Закрытый показ

А что? Шутка была хорошей, хоть и жестокой. Но почему-то именно в данную секунду его охватило странное ощущение, что еще вот-вот, еще пару минут, и в какой-нибудь стене откроется потайная дверь, кто-то выкрикнет: «Розыгрыш!» – после чего раздастся смех и звук аплодисментов…

«Как во сне», – шепнул внутренний голос, и Алексея передернуло.

– Что ты там бормочешь? – полюбопытствовал Юрий.

Балашов ничего не ответил.

– Жанна, как вы себя чувствуете? – участливо спросил Рэд, и та неопределенно пожала плечами.

Ровно в пятнадцать минут шестого наверху что-то щелкнуло, и все задрали головы. Полуовальный люк был открыт, и вниз на стальном тросе с легким шорохом опускалось оцинкованное ведро. Оно держалось на металлическом карабине, который крепился к тросу.

Юрий пристально смотрел вверх, усиленно пытаясь хоть что-то рассмотреть в зияющем отверстии. Тщетно, просто темное пятно.

– Есть там кто живой? – крикнул он.

Ведро опустилось на пол с тихим стуком, и трос замер.

– Наверное, их нужно заменить, – предположил Рэд. Поскольку никто на его реплику не отреагировал, он, вздохнув, направился к «туалету».

– Эй, кто там есть?! – рявкнул Юрий, ухватившись рукой за трос. – Если вы думаете, что мы будем терпе…

Сухой отрывистый треск, перемежаемый гудением, прервал его гневную тираду, затем в месте соприкосновения пальцев мужчины и троса произошла короткая вспышка. Трос затрепетал, будто живой, и из глотки ошарашенного Юрия вырвался вопль. Глаза его расширились, он нелепо взмахнул руками, и в следующее мгновение его отбросило в сторону словно тряпку.

Рэд молча смотрел, как Есин трясет обожженной рукой, и в глазах его не было ни капли сочувствия, лишь холодное любопытство.

– С током шутки плохи, – только и вымолвил он, подходя ближе. Когда трос перестал дрожать и гудение утихло, он осторожно снял с карабина ведро, повесив на его место то, что было заполнено нечистотами. Как только карабин защелкнулся, трос немедленно пополз вверх.

Юрий выругался, провожая загаженное ведро испепеляющим взглядом.

– Хоть бы крышку дали, – со вздохом сказал Рэд.

Люк на потолке закрылся.

– Что, не получается протестовать? – спросила Жанна.

Юрий собрался было ответить ей колкостью, но промолчал. Обожженную руку дергало и простреливало, как гнилой зуб.

– Если бы у нас был резиновый костюм, можно было бы попробовать подняться к отверстию, – меланхолично произнес Алексей. – Ток на резину не действует.

– Ну да. И как минимум получить из этой дырки молотком по голове, – хмуро отозвался Юрий, все еще рассматривая покрасневшую ладонь. – Если бы у бабушки был член, она была бы дедушкой.

В камере воцарилась напряженная тишина.

– Может, есть смысл обсудить вопросы, которые нам разрешат задать? – прервал молчание Рэд. – Если, конечно, будет такая возможность.

Алексей метнул в режиссера взгляд.

– Мне кажется, никакого смысла в этом нет, – сказал он. – Эта девчонка просто издевается над нами. Она может заявлять что угодно, подкидывать какие-то идеи, а мы будем ломать над ними голову и строить догадки.

– Девчонка – просто изображение на экране, – заметил Юрий, и Алексей вновь с содроганием вспомнил свой сон, когда Ах взяла его за руку.

– Вся эта мутотень – полуголодный паек, ведро вместо нормального сортира, принудительный показ кино – все это подготовка к чему-то основному, – снова заговорил Юрий. – Нас попросту хотят сломать морально. Вот только к чему нас готовят?!

Жанна вытерла уголки губ. На пальцах еще виднелись едва заметные блестки – все, что осталось от помады. Она красила губы еще там, в своей шикарной двухуровневой квартире. Эти жалкие остатки макияжа были хрупким мостиком, соединяющим ее с той жизнью, где она была счастлива и принадлежала сама себе. Жанна переключила внимание на ногти, она не без оснований гордилась ими – идеальной формы и всегда покрыты свежим лаком. Но сейчас эта красота быстро тускнела и блекла. Местный воздух словно невидимым ластиком стирал с нее лоск и ухоженность.

«Сказать или промолчать?» – размышляла она, сжав руку в кулак. Мысли о том, что она, вероятно, догадывается о причинах их нахождения в этой тюрьме, не отпускали ее с прошлого вечера.

Жанну так и подмывало сообщить о своих предположениях коллегам по несчастью, но каждый раз ее что-то останавливало, словно перед глазами с грохотом падал громадный барьер. Почему-то даже сама мысль о том, чтобы поднять тему леденящих подробностей съемок «Седой ночи» вызывала у нее судорожную панику. Все, что случилось, она похоронила в самом потаенном уголке своих воспоминаний.

И что будет, если тайна, незримой цепью сковывающая всю их четверку, всплывет наружу, пускай даже спустя столько лет? Что произойдет, если она скажет это вслух? Их заставят покаяться? Или сразу же уничтожат?

«А вдруг причина в другом? – задалась она вопросом. – Вдруг по другую сторону стекла ничего об этом не знают? И напоминание о подробностях съемок только подольет масла в огонь?!.. Тебе нельзя нервничать, – напомнила себе Жанна. Она чувствовала, как урчит ее желудок, как начал толкаться Дима. – Все, что должно тебя беспокоить, – здоровье сына».

В половине шестого утра на тросе один за другим были спущены два бумажных пакета с «завтраком» – три стакана пива, стакан молока и четыре ведерка с попкорном.

Рэд передал Жанне молоко, и она одарила его благодарным взглядом.

– Возьмите мою порцию попкорна, – сказал режиссер, протягивая ей свое ведерко с воздушной кукурузой. – Я все равно никогда не любил его.

– Спасибо, – Жанна выдавила улыбку. – Но, боюсь, этого недостаточно для полноценного питания… И к тому же совершенно бесполезно.

– Первый раз завтракаю пивом, – признался Алексей.

– Пиво свежее, – сказал Юрий, глядя на оседающую пену в стакане. Он сделал глоток. – Значит, его налили только что.

– Непонятно, как это может помочь нам в сложившейся ситуации, – проговорил Рэд.

– Это просто замечание. И еще: трос опускали на лебедке, он двигался равномерно, не рывками.

Не меняя выражения лица, Юрий вдруг сказал:

– Как вы думаете, нас слышат? Камеры фиксируют только картинку или звук тоже?

Рэд с интересом посмотрел на видеокамеры, замаскированные под лампы.

– У вас есть какие-то предложения, которые вы хотели бы обсудить без лишних ушей? – тихо спросил он.

– Мы разговаривали с девкой, – напомнил Алексей, с жадностью поглощая попкорн. – И она отвечала на наши вопросы. Значит, нас отлично слышно.

Юрий кивнул:

– Это верно. Но это не значит, что нас подслушивают все двадцать четыре часа в сутки.

– У тебя есть какой-то план?

Юрий отпил еще пива.

– Нам придется что-то решать. Лично я сыт по горло гостеприимством этого чертового кинотеатра.