Балерина

Балерина
Александр Вер

Она – танцовщица провинциальной балетной школы. Он – уставший, заблудший в беспросветной жизни бывший солдат. Что общего между ними? Есть ли будущее, когда обстоятельства сложатся против?

Александр Вер

Балерина

Глава 1. Лида Мышкина

Старый дощатый пол обшарпанного зала провинциального театра заскрипел под её ногами, когда Лида стремительно вылетела из-за портьеры. Она понеслась на середину сцены, исполняя коду из своих фуэте. Зрители замерли, а из колонок громыхнул Григ. Ни полутьма от перегоревших софитов, ни поблекшая от нищеты портьера не портили настроение молодой балерины. Лида, не замечая ничего вокруг, радовалась и плескала эмоциями.

Сто лет некрашеные, изогнутые полукругом доски стонали, играя под ее пуантами. Если дерево выдержит напор, то Лида сможет дойти до противоположного конца, чтобы Галина Михайловна – их наставник – смогла оценить танец. Ведь на Галине тут все и держалось до сих пор. И на ее нищенскую зарплату преподавателя. Высохшая с годами женщина непрерывно, с упорством фанатика, готовила воспитанниц в провинции, после чего они улетали покорять обе столицы. Ей лишь оставалось наблюдать по телевизору как единицы добивались успеха, рассказывать подругам и девочкам, пуская тихую счастливую слезу. Никто из бывших подопечных не навещал её. Но женщина не теряла энтузиазма.

Лида застыла в арабеске, вскинув руки, и посмотрела направо, туда где, за вельветовой занавесью стояла преподаватель. Галина грозно потрясла пальцем. “В зал смотри”, – прочла Лида по губам. Улыбнулась, зная, что будет прощена после. Ведь она лучшая из тех, кто когда-либо занимался у Галины. Наставник никогда не грубила, лепя из Лиды совершенство. Иногда делала не обидные тычки и замечания. Ласково и с заботой.

Пируэт прошел на ура. Аж воздух засвистел. Такое наслаждение от лёгкого приёма Лида давно не испытывала. В ответ зрители заулыбались. Лида обожала эту связь. Ей захотелось в благодарность снова закружить фуэте. Но из-за кулис послышалось шиканье. Опытная Галина сразу заметила отход от заученного эпизода. Вокруг танцевали неумело, с ленцой остальные балерины, но учитель махала только ей одной.

Лиде стало весело от собственного бунтарства, и она с задорной улыбкой присела в реверансе, и извинилась перед залом за заминку. Тут же переключилась на следующий по спектаклю батман, затем гранд-батман. Па она знала назубок. Расширив глаза, посмотрела вверх и понеслась, меняя эмоции: радость, неловкость, испуг, страх, выраженные языком танца. Зал и потолок закружились. Позы и движения казались настолько привычны и легки, что Лида прыгала, летя, как пёрышко над дощатым полом. Послышались осторожные хлопки. Зрители боялись спугнуть момент откровения, и замерли, сверкая белками глаз, очками и пенсне.

Только один не двинулся и не изменил лица. Лида заметила его краем глаза, после экарте. Сердце замерло, а потом забилось сильнее. Лида дёрнулась и сбила своё глиссад. Неудачно ступила и почувствовала себя неудачницей. Вновь этот человек сидел в шестом ряду, посередине и смотрел на неё. Вокруг Лиды спектакль танцевали много всяких девушек, каждый раз. И каждый раз, на представлении он провожал взглядом лишь её. Словно пожирал глазами каждое движение.

Сегодня Галина Михайловна хотела представить зрителям свою лучшую версию Грига. Постоянных ценителей в их шахтёрском городе набиралось немного, человек двадцать. Все утонченные и в чудаковатых одеждах. Даже летом, когда жара, они приходили в шапочках и шарфах, фетровых шляпах. Люди искусства… Что с них взять? Наряды выглядели нелепыми и не по моде, а зрители все как дети улыбались.

