Кристмас

Рыжеволосая Евгения потянулась к сидящему возле нее соседу и тихо сказала ему на ухо, ткнувшись носом в кудрявую шевелюру:

– Похоже, наш шеф настроен сегодня набраться. А ты, Саша, на что настроен?

– Начальник же приказал насчет остального, слышала? – Парень лишь слегка усмехнулся и пожал плечами.

Пока Максим с Сергеем находились на улице, их места за столом, находившиеся на противоположных концах, были заняты коллегами, и свободными оставались лишь два стула, стоявшие рядом. Фирсов плюхнулся на один из них и с вызовом посмотрел на Сергея. Тот стоял неподвижно, в позе известного памятника Чернышевскому, скрестив руки на груди.

– Бакунин, чего стесняешься, не присаживаешься? – голос директора уже немного заплетался. – Ты что, в одной рубашке прогуливался? Какой жаркий!

Подумав немного, Бояринов встал, покачиваясь, и торжественно объявил:

– Сергею – штрафную!

Он налил стакан коньяка и протянул через стол, пролив часть содержимого Ксении на колени. Та негодующе вскочила и принялась вытирать юбку салфеткой.

– Может, тебе лучше водочки? – Виктор широко улыбнулся, потом изобразил скорбь на лице и жалобно попросил:

– Ну, отведай из нашего кубка.

Сергей провел рукой по волосам, медленно завернул рукава модной рубашки, потом принял стакан из рук директора и одним махом отправил коньяк в горло.

Рука Марины, которая подкладывала закуску Баринову, застыла в воздухе. Секретарь круглыми глазами уставилась на белые рельефные шрамы, выставленные на всеобщее обозрение Бакуниным.

– В детстве на колючую проволоку напоролся, – спокойно сообщил Сергей и сел рядом с Максимом, ненароком опрокинув его бокал.

Наступила тягостная тишина.

– Мент родился, – прокомментировал директор, но это никого не рассмешило.

Чтобы разрядить обстановку, Женя громко объявила:

– Предлагаю попеть караоке!

– Правильно, правильно! Без песни праздник – это не праздник, а обычная пьянка. – Бояринов вылез из-за стола и махнул рукой кучерявому парню, похожему на Пушкина: – Саша, помоги!

Увлеченно беседующий с соседкой по столу Александр пропустил просьбу шефа мимо ушей, и тот добавил, повысив голос:

– Севастьянов, я к тебе обращаюсь!

Вскоре они принесли из кабинета директора большой жидкокристаллический телевизор и плеер с микрофоном. Возвращаясь на свое место, Виктор похлопал Фирсова по плечу:

– Макс, ты, как компьютерщик, должен это хозяйство настроить.

– «Призрачно все в этом мире бушующем…» – запел директор. Марина ему подпевала. Ксения пила в одиночку, но не пьянела. Максим с Сергеем мрачно курили. Александр пригласил Женю потанцевать, и они затоптались между компьютерных столов.

– Пойдем пройдемся, – Севастьянов дышал Евгении прямо в ухо, и ей стало щекотно.

– Тоже на улицу?

– Поближе. – И он увлек ее в маленькую комнатку, которая использовалась сотрудниками для чаепития.

Александр плотно прикрыл дверь, и неровный голос директора, скорее декларирующего, чем поющего, стал значительно тише.

Юноша запустил руку под кофточку Алексеевой, и освободил ее тугие груди от бюстгальтера. Она тяжело задышала, но не отстранилась:

– С ума сошел! Вдруг кто войдет?!

– А тебя это не возбуждает? – Александр провел пальцами по твердеющим соскам и впился ей в губы долгим поцелуем.

– Подожди, дай я выйду на минутку в туалет, – девушка отстранилась, наспех привела себя в порядок, поцеловала его и вышла.

Когда она вернулась, Севастьянов молча развернул девушку к себе спиной и спустил с нее колготки, потом мягко подтолкнул к столу. Евгения приняла удобную позу, парень вошел в нее, при этом его руки, как у пианиста, порхали с бедер на грудь, нежно лаская поясницу. Женя протяжно застонала.

За стенкой зазвенела посуда, что-то уронили. Громко ругался директор, и возмущенно восклицала Марина.

Комната встретила спонтанных любовников густым табачным дымом. На полу валялись разбитые фужеры, мандариновые дольки и еще какой-то мусор.

Практически не пивший Макс как-то странно поглядел на сладкую взлохмаченную парочку и прошептал себе под нос:

– Свиньи… Люди сидят за столом, а они…

Как ни странно, его шепот услышала Ксения и, вперив в Фирсова остекленевший взор, повторила по слогам:

– И-мен-но, свинь-и!

Раскрасневшаяся Марина уже кричала на директора:

– А я не позволю тебе в таком виде садиться за руль!

– А кто ты такая, чтобы здесь распоряжаться? – надменно поинтересовался Бояринов, напялив на себя красный колпак, несколько часов назад украшавший голову Бакунина, и разразился хохотом.

Культурная программа подходила к концу.

Александр Севастьянов,

Менеджер фирмы

«Информационный центр «Плюс»,

25 декабря 2008 г.

Ледяной ветер пронизывает насквозь. Женька прижимается ко мне то с одной стороны, то с другой, прячась от обжигающих порывов, и мешает ловить такси. Одну машину из-за нее я уже упустил. Наконец автомобиль с желтыми шашечками подруливает к нам, и вот оно – желанное тепло. Говорю таксисту, куда ехать, и водитель резко рвет с места, как заправский уличный гонщик. Ему уже далеко за пятьдесят, у него аккуратно постриженная бородка, на лице – очки в желтой оправе. Не удивлюсь, если он имеет ученую степень кандидата или доктора. Кто только не таксует в наше время! Один раз меня вез лауреат Государственной премии.

По радио передают о наводнении в Америке, а цепкие глаза шофера наблюдают за нами в зеркало заднего вида. Все правильно! Умный водила всегда настороже. Сейчас мы целуемся и тискаемся, а потом вдруг ломик достанем! Засовываю руку между ног Евгении и наблюдаю за реакцией таксиста. Никакой реакции. Конечно, за смену ты и не такого насмотришься. Раздумываю: может, трахнуть Женьку здесь, на заднем сиденье, для экзотики? Однако лень взяла верх. Да-а… Стареть начал ты, Сашенька, если экстрим уже не привлекает.

С определенного момента я стал относиться к сексу как к спорту. Даже вел дневник спортивных, то бишь сексуальных, достижений. Я имел женщин на снегу, на колесе обозрения в парке, во всех доступных транспортных средствах, в лифте, на дереве и много где еще… Эммануэль умерла бы от зависти!

Все началось после окончания пятого класса, во время летних каникул. Родители отправились лечить свои гастриты в Кисловодск, а за мной было поручено присматривать маминой подруге тете Тане. Мальчиком я рос домашним, с дворовыми мальчишками не знался, и мать с отцом уехали на юг с легким сердцем. Тетя Таня периодически забегала, заносила продукты, и мне даже не нужно было выходить на улицу. Я валялся на кровати, читал, смотрел телевизор. Короче, убивал время, как мог. В тот раз наша знакомая зашла ко мне после какой-то вечеринки. Она была одета в черную блузку с глубоким вырезом и достаточно короткую юбку. Если вам скажут, что одиннадцатилетних мальчиков не интересуют женщины, не верьте этому! У меня в укромном месте были спрятаны вырезанные из журналов картинки, марки, обертки от жвачек – разумеется, все это с различной обнаженкой, и я периодически тайком их рассматривал.