На пути «Тайфуна»: На пути «Тайфуна». А теперь на Запад. Жаркий декабрь

Когда Гущенко заявил, что в Панаме у Советского Союза много друзей, которые без труда проведут операцию, он, конечно, немного преувеличивал.

В СССР жило немало испанцев, эмигрировавших из своей страны после победы франкистов. Нескольких из них, имевших опыт подрывного дела, планировалось доставить на самолете в Мексику, откуда они, сменив паспорта, смогут переправиться в Панаму. Зона вокруг канала входила в юрисдикцию США и охранялась американскими войсками. Но там постоянно требовались рабочие, и за небольшую взятку вполне можно было устроиться на работу. Еще несколько надежных человек было найдено по линии Коминтерна. Но все-таки для полномасштабной операции этого было маловато. Если бы в запасе имелся хотя бы год, то можно было бы планировать любую акцию, а так все приходилось делать в спешке.

Разработать план всей операцией поручили большому специалисту по диверсионной работе полковнику Старинову Илье Григорьевичу, прославившемуся в Испании под именем товарища Рудольфио. Ему пришлось внимательно просмотреть отчеты российских инженеров Тимонова и Ляхнитского, присутствовавших при строительстве канала и подробнейшим образом все описавших. Черновики их записей, в которых тоже могло содержаться что-нибудь важное, не вошедшее в основной отчет, были срочно доставлены на самолете из Ленинграда.

Идея взорвать шлюзовые ворота во время прохождения через них судна, начиненного взрывчаткой, была Стариновым отклонена. Даже если в оставшееся до операции время удастся зафрахтовать корабль, начинить его взрывчаткой, которую еще надо где-то найти и доставить, то продолжительного эффекта это не даст. Все, на что можно рассчитывать, это повредить ударной волной сразу обе пары ворот в шлюзе. Но в этом случае ремонт много времени не займет. Имея готовые чертежи шлюзовых ворот и механизмов, американским инженерам удастся очень быстро изготовить новые и установить их на место. Рассчитывать на то, что вода из озера выльется через открытый шлюз, также нельзя. На этот случай построены запасные запруды, закрываемые предохранительными затворами, перегораживающими поток воды.

Что еще хуже, невозможно согласовать по времени проход корабля по каналу и начало основной операции, проводимой японцами. Они вполне могут не известить заранее о времени атаки. Если американские солдаты, охраняющие канал, узнают о начале войны, то они усилят бдительность и могут тщательно обыскивать все проходящие суда.

Но даже точно зная о времени нападения, нельзя заранее угадать, когда корабль подойдет к нужному месту. Движение по каналу осуществляется в порядке очереди, причем, хотя двойные шлюзы позволяют пропускать суда одновременно в обоих направлениях, но на практике так не делается. Поэтому точность прогноза составляет плюс-минус несколько часов. Опоздание опасно, но и взрывать раньше ни в коем случае нельзя, так как в генштабе США сразу поймут, что против них начали войну. По всем гарнизонам объявят боевую тревогу, и «основная» операция будет сорвана.

Чтобы вывести канал из строя надолго, нужно взорвать плотины, тем самым сделав несудоходным фарватер канала, проходящий по искусственным озерам. Всего в зоне канала находится три плотины: Гатун, Мирафлорес и Мадден, построенная совсем недавно. Учитывая сжатые сроки операции, придется ограничиться только самой важной из них – Гатунской. Эта плотина, перегородившая русло реки Чагрес, наполняет водой озеро Гатун, через которое проходит основной участок пути. Если ее взорвать, то можно будет остановить судоходство почти на год.

Неважно, сколько времени будут ремонтировать плотину – месяц или полгода. В декабре начинается сухой сезон, который продлится до мая. Чтобы набралось достаточно воды для того, чтобы озеро стало судоходным для больших кораблей, нужно будет ждать до осени. Правда, когда озеро наполнялось первый раз, понадобилось четыреста дней. Но тогда был очень засушливый год, да и часть воды сейчас наверняка останется. Американцы не будут сидеть сложа руки, а сразу же начнут заделывать пробоину чем только можно – камнями, бетонными блоками, мешками с песком или цементом. К тому же выше по течению реки Чагрес имеется достаточно большое водохранилище Мадден, вода из которого тоже будет использована.

Вот только здесь есть одна маленькая проблема, над которой Старинов и ломал голову последние сутки. Ширина плотины у основания составляла больше трехсот метров, у среза воды – сто метров. Правда, в верхней части она суживалась «всего лишь» до тридцати, но ведь задача состоит не в том, чтобы прервать движение по гребню плотины. Необходимо спустить воду из водохранилища, а значит, пробивать отверстие нужно именно в нижней части дамбы. Но это лишь половина проблемы. Площадь озера Чагрес составляет примерно 430 квадратных километров, и запасы воды в нем очень большие. По самым скромным расчетам, требуется спустить в океан минимум два миллиарда кубометров воды, а значит, ширина отверстия в плотине должна быть не меньше ста метров.

При современном уровне взрывчатого дела такая задача просто невыполнима. Нет, конечно, если завезти тысячу тонн взрывчатки и заложить ее в вырытые шурфы, то проблем не будет. Но для небольшого диверсионного отряда такой вариант совершенно не подходит.

