Слово атамана Арапова

– Помереть? – прошептала девушка, и в ее глазах мелькнул испуг.

– Да.

– Может, Гриньку послать?

– Нет. – Лекарь хмуро посмотрел на застывшего в дверях мальчика. – Мал ешо. Обронит склянку по пути, и все. Пока я другой настой приготовлю…

Глядя на него, Нюра вдруг поняла, что ей не отвертеться. Хочешь не хочешь, а надо вставать и идти. А те страхи, о которых предупреждала мать, могли ей просто привидеться. Мало ли что увидит во сне больная женщина…

Выслушав необходимые разъяснения, девушка вышла на улицу и поспешила к дому лекаря, который находился недалеко, но… Но в самый раз у базара, приближаться к которому она не хотела. Решив как можно меньше попадаться на глаза прохожим, Нюра шла задами, забредая иногда в жидкий навоз, или осторожно пробиралась мимо обычных в таких местах густых зарослей крапивы.

Довольно быстро дошагав до ворот свежевыбеленного дома еврея, она бросила в сторону майдана испуганный взгляд, но не заметила притаившегося за плетнем соседнего куреня казака, который, увидев ее лицо, вскочил на коня и натянул поводья.

6

Как только переплывший реку струг ткнулся носом в берег, Василий Арапов первым спрыгнул на землю и осмотрелся. Место, которое он облюбовал еще вчера вечером с противоположного берега, радовало глаз. Ему доводилось и раньше проезжать по этим местам, но сейчас…

Атаман зачарованно смотрел на волнующую душу красоту выбранного скорее не умом, а сердцем места.

Арапов присел и с несвойственной ему нежностью провел рукой по шелковистым седым былинкам невянущего ковыля. Потрогал цветущую мелкими желтыми цветочками чилигу и осторожно коснулся пальцами травы повитель. Колючая ежевика, буйный хмель, виноград-терновник, щавель… И еще превеликое множество растений уютно соседствовало на обогретой солнцем весенней поляне, которая, в свою очередь, граничила с лесом, разросшимся непроходимыми чащами справа и слева от нее.

Вот где раздолье животине, которую можно разводить в огромных количествах. Места для пастбищ хватит всем: овцам и коням, коровам, быкам и…

Атаман отошел немного и остановился там, где лес граничил с поляной. Кудрявые ветлы, старые осокори и высокие стройные осины. Они росли так густо, что ветви их переплелись, а могучие стволы едва не касались друг друга. Щебет птиц, которые неисчислимыми стаями селились на ветках, в сочетании с ароматом цветущих растений, дурманил и пьянил почище самого хмельного зелья и не нес за собою тяжелого похмелья.

– Че делать-то будем, батько? – спросил подошедший сзади Гаврила Крыгин.

Арапову стоило больших трудов оторваться от видимого великолепия и ответить казаку:

– Гляди, красотища-то какая, Гаврила! Разве можно ее сравнить со степью округ Яицка?

Крыгин снял с головы картуз и озабоченно почесал всклокоченный затылок:

– Дык как казать… Я вона смекаю, што кочевники-кыргызцы нам энту землицу зараз не отдадуть.

– Эка беда… У мя на всяческий курьез грамотка в струге запасена! Случай че…

– Батько, – от берега прибежал возбужденный Степка и протянул атаману стрелу. – В аккурат в струг вдарила. Агафье Рябовой чутя в спину не угодила!

– Степняки о себе напоминают. – Арапов сломал стрелу и с потемневшим лицом швырнул ее в сторону. – Испужать нас пыжатся, да не выйдет!

– Сумлеваюсь я. – Крыгин присел и выбрал из травы обломки стрелы. – Кабы пужали, дык кого-нибудь из нас порешили!

– А ты не сумлевайся.

Арапов резким ударом выбил из рук казака обломки и быстро пошагал к берегу. Степке и Гавриле ничего не оставалось, как поспешить вслед за ним. Остановившись у покачиваемых водой стругов, атаман поманил пальцем Степку и спросил:

– Кажи, куда причыпылась?

– Во сюды. – Парень указал на дырку в правом борту. – Умаялся, пока выдирал энту холеру из бочины.

Арапов посмотрел на дырку, потрогал ее, после чего развернулся и, не скрывая раздражения, посмотрел на прибрежные кусты:

– Теперь ведомо, откель принесла ее нелегкая.

– Откель? – спросил подошедший Данила Осипов.

– Из чыпыжника, – покосившись на задумавшегося атамана, ответил Степка. – Степняк умеет таиться. А в степи он, почитай, за былинкой укроется.

