Оценить:
 Рейтинг: 0

Жаркий декабрь

<< 1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 >>
На страницу:
11 из 15
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Началось все неделю назад. К нему подошел один из офицеров, служивший на «Саратоге», и предложил кое-что обсудить после работы. Если бы Вильям знал лейтенанта Пикнета[4 - Звание лейтенанта ВМС США соответствует капитан-лейтенанту ВМС СССР.] немного лучше, то он был бы несколько удивлен тем, что офицер, известный своими карточными долгами и посещениями нелегальных игровых клубов, щедро угощает его дорогой выпивкой.

После пары рюмок Пикнет сообщил по секрету то, что сейчас волнует экипаж. Как считали офицеры корабля, главное, чтобы в походе к Гавайям приняло участие не меньше двух авианосцев, иначе японская авиация поставит крест на всей операции. Высказав свои соображения, лейтенант поинтересовался точкой зрения собеседника.

Польщенный тем, что его мнением интересуются, Лэнджер выдал неплохой анализ внешнеполитической ситуации, почерпнутый им из газет, и свое виденье современной стратегии. Собеседники пришли к согласию, что после сдачи Филиппин и больших потерь в Перл-Харборе рисковать остатками флота нельзя. Для обоих не являлось секретом, что «Саратога» давно готова к выходу в море. На ней ведутся только профилактические работы, которые можно прервать в любой момент. Но если руководство флота не пришлет дополнительную помощь, то в освобождении Гавайев примут участие самолеты лишь с одного авианосца, а этого явно недостаточно.

Выпив еще раз за победу своей великой страны, собеседники разошлись, очень довольные содержательной беседой.

После коварного нападения на «Йорктаун», произошедшего вопреки всем международным соглашениям в чужих территориальных водах, американская пресса сообщила о незначительных повреждениях, полученных авианосцем. Но на верфи многие уже были в курсе того, что именно им скоро придется ремонтировать и сколько времени это займет. Получалось, что до января корабль останется на приколе. Однако «Саратогу» готовили к отплытию по прежнему графику. Сопоставив факты и придя к неутешительному выводу, профсоюзный деятель сам подошел к офицеру, который совершенно случайно оказался поблизости, и взволнованно спросил его, что же теперь будет. Обсудив ситуацию, Лэнджер с Пикнетом пришли к единому мнению, что выход есть. Достаточно после отплытия корабля обнаружить небольшое повреждение в двигателе, и авианосец вернут обратно вместе со всем флотом. А это значит, что тогда волей-неволей придется дождаться починки «Йорктауна», и в этом случае операция точно пройдет успешно.

Оставалось лишь уговорить пару механиков выполнить задуманное, но здесь Пикнет не видел никаких сложностей. У него есть знакомый менеджер, работающий в фирме, поставлявшей оборудование для кораблей. Он настоящий патриот Америки и наверняка сможет выделить профсоюзу часть прибыли от предстоящего ремонта. Эти деньги должны достаться тем, кто ради своей родины готов пойти на риск быть обвиненным в халатности, а то и в саботаже.

К счастью, представитель компании вечером был дома, и его не пришлось разыскивать. Выслушав веские доводы о необходимости задержать поход, он глубоко задумался. Наконец, когда Вильям уже всерьез забеспокоился, менеджер торжественно заявил, что придумал, по какой статье можно списать расходы.

Утром Лэнджер получил пакет с деньгами вместе с наставлениями, как их лучше распределять. Семьдесят тысяч долларов, на которые расщедрилась компания, были огромной суммой, в десятки раз превышавшей годовую зарплату рабочего, но сразу выплачивать ее исполнителям не рекомендовалось. Поэтому Вильям отсчитал только пять тысяч для материального стимулирования механиков, тысячу на нужды профсоюза, а остальное пока отложил. Никакого отчета от него не требовалось, и если все пройдет удачно, то эти деньги можно будет оставить себе.

В принципе, Лэнджер был совсем неглупым человеком, но ему и в голову не пришло что-то выяснять и наводить справки. Зачем сомневаться, ведь он же имеет дело не со шпионами, а с настоящими американцами. Почему-то всегда бывает очень легко убедить человека в том, во что ему самому хочется поверить. Раскладывая купюры, профсоюзный лидер размечтался о том, как во время сражения один из двух авианосцев будет потоплен, а второй тяжело поврежден. Тогда всем станет ясно, что отправлять «Саратогу», не дождавшись «Йорктауна», было неразумно. Да и в любом случае шестьдесят четыре тысячи долларов на дороге не валяются.