Но только не он. Хмурый. Он одевался как рабочий и сидел вечно один. На этот раз на нём были джинсы и черная синтипоновая демисезонка, как раз по прохладному началу осени и смотрелся совсем не как любитель балета. Скорее смахивал на уставшего заблудшего таксиста. Мрачно пялился с непроницаемым видом.

Лида отвернулась и постаралась не замечать привычного незнакомца. Поклонников она не встречала в их прохладном на чувства и благодарность рабочем городе, и была бы не прочь если ценителем её таланта оказался бы молодой высокий парень. Это же был суровый взрослый мужчина, и от этого становилось страшно. Лида сбила дыхание, остыла и растеряла весь настрой. Собственные движения показались ей механическими, а тело налилось, став жилистым, непокорным, утратило прыткость и лёгкость.

Галина конечно же заметила перемену, высунулась из-за шторы и насупилась. Она часто называла остальных воспитанниц, курицами, стримающими от петуха. Но только не её. Лида знала возложенные на себя надежды. Но после взгляда на пугающего мужчину не могла ничего поделать, растерялась и продолжила выполнять этюды по программе, казалось, блестяще, но без прежней грации.

Больше года она наблюдала его, но почему-то сегодня суровый незнакомец смутил гораздо сильнее. Лида ощутила охвативший жар стыда и разливающуюся по всему лицу краску.

Со страхом, что сейчас упадёт, Лида быстро закончила кружение и торопливо зашла за кулисы, споткнувшись на ровном месте. За что получила вдогонку еще один гневный взор преподавателя. Лида разочарованно поджала губы.

За портьерой она почувствовала себя в безопасности, и, вцепившись в толстую ткань, выругала себя за то, что позволила испугу помешать. Подвела она Галину. Не вышел сегодня танец лучшей балерины их города. Да и области, пожалуй…

– Артист не имеет такой роскоши, – всегда говорила наставница. – Не важно что творится в зале. Пускай небеса упадут на землю! – Гремела она на репетициях, воздевая руки, будто действительно вызывала небопадение. – Ты должна улыбаться и порхать там… На публике!

При этом Галина выбегала в середину, расталкивая, растерянных девочек и с чёткостью генерала указывала на пустые кресла.

– Ты должна покорить их сердца! – кричала она.

Сегодня Лида не совладала с собой. Как жаль… Ей уже семнадцать, а повела себя как неопытная девчонка.

Она чуть не плакала по пути в гримёрку, а когда вошла, ахнула от неожиданности, и стала колом. В большой вазе на её столе расцвёл огромный букет бордовых роз. Около зеркала, рядом с телефоном, нёсся приятный аромат, наполняющий комнату. Лида подошла, принялась гладить бутоны, озираясь, не понимая от кого. Вошли девочки и тоже остолбенели. Они стали обсуждать, кто мог пройти незаметно, но никто не знал. Записки тоже не было. Лида прижала букет, глубоко вдохнула свежесть цветов и ощутила успокоение. Пришла, захлёбывающая все клеточки радость, и неудача забылась. Нелепая скованность выветрилась, как и не было. Лиде снова хотелось порхать.

Девчонки в это время считали. Около тридцати. Вернее – тридцать три красные с чёрными прожилками, большие, как на подбор, розы. Лиде стало стыдно, что ей подарили, а им – нет. Но подруги любезно отказались делить с ней букет, и счастливой Лиде пришлось всю приятную тяжесть, охапкой, везти на троллейбусе к себе домой.

Глава 2. Воспоминания

Во тьме делать дело легче всего, рассуждал Иван. Свет дня и свидетели не давали нужной скрытности, так необходимой его работе. Теперь, когда близилась полночь, всё шло по плану. Парковка пустовала. Клиент вышел из подъезда и шагал к своему авто. Незнакомый Ивану молодой мужчина врал жене и собирался навестить любовницу. Измена, оказалась слабостью клиента. Ивану это только на руку. Рутина, постоянство действий и привычки клиентов не подводили, наоборот делали проще его работу. И чем привычка позднее во времени суток, тем меньше нарваться на свидетелей.

