Осквернитель

Араукарии на волнистых террасах зашумели дружно и закачались под напористым озёрным ветром, словно салютуя вслед отъезжающему серебристому лимузину.

Воздушный поток тянул облака по тихому небу, закрывая бело-серою дождевою ватой редкие голубые оконца на полдневном небе.

«Как тихо и спокойно» подумал Лео.

Он наклонился за сумкой.

– С приездом, господин Кроссенбах!

Служащий отеля, дежурно-улыбчивый смуглый парнишка лет двадцати с лихо заломленной набок красной форменной фуражкой, придававшей ему вид не отельного служащего, а юного зуава из колониальных войск, успел уже подхватить его багаж, поместить на тележку и бодро покатить к стойке.

Замешкавшийся Лео едва успел вслед за ним нырнуть в старомодно-тяжёлую, стеклянную с бронзовой отделкой, важно вращающуюся мельницу дверей.

Зуав бережно выгрузил на ковёр у стойки рецепции пузатую сумку, зачем-то поправил на ней ремни, передал портье какую-то сложенную пополам бумажку, как видно, заранее приготовленную к приезду гостя, но прочь уходить не стал, а лишь отошёл на пару шагов в сторону и замер в ожидании дальнейших указаний.

Лео, решив, в этом загадочном и необычном отеле и так всё о нём знают, представляться и протягивать документы не стал (хотя по старой обывательской привычке паспорт с собой взял, в глубине души понимая при этом, что официальная бумажка с печатью в здешних краях – вещь совершенно излишняя).

Лишь молча встал у стойки и постарался принять вид значительный и независимый.

Далее произошло всё так, как он и предполагал.

Портье, мужчина седовласый, сухопарый и вытянутый по вертикали так, как и полагается быть вытянутому законченному педанту и зануде, пожевал немного серую губу, бегая серыми цепкими глазками по бумаге, потом попытался просветлеть лицом, что получилось лишь отчасти, и вежливо осведомился:

– Вы боитесь высоты, господин Кроссенбах?

– Обожаю, – ответил Лео.

Вообще-то высоту он совсем не обожал.

Не то, чтобы испытывал страх, но и любви особой не было.

Не карабкался в горы, не совершал прыжки с парашютом, не покорял небоскрёбы.

Не испытывал восторга, повиснув в страховке над пропастью.

Он не боялся смотреть из окон верхних этажей. Но и не было дурного искушения свеситься с карниза вниз головой над бездной.

Но сейчас ему хотелось забраться повыше.

Поближе к дождевому небу.

Дышать серой влагой, промыть мысли спелыми каплями.

И быть подальше от тягучей, тяжёлой, тёмной земли.

– Хорошо, – ответил портье.

И тут же спросил:

– А есть ли особые пожелания к виду из окон?

– Деревьев побольше…

Лео улыбнулся виновато, будто говорил о чём-то нескромном.

– Так, чтобы лес… Ну, или почти как лес.

– Это возможно, вполне возможно, – заверил его портье.

Зашёл за стойку и склонился над столом.

Лео ожидал, что он начнёт щелкать клавишами… хотя никакого компьютера не было видно.

«Может, стойка его загораживает?»

…или заполнять бланки…

Но портье лишь замер на секунду, тут же пришёл в движение и подошёл к шкафчику с ключами.

Открыл резную ореховую панель, быстрым движением достал длинный бронзовый ключ и протянул Лео.

«Ого!» подумал Лео, взвешивая на ладони тяжёлую, тёплую бронзу. «Благородное ретро… Стильно, ничего не скажешь!»

И ещё Лео заметил, что номер не подвешен пошлой бирочкой на ключ, а тщательно, похоже даже – вручную, выгравирован на переплетённых бронзовых линиях.

– Семь-пять-пять-семь, – важно произнёс портье, обратившись уже не к Лео, а к зуаву.

Парень тряхнул головой в ответ (так энергично, что Лео даже подумал, что уж теперь-то отельная фуражка точно съедет ему на ухо, но фуражка не съехала и не качнулась, словно была приклеена намертво), вновь поместил сумку на тележку, снова зачем-то поправил ремень сумки (видимо, была у него инструкция не допускать зажима и порчи ремня во избежание претензий от постояльцев) и покатил неспешно поклажу к дубовым створкам лифта.

Лео пошёл за ним, на ходу украдкой продолжая разглядывать ключ.

Створки распахнулись плавно и торжественно. Мягкий жёлтый свет торжественным покрывалом окутал Лео, белые искорки заплясали под дубовым потолком и рождественские запахи кардамона и ванили лёгкими хороводными дуновениями закружили вокруг гостя.

Лео показалось совсем уж нелепым так долго крутить ключ в руках, разглядывая его будто некий таинственный магический талисман, однако же и спрятать внушительную бронзу в карман было бы весьма затруднительно, ибо из-за своих размеров ни в один из карманов выданного ему в качестве въездного реквизита пиджака бронзовый сторож явно не влезал, что легко можно было определить и на глаз.

К тому же Лео от чего-то опасался повредить шёлковую ткань пиджака, В глубине души при этом понимая что по ходу пьесы пиджаку этому суждено претерпеть такие приключения, которые никак не позволят остаться ему целым и невредимым.

Если вам неудобно – я могу поддержать, – великодушно предложил зуав.

Нет, нет, вовсе не нужно, – поспешно отказался о помощи Лео и как бы

невзначай заложил руку за спину.

Двери лифта между тем закрылись и рождественская кабина поплыла по вертикальной шахте, важно отсчитывая щелчками пройденные этажи.

«Должно быть, двигаемся на седьмой» решил Лео.

Что было вполне логично, если в рассуждениях исходить из номера комнаты.