Глава 4

– Так, Наташа, пиши дальше. Когда Хью увидел мьюта, он отскочил в сторону и на лету достал большой нож… Стоп, нет. Длинных ножей тогда еще не изобрели. Они появятся только после того, как ГГ сходит к четырехрукой кузнечихе, э-э… к кузнецу-женщине – ну в общем, к оружейнице, которая согласится их выковать. Правда, для этого пришлось пригрозить, что в случае отказа кузнечиху засунут в ее же собственную печь.

Написание романа «Пасынки вселенной», которым мне пришло в голову осчастливить человечество, продвигалось на удивление быстро. Читать книгу мне приходилось не один раз, так что я бегло диктовал текст, по ходу дела внося свои коррективы. Первым строить межзвездный корабль «Авангард» начнет, разумеется, Советский Союз, великодушно поделившийся своими технологиями со всеми странами и предложивший им участие в проекте. Однако хитрые капиталисты, заполучив чертежи фотонного двигателя, сотрудничать не стали. Они решили первыми достичь Проксимы Центавра, где по данным астрономов имелась планета земного типа, и на правах первооткрывателей наложить лапу на все ее богатства. Чтобы ускорить создание корабля, которому я, недолго думая, присвоил имя «Набукко», они строили его сикось-накось, так что все постоянно ломалось. Впрочем, предполагалось, что полет совершится лишь в один конец. Корпорация Джордана планировала застолбить планету, чтобы потом продать СССР право на ее использование или же самим добывать полезные ископаемые. Экипаж в этот самоубийственный рейс набирали с бору по сосенке, зачисляя туда штрафников, преступников и всякий сброд. Неудивительно, что в самом начале полета начались мятежи, а многочисленные поломки оборудования усугубили ситуацию. Разгон корабля прекратился, и вместо восьми лет полет длился несколько поколений. Правда, в оригинале говорилось о шестидесяти годах, но мне этот срок показался слишком большим, и я уменьшил его на порядок. В эпилоге чудом долетевших до цели потомков взбунтовавшегося экипажа должны были встретить советские колонисты, живущие на цветущей планете, покрытой яблоневыми садами. Кр-расота!

Для членов несчастного экипажа я даже придумал «Марш космических негодяев». Ну как придумал, вспомнил, конечно. Песни Высоцкого еще будут звучать в десятках кинофильмов и книг, уж я-то об этом позабочусь.

Мое графоманство нравилось мне все больше и больше. Да, о такой работе можно только мечтать. Неважно, появится ли мое имя на обложке книг, но зато я несу людям культуру и просвещение.

– Звонят в дверь, – радостно завопила Наташа, бросая ручку. Эх, лентяйка, ей лишь бы отлынивать. Всего-то полчаса стенографирует, а уже делает вид, что устала.

Пришла, как я и ожидал, Аня, сразу вручившая мне увесистый сверток. Я помог ей снять новенький полушубок, в котором она теперь щеголяла, и потащил в кабинет хвастать своим творением. Отношения между нами оставались чуть натянутыми, но, к счастью, мы были слишком загружены работой, чтобы предаваться самоанализу. Собственно, нагружали больше всего Жмыхову – она оставалась единственным помощником Молотова во всем наркомате, кто был в курсе будущих дел, и он щедро делился с ней своими проблемами. Разумеется, перед любым сотрудником наркоминдела можно поставить задачу, введя как предположение, что в будущем случится то-то и то-то. Но весь вопрос в том, кто будет эти задачи формулировать. Сам Молотов и без того загружен делами, и когда ему дали настоящего историка, то есть специалиста, по определению разбирающегося в политике, социологии, международной экономике, стратегии и прочих нужных премудростях, он был страшно рад. Жаль, что мне не удастся подключиться к этому мозговому штурму. Хотя в движущих силах истории я немного разбираюсь, но кроме общих правил нужно еще знать текущую обстановку, а тут я пас. Хотя у меня и имелись некоторые сведения о нынешней истории, порой ключевые, но в общем о современной жизни я знал до обидного мало. Я не только не знал о большинстве политиков современности и целях, которые они ставят, но даже не подозревал о существовании некоторых стран. Простейшие вопросы, вроде того, каков сейчас статус Синьцзяна, Хайдарабада или Тувы, вгонял меня в ступор, заставляя шестеренки в голове крутиться без остановки. Так что мне остается довольствоваться лишь ролью консультанта по очень немногим вопросам, а все остальное время приходится уделять графомании.