Парень сел в машину и завел двигатель. Прогрев мотора – те самые две минуты… То что надо. Для Ивана это даже много. Он вынул из кармана обломки разбитой сервизной чашки, присел за багажник и огляделся. Ни под фонарями, ни во тьме блуждающих пешеходов не было.

Иван быстро зашагал к водительскому стеклу и с силой швырнул в него керамику. Трещины моментально испещрили поверхность. Обломки чашки вошли в салон, как нож в масло. Множество паутинок осколков проползли, но стекло осталось на месте, не желая рассыпаться. Тут же в эту паутину Иван сунул правую руку и ощутил как нож вонзается в плоть. Осколки осыпались, словно дождь на асфальт, и в чёрном проеме заблестели сталь и кровь.

Лезвие пробило горло и скользнуло по позвоночнику. Один удар, одна жизнь. Так Иван поступал каждый раз, не церемонясь. В горле парня булькало, он дёргался, через рот шла кровь. Секунда. И клиент затих.

Кем он был? Кому мешал, Ивана не интересовало совсем. Мерзавцев много. Если за них платили, то Иван с жестокостью мог применять свои навыки, обретённые в жаровне войны. Ножом на вылазках, как и здесь, на гражданке, орудовал без промаха. Те, кто промахивался в боевых схватках, на гражданку уже не возвращались. В той страшной школе выживания, в разведроте, Иван был лучший. А тут работы другой для него просто не нашлось.

Вынул нож из горла остывающей жертвы и вытер о заготовленную тряпку. Огляделся еще раз вокруг. Тихо… Никого… Сунул оружие в ножны. Спрятал тряпку и перчатки пока шагал прочь. Их он сожжет позже. Его силуэт растворился во мраке нависающих деревьев.

**

Троллейбус принёс Ивана к кварталам, лежащим на другом конце города. Собственная квартира встретила пустой и безжизненной. Холодной и неприветливой, как труп в который превратился теперь тот парень. Нет дела до его вдовы. Сами натворили делов, сами пускай и расхлебывают. Иван за свою работу брал деньги и никогда не интересовался, зная, что хороших людей не закажут.

Он налил кипяток и прислушался к шипению заварки. Звук пузырей в чайнике был единственным, что разносилось в тишине его когда-то новой “трёшки”. Иногда беспокоили соседи, но сейчас два ночи и стояла тишина. “Спят, значит мой приход никто не видел”, – подумал Иван.

Квартиру он приобрёл новую, когда продал маленькую, выданную государством. После войны невыносимые малютки, наскоро построенные и малопригодные для жилья, раздавали ветеранам вроде него. Иван счастливо избавился от пропахшей перегаром соседей малосемейки как только представился случай. Пришлось добавлять ощутимую сумму с кровавых заработков.

Давным давно, когда он совсем молодой вернулся в городок с первой Чечни, то не стал искать отца алкаша, в пьяном угаре прозевавшего роковой приступ матери. Иван сразу попытался попасть в Легион. Но только время зря потерял. Зато нашел отказников друзей, таких же, как он, не нашедших себя на гражданке. Завёл знакомства и прошёл Вторую Кампанию. После чего устроился и пытался удержаться на одной из работ.

Механиком в мастерской он не ужился с хозяином, в охране послал подальше изнеженного и заносчивого чьего-то сынка. После этого Ивану поставили чёрную метку и во многих конторах, где даже не брали на собеседование. Иван прослыл своенравным, слишком честным и не уживался нигде. Тогда-то и помогли друзья, насмехающиеся над его принципиальностью. Поняв, что человек пропадает, подогнали первого клиента.

Всех смертей за прошедшие восемь лет Иван не помнил и не пытался. Так, только… Образы и искаженные страхом лица.

