На далёких берегах России

– Ты с бурятами не заигрывай, иначе лишишься жизни. Они могут затаиться и неожиданно напасть. Это у них в крови. Я не раз с казаками отбивался от них саблями, но это в открытом бою. А если нападут ночью?

– Не боись, – ответил Бекетов, – мы, где лаской, где силой покорим непокорных.

– Ну, ну бывай, – крикнул Иван Галкин и велел своим казакам. – Отчаливай.

– Конечно, покорим бурят, – живо обсуждали казаки Бекетова. – Наш Бекет не только здорово владеет саблей, но умеет уговаривать дикарей и не уступит в храбрости Ивану Галкину.

В сентябре 1631 года Пётр Бекетов, взяв с собой 20 казаков, отправился от Иллимского волока вверх по Лене. Пройдя несколько вёрст, дощаники пристали к берегу реки. Бекетову понравилось это место, и он велел здесь ставить «крепь» – острог. Сразу в лесу застучали топоры, и казаки уже тащили срубленные брёвна для нового острога. Несколько промысловиков, первыми высадились на берег, и сразу углубились в лес, а за ними побежали другие охотники, а Бекетов вдруг забеспокоился и вдогонку предупредил охотников:

– Не ходите, други, так далеко от реки. Бурята могут напасть.

Но где там. Все промысловики, а за ними и казаки уже были в лесу. Через некоторое время казаки поймали бурята, от которого узнали, что недалеко находятся улусы[3 - Улус – родоплеменное объединение с определённой территории] бурят-эхэритов.

– Вот где пожива! – сразу закричали казаки.

Бекетов с несколькими казаками пошёл на разведку и взял с собой четверых тунгусов, знавших бурятские наречия. Вскоре они набрели на бурятские улусы. После недолгих переговоров к ним вышли князьки и с гордостью сказали:

– Мы бурятские вожди Бокой и Борочей не желаем платить ясак далёкому царю. Мы сами собираем дань с диких племён налягиров.

– Тогда ясак возьмём силой! – так велел перевести Бекетов.

Когда тунгусы перевели ответ Бекетова, то князьки возмутились и вооружённые бурята дружно выставили свои копья. Бекетов велел отступить, и казаки дружно побежали к реке, предупреждая криками своих товарищей. На берегу реки уже была поставлена длинная изба, а вот крышу только начали ставить. Эта «крепь» помогла Бекетову держать оборону. Три дня казаки отстреливались от наседавших бурят, которых собралось не много не мало, около 60-ти человек. Князьки пошли на хитрость и предложили Бекетову:

– Пусти нас в «крепь», туда мы принесём свой ясак.

Бекетов велел казакам зарядить свои пищали и быть наготове, и тогда через тунгусов прокричал:

– Несите ясак в дом, посмотрим.

Вожди Бокой и Борочей, с тайно пронесёнными саблями, вошли в «крепь» и бросили к ногам чужаков пять «недособоляшек».

– Вас к себе в холопы разберём, ис своей земли вас не выпустим, – высокомерно заявили они.

И тут же из-за спин князьков выскочили вооружённые бурята и с криками бросились в бой. Казаки успели сделать только один залп из пищалей, а когда пороховой дым рассеялся, взялись за сабли. Бурята вначале опешили, только самые храбрые из них бились отчаянно, но стремительный натиск казаков решил исход боя. Отличился Бекетов, превосходно владевший саблей. Он посёк нескольких дикарей и Бокоя, а князька Борочея велел не трогать, и дал ему возможность с оставшимися воинами бежать. В этом бою было много раненных. Бурята потеряли десяток человек, а казаки не досчитали одного казака и двух тунгусов, которых как предателей зарубил Бокой. Казаки преследовали бурят до их улусов, и захватили лошадей.

Передохнув, отряд Бекетова на лошадях за сутки добрался до устья реки Тутуры. Здесь Бекетов велел поставить острожёк, и стал ждать дальнейших действий бурят. Через несколько дней пришли тунгусы-налягиры, платившие дань бурятам и встали «под высокую государеву руку». Они принесли пышный соболиный ясак, а обрадованный Бекетов спросил у них:

– Где Борочей?

Они ответили:

– Откочевал к Байкалу. А мы теперь под вашей защитой.

В апреле 1632 года от Енисейского воеводы Кондырева Бекетов получил подкрепление из 14 казаков и указ идти вниз по реке Лене. Спустившись по реке, казаки привели в подданство царю якутских нойонов всей средней части Лены. Конечно, были бои, но удача постоянно сопутствовала казакам.

