Призрак Белой страны. Бунт теней исполненного (сборник)

– Чушь! Ей и тридцати не было, а ему – почти семьдесят. Кому интересен старик? – здесь она выразительно посмотрела на Александра.

– А деньги?

– Деньги у моей хозяйки водились.

– У актрисы периферийного театра?

– Я же говорю: бенефисы у нее были, по всей России каталась.

– Но и бенефисами, дорогая Наталья, на такую роскошь не заработаешь. Вон какой дом! А от ее нарядов все модницы с ума сходили! У жен наших фабрикантов ничего подобного не было. Моя шефиня только и обсуждала ее наряды!

– Да ну?

– Точно! Уже номер в печать подписывать, а она: «Нет, вы видели, какова была сегодня Федоровская на балу у главы города! В Париже все это куплено, в Париже! Я целую ночь не спала».

Наташа слишком серьезно восприняла его браваду и осторожно заметила:

– Может, Еремин давал ей что.

– А кого-то еще она привечала?

– Скрытная она была!

– Но раз вы секретарь, ведете ее дела, неужели не полюбопытствовали: откуда у вашей хозяйки такие доходы? Вдруг они не совсем честные?

Тут Александр понял, что явно переборщил, лихая кавалерийская атака захлебнулась. И Наташа смекнула, что этот красавчик ради своих целей запрягает ее по полной, сразу насупилась, ушла в себя. Однако Горчаков не отступал, попросил ее рассказать о событиях прошедшей ночи. Наташа с минуту поревела, а затем начала:

– Где-то около полуночи Зинаида Петровна вызвала меня и горничную Лику, объявила, что собирается встать поздно, дел с утра нет. Так чтобы без надобности не будили.

– А она всегда вставала поздно?

– Нет, только после спектакля.

– А вчера спектакля не было?

– Нет.

– Она не показалась вам взволнованной?

– Трудно сказать. Вроде бы нет.

– Чего-нибудь необычного в ее поведении не заметили?

И опять Горчаков посмотрел на нее ласково-ласково, может, растает, расколется? Но ее ответ разочаровал:

– Не заметила.

– Ну а что случилось потом?

– Мы пошли спать.

– Ничего не слышали? Ни шума, ни…

– Ничего.

– Что случилось утром?

– Около восьми – стук в ворота.

– Откуда вы знаете, что около восьми?

– Он меня разбудил, я и посмотрела на часы. Еще подумала: кто это в такую рань?

– И?!..

– Матвеич, дворник, пошел открывать. А там человек с депешей из Белгорода.

– Открыл ему точно Матвеич?

– Да. Он сам сказал. Матвеич сообщил Лике, та – мне. Я и встретила того с депешей.

– Наташа, а описать этого человека можете?

– Ему лет двадцать. Имя… вот имя забыла. Протягивает документ, мол, срочно на подпись Зинаиде Петровне. Я ему: «Будить хозяйку нельзя. Обожди немного». А он ни в какую! Ему еще обратно возвращаться. Я даже предложила расписаться вместо нее. «Нельзя, – отвечает, – документ финансовый! Вдруг у Зинаиды Петровны вопросы будут, претензии. Пусть сразу отпишет».

– Что было в том документе?

– Новый контракт на выступление в Белгородском драматическом театре.

– И что дальше?

Но секретаря Федоровской будто заклинило. Ей предстояло перейти к самым страшным событиям.

– Я вынуждена была нарушить приказ хозяйки, постучала. Только она не открыла. Постучала снова и снова. Кто-то из слуг предложил войти…

– Кто именно?

– Не помню… Я вошла, а там…

Наташа закрыла руками лицо, снова зарыдала. Горчаков помолчал, но нормального разговора уже не получалось. Он спросил: мог ли кто-нибудь ночью войти в дом? Возможно ли вообще проникнуть в спальню хозяйки, не привлекая внимания («Собак ведь в позднее время наверняка спускают с цепи, они бы лаем разбудили домочадцев»)? Не точил ли на Зинаиду Петровну зуб кто из слуг? На все вопросы секретарь качала головой и повторяла:

– Не знаю! Ничего не знаю!

И только когда Александр поинтересовался: «Не пропало ли чего ценного?», Наташа встрепенулась:

– Полиция тоже спрашивала. Все ее драгоценности на месте. А деньги Зинаида Петровна хранила в банке.

– Откуда вы знаете, что драгоценности на месте?