Русский разговор с «Красной графиней»

Завтра.

Жужжали в вечернем оконном свете мухи, огромные, зелёные, и множество других, маленьких и стремительных.

В каждой из трёх комнатах на тумбочках стояли телевизионные монстры. Древние и бесполезные иностранцы таращились в пространство своих саркофагов выпуклыми толстостенными экранами, запомнив ими навсегда ушедшую богатую жизнь. И внутри себя, и снаружи.

Проводов и антенн, которые связывали бы их с действительностью, обнаружить не удалось.

Спальная мебель была изготовлена и приобретена примерно в то же самое время, что и богатые телевизоры.

Диваны смешные и пыльные – ну и что?!

Есть, где жить! Есть, где сегодня спать…

Заколотило.

Непривычно маленькие деревянные окна.

В одном из них всё ещё опускается осеннее солнце, за стеклами другого, противоположного, поэтому уже тёмного, настойчиво посвистывает незнакомая близкая птица.

Теперь так будет каждый вечер…

Без предпочтений, наугад, выбрал дальнюю комнату, составил рюкзаки в угол, достал старые джинсы, майку, переоделся.

Гостевая кровать площадью в десять квадратов когда-то кому-то зачем-то дарила блаженство. Ничего из белья рядом не было: ни простыней, ни наволочек, ни одеял.

Грязный, в разводах, мощный матрас.

Тощая, насквозь пыльная подушка валяется рядом с кроватью.

Поднял, отряхнул.

В комнате ещё сохранялось ранневечернее тепло уходящего солнечного дня.

Отдохнуть.

Нужно немного отдохнуть, подумать, а потом…

Лёг и провалился в сон, как в пропасть.

Очнулся от вежливого, аккуратного стука в дальнюю дверь.

– Да, да, я здесь!

Вскочил, пробежал по череде непривычных ещё, сумрачных, комнат к выходу. Проковылял, не успев даже завязать шнурки на башмаках.

Хозяин уже стоял в дверном проёме.

Мощный, высокий, в брезентовой рабочей куртке, в резиновых сапогах.

– Не разбудил?

– Да я так, немного…

– Я костей взять собаке. И чайник принёс тебе, он у меня на кухне давно уже без дела валяется. Включи, попробуй. По-моему, не перегоревший. Воды плесни немного, воткни-ка. Ну вот, зашумел…

Хозяин выгреб из кровавого холодильника пакет с костями, присел на стул.

– Воду из крана прямо так пить не нужно. Она здесь из колодца во дворе, электрический насос качает, без всякой очистки. После сильного дождя иногда бывает ржавая, болотиной пахнет, но умываться, суп из неё сварить можно. Ладно, я пошёл.

– Спокойной ночи.

Обернулся. Прозрачный, пристальный взгляд. Непонятный и равнодушный.

Тёмная комната к позднему вечеру уже остыла от дневного тепла.

Не засыпалось. Как только приходила мягкая дрёма, его начинало колотить, в судорожном ознобе сводило руки, шею.

Вскакивал, разминался, пробовал снова уснуть.

Куртка в рюкзаке была, но её следовало беречь в чистоте на случай каких-то непременно важных встреч. Единственной приличной курткой укрываться никак нельзя.

В очередной раз поднялся с кровати, включил мутную лампочку, поочерёдно, стараясь не скрипеть, открыл полированные платяные шкафы вдоль стен.

Разное житейское барахло. Разломанный радиоприёмник, теннисная ракетка с рваными струнами, несколько баночек с пуговицами. Запутанная поплавочная удочка, электрический шнур с вилкой, смятая картонная коробка с мелкими гвоздями.

Из просторного и возможно тёплого имущества – несколько негнущихся, плохо, не до конца выделанных звериных шкур. Четыре енота, одна волчья. Сухие, но не воняют.

Перетащил их ближе, набросал на кровать, лёг, попытался удобнее укрыться добытыми шкурами. Получилось, как лохматыми листами жёсткой фанеры…

Очень скоро сквозь сон почувствовал, что от холода заколотило в очередной раз, но уже гораздо сильнее. С первой попытки не смог даже разогнуться, зубы сжимались сами собой, до скрипа, до боли в скулах.

Встал, выпрямился, кое-как добрёл до унитаза.

Возвратился в комнату с уже принятым решением, поочерёдно швырнул шкуры в шкаф. Приподнял огромный матрас, лёг на второй и укрылся верхним, рваным, ватным и толстым, как огромной бетонной плитой.

Болеть нельзя!

Будильник поставил?

Да.

Сон.

И снились ему хорошие дома, счастливые семьи, живущие в них; умнейшие люди, которые были бы рады повстречать именно его…

Утро, звонкие птицы.

Решения, принятые в минуты отчаяния, чаше всего бывают неправильными. Но иногда случаются отнюдь не грустные исключения.