– Энто тебе не взвар на похоронах хлебать, бляшечки, – вставил едко Крыгин и еле успел увернуться от крепкого кулака, каковым его не замедлил угостить Осипов. Но дело до потасовки не дошло. Арапов окинул готовых ринуться друг на друга казаков суровым взглядом и грозно предупредил: «Ухайдакаю обоих, ежели хвосты не подожмете!» Урезонив таким образом мужиков, атаман решил загрузить всех работой, да так, чтобы они чувствовали ответственность за дело, ради которого прибыли на этот удивительный сакмарский берег. А работы было, почитай, через край, но перво-наперво…

– Агафья и Степанида, – обратился он к притихшим казачкам, – ну чево раскурынились? Берите детей и айда хворост собирать. Все остальные… – он многозначительно посмотрел на Акулину Бочкову, Марфу Вороньежеву, Марию Осипову, Пелагею Санкову и Устину Крыгину, – остальным кашеварить да за порядком следить.

Затем перевел взгляд и на дожидавшихся своей очереди казаков:

– Степка с Данилой да Степаном – к реке за рыбой.

– А нам по грибы? – с злобой в голосе осведомился Крыгин.

– Настанет и твой черед! – нахмурился атаман, после чего обратился к Куракину Гурьяну: – Поди с Нечаем и Аверьяном до лесу и пометь стволы для валки. А ты… – он повернулся к Нестору Вороньежеву, – ты с Петром и Гаврилой вытащите из воды и подлатайте струги.

– А сам чем займешься, Василий Евдокимович? – хохотнула самая молодая из казачек Степанида Куракина.

– Не боись, без дела не останусь. Пойду вона на овраги погляжу. Разуметь следут, где крепостицу ставить, а хде и куреня ляпать!

* * *

«Прими нас, земля Сакмарская! Мы будем заботиться о тебе, холить и лелеять. Мы будем любить тебя, уважать и оберегать. Мы будем бережно относиться к девственной красоте твоей», – думал Василий Арапов, в одиночестве прогуливаясь по поляне, которую выбрал под строительство крепости и городка. Именно городка, а не станицы или форпоста. Он ликовал. Пока все складывалось удачно.

Атаман остановился на середине поляны, вдохнул полной грудью аромат цветущей травы и, закрыв глаза, сел, вспоминая, каких трудов ему стоило убедить войскового атамана Меркурьева в необходимости кордона от степняков. Много на это усилий положил, да не напрасно.

Облюбовал он место вблизи устья Сакмары, еще возвращаясь из похода, и рассказал про это атаману Яицкого войска Меркурьеву. Тот, конечно, долго сомневался, думал и, не желая брать на себя никаких обязательств, отправил его в Петербург для получения высочайшего разрешения на строительство крепости Сакмарской.

Пришел он в Сенат, так, мол, и так, прошу вашего позволения мне и другим казакам, которые желают быть на границе, на заставах по Яику, на реке Сакмаре близ башкир, земли тамошние освоить. Нет жизни от набегов степняков. Иные перелезают в Россею, набеги и разорение чинят. Ходят неприятельские каракалпаки да киргиз-кайсаки. Вот посему, дескать, и прошу дозволения поселение иметь да крепость построить. Крепкие караулы держать на земле Сакмарской, а также иметь желаем для оных неприятностей пушки, да ядра к ним, да пороха…

Случилось неожиданное. Сенат без обычных проволочек разрешает строительство крепости, а Военная коллегия дает целых пять пушек, ядра и порох к ним. И мало того, дали прогонные деньги, дабы водным путем довезти пушки эти до Яицка, купив или арендовав судно!

А как вернулся он в Яицк, показал Меркурьеву царицыну грамоту да пушки показал, атаман кликнуть круг велел и довел всем казакам яицким высочайшую волю государыни.

Мало казаков нашлось, пожелавших покинуть насиженные места и обживать дикие берега Сакмары. Всего-то десять таковых сыскалось, которые вместе с семьями погрузились в струги и пошли с ним вместе по реке.

Всех их знал Арапов, а вот благоволил не к каждому. Особенно не мог положиться он на злобного склочника и забияку Гаврилу Крыгина. Пустомеля и брех. И сабелькой помахать охоч, но всегда не против того, на кого надо бы. Зато в походах на степняков особой доблестью не отличался. Если б не жена его Устина, не взял бы с собой этого лиходея, который, пока жил в Яицке, перессорился, поди, со всеми его жителями.

А вот Данила Осипов умен и степенен. Смел, но и рассудителен. Такой помощник ему сгодится. Он не попрет на рожон очертя голову, а подумает и вдарит так, что всем чертям тошно станет. Хоть и не молод годами, но бодр и крепок. Трудолюбив, что тоже очень важно в предпринятом начинании.

Что касается Нечая Санкова, вот тут-то и закрадывалась мысль о его благонадежности. Скрытен, хитер, едок. Да и жена его Пелагея как не от мира сего. Они и в Яицке обособленно жили. Правда, не мешали никому, да и их никто не замечал. Живут себе и пускай живут.

Подумав о Гурьяне Куракине, Арапов улыбнулся. Люб был ему этот огромный казак с наивным лицом ребенка – самый рослый, сильный, честный и веселый человек в Яицке. Работал всегда за шестерых. Тело у него – как ствол дуба, руки – прямо-таки медвежьи лапы, ноги – как столбы, волосы – что осенний степной ковыль, лицо свежее, черты правильные, глаза ласковые и голубые, как ясное весеннее небо.