В свертке оказался подарок – толстенькая стопка журналов «Astounding Science Fiction», которые переправили из Америки диппочтой. Отправив Ландышеву отдыхать, к ее несказанной радости, я усадил Жмыхову на диван, а сам пробежал глазами оглавления, выискивая фамилию Хайнлайна. Надо же узнать, на какой стадии творчества находится этот начинающий и никому пока не известный писатель. Впрочем, оказалось, что его уже печатают, и в последнем номере журнала был размещен большой рассказ «Здравый смысл». Такое название я не помнил и, подгоняемый любопытством, спешно пролистал страницы, сгорая от нетерпения.

Чем больше я читал, тем сильнее закипал во мне гнев. Нет, ну не подло ли с его стороны нарушить все законы справедливости и истории? Мне же точно известно, что «Пасынки вселенной» будут написаны только в шестидесятых годах, а здесь вот черным по белому описаны приключения моего Хью Хойланда.

Не знаю, долго бы я еще ходил по комнате, гневно размахивая журналом, если бы не тактичная Аня, которая робко поинтересовалась причиной моего негодования. Бросив проклятый «Science Fiction» на пол, я открыл ей причину своей печали:

– Да вот, Хайнлайн, оказывается, уже создал мой роман. Теперь я боюсь передирать другие его книги, а вдруг он их тоже напишет раньше.

– Не напишет, вот смотри, – успокоила меня девушка и достала из черной кожаной папки сверхсекретное донесение. – Фашистские агенты, скорее всего итальянцы, устроили диверсию в научно-исследовательской лаборатории ВМФ в Филадельфии. При взрыве в числе прочих погибли Хайнлайн и Азимов.

– Сволочи итальяшки! – возопил я, снова что-то швыряя на пол. – Такие таланты загубили. Да ведь они уже практически согласились переехать после войны в СССР, где им обещали все условия для творчества. И кто теперь вместо них напишет все их шедевры? – Вопрос был риторическим, придется мне напрягать память и писать хотя бы сюжеты в общих чертах.

Чтобы отвлечь меня от очередного горюшка, Аня дипломатично перевела разговор на нейтральную тему:

– Ты вчера по телефону говорил, что твои вещи привезли и кольчуга наконец-то вернулась. Покажешь?

Против ее ожидания, я только еще сильнее расстроился:

– Понимаешь, Анюшка, с ней такая неприятность вышла. Не знаю, что за сволочи так с ней обращались, но… В общем туда вода попала, и часть колец заржавела.

– Много? – огорченно ахнула Аня, сочувственно погладив меня по руке.

– Да нет, не очень, всего процентов десять. Но вид у нее теперь испорчен. Пойдем, покажу мою ржавую железяку.

– Ух ты, какая красота, – еле слышно выдохнула Аня, увидев разложенную на столе стальную страдалицу, которую пытался чистить Авдеев. Мой ординарец старательно орудовал железной щеткой, но если его труд не механизировать, то он и за неделю не справится. Однако большинство колечек оставались блестящими и гладкими и были способны радовать взор даже закоренелых пацифистов.

– А вот так посмотри, – с гордостью произнес я и повернул кольчужку к лампе, так что она засияла тысячами бликов.

– У-ух, – только и смогла ответить восхищенная девушка. – Тоже хочу себе такую.

Ага, проняло Жмыхову. А теперь мы ее вот так потрясем, в смысле кольчугу, а не Аню, чтобы волны света забегали по ней во все стороны. Нет, все-таки ничего более красивого человечество пока не изобрело. Одно никелированное колечко блестит на свету не хуже драгоценного камня, а когда их тысячи и они собраны ровными рядками, то зрелище получается неописуемое.

Вдоволь наохавшись и навосхищавшись, Аня с комсомольской прямотой перешла к конструктивной критике:

– Мне, конечно, понравилось, однако данное изделие сделано исторически неверно: все кольца, кроме воротника, не плющеные. Ну это еще ладно, в раннем средневековье таких было больше половины. А вот то, что колечки не склепаны, это совершенно недопустимо.

– Так это же не для защиты от боевого оружия, – возмутился я. – Для исторических реконструкций сведенка вполне подходит. Да и в городской квартире стучать молотком все вечера и выходные нельзя, соседи с ума сойдут. Так что она очень даже сойдет. Ладно, Ань, не будем спорить, пойдем, чаю попьем.

К чаю Аня притащила колбасы из своего наркомовского доппайка. Правда, мороженую, но пока грелся чайник, она ее быстренько пожарила. Меня удивляет, как в этом мире люди умеют так жарить на обычной сковородке, что ничего не пригорает. Увы, но у нас это умение, похоже, безвозвратно утеряно, о чем я ей тут же тихонько и признался.

