Из тьмы

Гоня все мысли прочь, он пытался успокоится. И когда боль ушла, он взглянул на окно и прислушался.

Никаких детских голосов не было.

Поднявшись с кровати, он подошел к столу и выглянул на улицу. Дорога была пуста. Теперь те ребята казались ему наваждением.

«А был ли мальчик?» – вспомнилась ему видоизмененная цитата из книги Горького.

– Может, мальчика-то и не было совсем? – проговорил он и задернул плотные пыльные шторы.

Комната погрузилась в полумрак.

– И что теперь?

«Может, выпить?» – казалось, что эта мысль ему не принадлежала, но Антон счел ее вполне разумной и вышел из комнаты.

Порывшись на полках, он нашел бокал, а в одном из ящиков десяток свечей.

«Думаю, не ошибусь, если скажу, что отключение света здесь в порядке вещей».

Вернувшись в комнату, он убрал с центра стола клавиатуру и поджег фитили. По обеим сторонам от монитора, он накапал воска прямо на столешницу, и прикрепил на них свечи.

«Кощунство, – мелькнуло в его голове. – Да и хрен с ним».

Антон достал привезенную с собой бутылку красного вина и, поставив ее на стол, вновь погрузился в коробку, на ощупь ища в ней штопор. Долго искать не пришлось: неприятный укол в палец выдал местоположение нужного объекта.

Сев за стол, мужчина откупорил бутылку и налил полный бокал бордовой жидкости. Он сделал пару больших глотков и, отставив бокал в сторону, вынул из верхнего ящика пустую тетрадь и ручку. Положив их перед собой, он придвинул ближе папку с надписью «НАРАБОТКИ».

Тяжело вздохнув, он тоскливо уставился на черный экран монитора, в котором отражалось пламя обеих свеч.

– Все же стоило купить ноутбук, – чуть слышно проговорил он. – Что ж, вспомним былые времена, когда тебя, дружище, – он похлопал ладонью по монитору, – не было и в помине.

«Только писать-то мне пока и не о чем», – пронеслось в его голове, и тоскливый взгляд упал на лежавшую перед ним папку.

– Вот странно, – Антон сделал глоток вина. – Здесь идей на пол жизни хватит. Вот только не хочу я за них браться. Они кажутся прошлым. А прошлое…

«…должно оставаться в прошлом, – закончил он мысленно. – Что же ты, дурак, опять сам с собой болтаешь? Хотя бы, давай уже по делу. Нужно придумать хорошую идею. Нужен новый сюжет».

Антон закрыл глаза.

«Вообще-то, ты решил выпить. Хотя, одно другому не мешает».

– Если ты только можешь еще писать.

Это были самые страшные слова, которые он всегда боялся себе произнести. Он считал писательство смыслом своей жизни, единственной отдушиной в тяжелом и, порой, несправедливом мире.

К тому же, оно давало неплохой доход, а представить себя у станка ежедневной работы с обязательствами и выбитым на лбу словом «Должен» он не мог. Да и куда бы он пошел с неоконченным высшим литературным образованием?

Нужно было действовать, – два года простоя заметно ударили по его карману. Ведь не для того он потратил последние сбережения на переезд, чтобы остаться литературным бомжом.

Сделав пару больших глотков и почувствовав приятный легкий дурман, Антон отставил бокал в сторону.

– За дело.

Он открыл папку и замер. Поверх всех его записок и заметок лежал пожелтевший от времени лист формата A4.

«Про тебя-то я и забыл, – подумал мужчина. – И откуда же ты взялся?»

Он взял лист в руки и пробежался по тексту взглядом, вновь отмечая не четко пропечатанные буквы «н». Потом взглянул на фотографию жены.

– Это ведь не ты писала? – спросил он. – Сомневаюсь. Да и ему уже много лет. – Он вновь перевел взгляд на текст. – Так откуда же он у меня? Ты только послушай: «Этот город таил в себе множество тайн, скрытых глубоко во тьме веков, в глубинах сознания каждого старожила». И как тебе? По-моему, не дотягивает. Но все же… – Коротко взглянул на жену и вернулся к тексту. – Что-то в этом есть. Перебор, конечно, с поглощениями и клетками для тел; это достойно юнца. Но мне нравятся последние строчки. – Антон громко прочистил горло и таинственно зачитал: – «Город хранил в себе тьму. А тьма хранила город»…

«Пожалуй, этим можно воспользоваться как идеей, – Антон осушил бокал и вновь наполнил его. – Катя. Катенька, – он взглянул на фотографию. – Как же мне тебя не хватает».

И вслух:

– Я люблю тебя.

Он отвел взгляд от улыбающейся девушки и попытался сосредоточиться на тексте.

Что-то знакомое ему показалось в «сгоревших домах», «заколоченных колодцах» и «заросших полях», словно это все описывало места, в которых он когда-то побывал.

В висках появилась пульсация.

Короткие волны накатывали с каждым ударом сердца, давя на череп и отдаваясь где-то глубоко внутри. В ушах начал нарастать, пока еще еле слышный монотонный свист. Текст перед глазами поплыл и строчки превратились в размытые линии.

За окном раздались приглушенные детские крики и смех.

По спине Антона пробежал холодок – словно сквозняк из приоткрытой двери. Тело пробил озноб. Голова закружилась, и он чувствовал, что вот-вот упадет в обморок.

Свист в ушах стал сильнее, продолжая набирать силу, но сквозь него, перед тем как провалиться в пустоту, он услышал, как дети за его окном запели:

Отдай свой страх и ужас,
Отдай мой страх и ужас,
Давай побудем мы вдвоем.
И, если хочешь выжить ты,
И, если хочешь выжить ты,
Если хочешь выжить в мире золотом…

6

Очнулся он на полу с болью в плече. Все тело ныло, словно отлежанная рука. В висках все еще слабо пульсировало, но на подобное уже можно было не обращать внимания.

В комнате горел свет.

С зала доносился звук телевизора.

«Цивилизация вернулась», – коротко подумал Антон.