В сентябре Бекетов облюбовал место на высоком берегу Лены и велел построить первый в Якутии государственный острог, назвав его Ленским. Вот тогда больше тридцати якутских нойонов признали в приказчике Бекетове русскую власть. В Ленском остроге, помимо сбора ясака, Бекетов занимался взиманием пошлины, десятой части с соболиных промыслов с частных промышленников и со своих казаков. Он разбирал возникшие споры и брал пошлину «с судных дел». Наконец, в Ленский острог прибыл Иван Галкин на смену Бекетову, а тот в очередной раз повёз в Енисейск богатый ясак. А в 1639 году Бекетов стал готовиться к поездке в Москву с собранной им за несколько лет пушниной, аж на 11 тысяч рублей. Если забежать вперёд, то в 1643 году приказчиком Иваном Галкиным Ленский острог был перенесён на 70 вёрст выше по течению реки Лены и был назван Якутским.

Так появился русский форпост в Сибири – Якутск.

Глава 6

1640 год. Москва встречала обоз из Сибири с колокольным звоном.

– Неужто нас так встречают? – ухмыльнулся молодой казак, сидевший на передней телеге обоза.

– Держи карман шире, – захохотал другой казак. – Это народ празднует Святую Троицу.

Сибирский приказ располагался на Ивановской площади Кремля, и Пётр Бекетов велел сразу туда направляться. Конные казаки расталкивали народ, стопившийся на площади, а знающие люди обсуждали обозных, прибывших на телегах.

– Видать прибыли из далёка. Кажись, пришёл сибирский обоз с «мягкой рухлядью». Видал, какие сундуки кованные везут. Да, уж из далёка. Обтрепались казачки на дальней службе, – качали головами люди, – отойдём в сторону, не то зашибут.

Казаки отогнали народ от крыльца Сибирского Приказа, и Бекетов, сойдя с коня, вошёл в дверь палат приказа. В большой палате он увидел длинный стол и сидящих за ним важных дьяков. Они одновременно посмотрели на вошедшего огромного бородатого казака и напряглись. Бекетов поклонился и гулко доложил:

– Я, Пётр Бекетов, сотник Енисейского острога, прибыл с пушниной из Сибири. Вот перечень привезённой «мягкой рухляди».

Он обернулся и крикнул в приоткрытую дверь:

– Вноси!

И казаки стали носить в палату тяжёлые кованые сундуки и ставить вдоль стены. Когда же сундуки открыли, то присутствующие обомлели и поспешили посмотреть на это диво.

– Ого! Какое богатство, – удивлялись дьяки, разглядывая соболиные шкурки, – какие пушистые, все как на подбор!

– Ну, сказывай, – велел Голова Сибирского приказа, и Бекетов неторопливо поведал о суровой доле казаков, тяжёлых походах и боях с дикими племенами Сибири. Не забыл рассказать и о том, что поставлен острог Ленский на Якутской земле, покорённой российскому государю. В конце своей речи Бекетов заявил:

– Вот мои отписки и челобитная, в которой, учитывая свои заслуги, прошу выдать жалование за три года и назначить меня казачьей Головой Енисейского острога, вместо престарелого Болкошина.

– Буду ходатайствовать перед государем, – проговорил Голова приказа. – Хвалю за службу! А жалование за прошлые года получишь в канцелярии.

Бекетов поклонился и, пятясь, вышел из палаты.

– Фу, – отдувался он, глядя на толпившихся у крыльца казаков. – Как же душно и тесно в Москве. А теперя казаки гуляем. Айда в кабак!

В кабаке не продохнуть. Третий день шёл пир горой. Когда казаки уже лежали на столах в дрызг пьяные, Бекетов всё же решился и спросил Урасова:

– Ты уже побывал в родительском доме? Как Дарья? Жива ли?

– Дарья не дождалась тебя, – ответил Урасов, заплетающимся языком. – Отец выдал замуж, но она вскоре овдовела и теперь монахиней пребывает.

– Как же так? – вскричал Бекетов.

– Говорят, она пошла в село Лопатищи к Аввакуму, которому поп разрешил проводить церковное служение, и там постриглась, – ответил Урасов, и его голова упала на стол.

– Дарья, как же я мечтал о тебе – простонал Пётр.

Бекетов, обивая пороги приказа, постоянно думал о Дарье, и чем больше думал, тем более понимал, что потерял её навсегда. Пётр метался во сне, ему снилась нежная Дарья, которая протягивала к нему свои руки и ускользала, когда он пытался её обнять. Проснувшись в поту, Пётр закричал:

– Не могу более оставаться в Москве. Мне душно здесь без Дарьюшки. Быстрей бы уехать отсюда и забыться!