– Ага, я в курсе, что там у вас, – также шепотом ответила Аня, – урановые сковородки с тефлоновым покрытием. И жарят они не только без масла, но и без огня.

Позвав всех к столу, работница дипломатического ведомства начала светскую беседу, ни о чем меня больше не спрашивая, чтобы ненароком опять не расстроить.

– Ребята, слушайте новость. Встретила вчера однокашников с литфака, и они рассказали, что Долматовский, считавшийся погибшим, вышел из окружения.

– Это такой известный поэт, – пояснил мне Алексей. – Он написал много стихов и песен. Вот, кстати, например, песню для фильма «Сердца четырех», который мы смотрели. Ну, где сестры друг у друга женихов, гм… – Потупившись под укоризненным Аниным взглядом, Леонов скомканно закончил мысль: – Хорошо, что он выжил.

– Можно подумать, я такой темный, что не знаю знаменитых поэтов. Да мне даже известно, где Долматовский воевал, вот слушайте, – и я начал вкратце рассказывать о тех далеких событиях. Впрочем, нет, вовсе не далеких. Для моих собеседников это произошло всего лишь четыре месяца назад. – Бои под Уманью шли тяжелейшие. Боеприпасов не осталось. Когда шестая армия пыталась прорваться из окружения, у них было около десятка танков, но без снарядов. Тогда командование решило добавить к ним все имевшиеся тракторы, а их насчитывалось около сотни, и ночью пустить на гитлеровцев. Те, услышав рев моторов и лязг гусениц, сначала в панике разбежались.

– Точно, – подтвердил Леонов. – Вся наша рота до сих пор байки рассказывает, как одним трактором, замаскированным под танк, немцев до уср… ой, в общем, до смерти напугали. А тут их сотня. Эффект, должно быть, был потрясающим.

– Да, вот только тракторы едут медленно, а светает в начале августа рано. Когда фрицы увидели, что их провели, они напали на растянувшуюся колонну и разгромили ее. На следующую ночь штаб армии еще раз организовал прорыв, и снова безрезультатно. Еще две недели наши бойцы скрывались в лесах и отбивались от немцев, но без припасов и патронов постепенно все погибли или попали в плен. Выйти из окружения смогли только тысяч десять или двенадцать бойцов. Самую большую группу вывел полковник, э-э… с такой хищной фамилией, ну как же его, а, Ласкин.

– Это же ласковая фамилия, а никакая не хищная, – недоверчиво возразила Наташа, решившая, что ее разыгрывают.

– Да что ты, ласка очень опасный зверек, – просветил ее Паша. – Сам маленький, а не боится на большую дичь нападать – птиц, кротов, белок.

Вспомнив о героическом полковнике, я задумался. А ведь в том сорок третьем году Ласкин, уже будучи генералом, лично принял капитуляцию фельдмаршала Паулюса и взял его в плен. Возможно, и здесь ему предстоит сделать то же самое, только не в Сталинграде, а где-нибудь в Германии. Правда, с белками, вернее с Белкиным, ему крупно не повезло.

Поднявшись, я поманил за собой Аню, пообещав остальным, что вернусь через минуту.

– А потом Ласкин стал маршалом? – спросила Аня, когда я закончил рассказ про пленение Паулюса.

– Мог бы стать, но встретился ему на пути фронтовой особист Белкин. Жадный до наград и не отягощенный совестью. Ласкин отказал ему в ордене, за что вскоре и поплатился. Его арестовали и надолго заточили в тюрьму. Правда, Белкина в конце концов самого посадили, а Ласкина, соответственно, выпустили. Но бывшему особисту, можно сказать, повезло. Вскоре умер Сталин, и Белкин вышел на свободу. Правда, такой вот кляузник был не нужен даже Хрущеву, и его лишили генеральского звания. Однако надо отдать Белкину должное. Изгнанный с позором из армии, он начал новую жизнь, устроившись на завод обычным рабочим. Видимо, там ему удалось найти свое призвание, так как даже когда Белкину вернули звание, правда не генерал-лейтенанта, а лишь полковника, он не ушел на заслуженный отдых, а до восьмидесяти лет работал слесарем, создавая и испытывая новые автомобили.

– Грустная история. Кстати, могу поспорить, что Белкина реабилитировали уже при Брежневе. Каждый раз при смене правителя происходит пересмотр дел «жертв прежнего режима».

<< 1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 >>
На страницу:
11 из 15