё, дела… Это ты у нас птица вольная. Взял – и улетел. А я… Так сделаешь?

– Послезавтра будет готово, – ответил Михаил. – Ты, главное, на карточку…

– Помню, помню! – радостно подтвердил Игнат. – Пока, пока!

И повесил трубку.

Повесил поспешно.

Видно, испугался, что Искандеров передумает.

А Михаил…

«Нет, всё правильно. Деньги нужны».

Принял душ, почти час выстаивая под прохладными, слабенькими струями пахнущей тиной и многолетней ржавчиной воды, которая из смесителя текла сразу во все стороны, частично выливаясь и в шланг.

Вытерся махровым, белым с красными драконами, полотенцем.

На сон грядущий – долго стоял у открытого окна и курил, сбрасывая пепел на качающиеся под серым потоком небесной воды банановые листья.

А потом лёг в постель.

Он думал, что ночь будет бессонной, как и прошлые две.

Но – почти сразу уснул.

И снилось ему…

Вениамин посмотрел на часы.

«Уважаемые дамы и господа, прибытие рейса номер пять-два-четыре из Москвы в аэропорт Нарака задерживается…»

– Вот этого мне и не хватало!

«…на три часа. Информация о прибытии…»

– Нет, вот только этого мне и не хватало! Именно этого!

«…передана дополнительно. Данные на табло обновляются…»

Вениамин часто-часто заморгал, почувствовав сначала лёгкое жжение, а потом и сильную резь в уголках глаз от затёкшего на края век липкого, словно кислота обжигающего кожу и слизистые пота.

– Этого…

Вот только не надо сейчас тереть уголки глаз. Это ошибка, большая ошибка.

И очки не снимать. Чтобы не было искушения притронуться грязными, покрытыми пылью пальцами к ноющим глазам.

«Чёрт, когда же они отрегулируют кондиционеры! На туристах экономят, на пассажирах, на кормильцах и этих… как их… поильцах…»

Мысли совсем спутались.

«Три часа…»

Толкавший доверху гружёную синими пластиковыми чемоданами тележку толстяк в красной, обвисшей, тёмными потовыми пятнами покрытой футболке пытался объехать его…

– Ну ты, это! – и Вениамин погрозил ему пальцем.

…не справился и скрипучая аэропортовая тележка краем задела его.

– Сорри, – пробурчал толстяк, поправляя съехавший набок чемодан, что с трудом умещён был им на самый верх багажной пирамиды.

– Ты, это…

Впрочем, от жары, огорчения и общего бессилия ругаться не хотелось.

– Я тут шефа жду, встречаю… Не просто так! А ты вот…

И он ещё раз погрозил толстяку. На этот раз – кулаком.

– Аполоджайз, – пробормотал толстяк.

Поспешно поправил футболку, некстати задравшуюся и предательски открывшую постороннему и совсем недружественному взгляду изрядно заросший тёмными волосами, колышушийся от волнения и непривычного физического напряжения живот.

И насколько мог быстро пошёл прочь, с усилием толкая тележку, и оглядываясь испуганно на грозившего ему кулаком мрачного господина в белом, не по куротному строгом, на все пуговицы застёгнутом костюме и тёмных, элегантно-гангстерских очках.

– А тебе такой аполоджайз покажу! – прошипел ему вслед Вениамин. – Век не забудешь!

Похлопал ладонью по брюкам. Осмотрел их внимательно. Убедился в том, грязная тележка каким-то чудом следа на них не оставила.