Он присел у телевизора, нажал кнопку пульта, отпил глоток, уставился пустым взглядом в экран. Поначалу пустота в голове ему даже нравилась. Но от вида скачущих через заборы ментов, что-то в мозгу ожило. “Одна ложь”, – подумал Иван. По экрану сценарные менты бравурно гнались за такими же клишированными преступниками. Иван почесал висок не желая видеть тупость. На экране актёры неправдоподобно прыгали через двухметровые заборы, будто сигали с батута. Иван сплюнул прямо на пол от омерзения и переключил канал.

Новости – любимое вранье власти. Иван в конце выпуска, бывало, слушал о необычных историях из жизни простых граждан. Но на этот раз в итоговом сюжете явился какой-то мерзкий тощий мужичонка, похожий на бабу, в цветастых рубахе, шортиках и пышном шарфе, и своим писклявым голосом стал кричать о спасении дельфинов где-то в океане.

“Тебя нужно от самого себя же спасать”, – подумал Иван, разглядывая одежду жеманного мажора. Стоящие рядом, выглядели такими же разодетыми мужико-бабами. Они перли к микрофону, перекрикивая друг друга, в унисон пищали о том-же. При виде творящегося безумия у Ивана возникло одно желание – избавить мир от этих придурков. К сожалению, пока ему заказывали банальных бизнесменов-неудачников и прочих неудобных кому-то людишек. А за бесплатно Иван не убивал.

Он снова сплюнул на пол. Разряженный под бабу мужик с экрана предлагал заодно с дельфинами спасти озеро в Карелии.

Иван, далёкий от Карелии и озёр с дельфинами, горько вздохнул, утёр слюну после плевка повисшую на небритом подбородке и снова переключил. Фильмец с сопливыми девками. Они дразнили дутыми в косметологии губами и рисованными бровями. На стройных телах висели настолько неестественно большие груди, что не вызывало сомнений, их качали силиконом в клиниках. Оператор, будто специально вызывая рвотный рефлекс, снимал эту мерзость крупными планами. “Тьфу ты”, – от омерзения Иван не мог больше смотреть. Переключил и попал на кино. Слащавое немного, но сойдет.

Иван уставился в грязный пол. Хлебнул чай и вспомнил, – “Завтра она выступает”. Он заметил очередную афишу, когда проезжал мимо дома культуры, где всегда выступал балетный коллектив. На тонкой бумаге руководитель печатала на свои невеликие гроши фотографии с именами балерин. Старая балетмейстер – знаменитость их городка, старалась как могла, созывая поклонников на очередное представление. Гордилась девчонками! Иван, ещё в первые визиты, прочитав одну из афиш, узнал, что ту самую девочку зовут Лида Мышкина.

Год назад он невесёлый шёл по улице и задумался. Башка тогда от похмелья трещала. Какой-то сопляк сунул ему буклет в руку и сказал: “приходите”. “Это гордость нашего города”,  – добавил пацан.

Иван хотел въехать сопляку в челюсть, но отвлёкся на танцующих девушек на бумажке, и пацан успел увернуться. Он юркнул в двери ДК, у порога которого они стояли. А Иван чесал затылок, вспоминая, что вроде как, девушки в смешных юбках – балеринами называются.

Оказалось, вход бесплатный, за счет муниципалитета. Мысль о халяве потешила. Хоть что-то от государства… Именно поэтому Иван и зашел, а заодно захотел узнать что за музыка звучала оттуда.

В зале он занял место на задних рядах и обратил внимание на мелюзгу, которая как букашки прыгала и махала руками. Около десятка девочек бегали по обветшавшей сцене, делая вид что танцуют. Но Ивану танец скорее напоминал бессмысленное дёргание под отвратительные скрипы и визги. А сама музыка не походила на музыку, а на смесь стонов и клокотания, какими-то дурацкими инструментами. Чушь – одним словом!

Вот во взводе был у них гитарист… Вот то музыка! Цоя, ДДТ, Крематорий они с упоением орали с ребятами на привалах.

А такой ужас Иван на дух не переносил и собирался уйти. Неожиданно одна из девочек споткнулась, но быстро исправилась и запрыгала вновь как коза.