Размышляя, полковник снова вернулся к идее подрыва корабля, начиненного взрывчаткой. Гатунский шлюз проходит вдоль края плотины. Если погрузить в корабль несколько тысяч тонн селитры и продумать расположение зарядов взрывчатки, то взрыв будет достаточно мощным. Однако разрушить плотину он все равно не сможет. Разумеется, вода хлынет через разрушенные стенки канала, но поток будет недостаточно большим, чтобы слить все озеро за несколько дней.

Еще один вариант – заложить динамит на склоне высокого холма, возвышающегося над Кулебрской выемкой, и устроить обвал, также нельзя назвать перспективным. Взрывчатки понадобится много, а расчистят завал максимум за неделю.

Единственным относительно уязвимым местом оставалась система водослива. Его двухсотметровая плотина содержала четырнадцать огромных ворот, предназначенных для сброса излишка воды во время дождливого сезона.

Илья Григорьевич расстелил на столе очередную схему и начал делать на ней пометки. Самый простой вариант – это захватить управление воротами, опустить их полностью, а затем уничтожить всю систему управления. Но в этом случае и результат будет достаточно скромным. Уровень озера упадет до девяти метров, вместо минимально необходимых двенадцати. Но ведь еще останется водохранилище Мадден, спуск которого позволит поднять уровень воды в Гатуне. Даже с учетом того, что много воды тратится для работы шлюзов, движение судов среднего тоннажа будет вполне возможно. А если канал закроют для гражданских судов, то в ближайшие месяц-два по нему сможет пройти даже линкор. Правда, потом из-за испарения и утечки воды он опять станет непроходимым для крупных судов, до тех пор, пока в дождливый сезон уровень воды снова не поднимется.

Старинов со вздохом затушил очередной окурок и снова зарылся в чертежи и схемы, надеясь найти ахиллесову пяту проклятого канала.

* * *

Свое обещание командование выполнило. Были у нас и парилка, и отдых, вот только очень короткий.

После боев в городе осталась одна уцелевшая баня с запасом угля и даже с работающим водопроводом. По меркам войны роскошь просто немыслимая. Поэтому распределением очереди в нее занимались буквально на дивизионном уровне.

Организовать процесс гигиенических процедур для личного состава, естественно, поручили Свиридову, и он взялся за это дело по-хозяйски. Сразу вспомнив все свои старшинские навыки и умения, он, пока мы спали, достал где-то коробку мыла, чистое белье и даже березовые веники. Подозревая, что мой ординарец не простой человек, а персона, с которой считается даже особист дивизии, лейтенант безжалостно растолкал Авдеева и послал к Соловьеву, чтобы через него выбить нам льготные условия помывки. Как результат его титанических усилий, рота вместо одного часа банного времени получила целых полтора. Сложная дилемма, запускать личный состав в два приема, чтобы каждому досталось больше времени в парилке, или в три, чтобы было не так тесно, была решена им просто. Логика подсказала умудренному жизнью солдату, что лучше растянуть удовольствие, а к тесноте нашим людям не привыкать.

К счастью, начсоставу полагался отдельный закуток, так что толпиться вместе со всеми мне не пришлось. Горячая вода, настоящее мыло и мочалка сделали жизнь неописуемо прекрасной. Радостный гомон довольных бойцов по своим децибелам, наверно, не уступал артиллерийской канонаде, и если бы меня не обязывало положение, я бы тоже кричал от радости. Дело было не только в том, что нам приходилось много пачкаться и мало мыться. В книжках про попаданцев об этом обычно не пишут, но за неделю пребывания на фронте любой человек многократно подвергается нападениям мелких кусачих насекомых, от которых невозможно спрятаться. До сих пор меня выручала только вонючая жидкость, которую Авдеев выдавал без ограничений. Но запах от нее был такой, что аппетит он мне отбил основательно. Так что порой меня одолевали сомнения, не тот ли это случай, когда лекарство хуже болезни. Впрочем, через несколько дней я принюхался и перестал обращать внимание на ставшие привычными ароматы.

Освежившись, надев все чистое и приняв свои законные фронтовые сто граммов, которые нам задолжали еще со вчерашнего дня, народ решил культурно отдохнуть. Как нам сообщили, за ночь фронт отодвинулся еще на десяток километров, и больших сил у врага нигде не наблюдалось. Так что многих солдат, которые изъявили такое желание, отпустили в самую настоящую увольнительную, правда, очень короткую, всего на несколько часов. Сразу с десяток бойцов помоложе, прихватив гармонику, направились в медсанбат, который за ночь успел развернуться на новом месте. Повод для визита был вполне приличный. Нужно было проверить, как там устроили наших комсомолок, которые за вчерашний день успели стать для нас боевыми товарищами. Одна из них даже успела поймать шальной осколок и из разряда санитарок перешла в раненые, за что комбат пообещал ей медаль.

Оставив Стрелина за командира, так как Свиридов был занят решением вопросов снабжения, я в компании Кукушкина, политрука и ординарца отправился побродить по Торопцу. Это был первый город в прошлом, который мне довелось осмотреть, и для меня все было страшно интересно. Вчера, в горячке боя, времени, чтобы любоваться архитектурой XVII века, великолепные образчики который здесь имелись повсюду, у меня, естественно, не было.

Не спеша мы бродили по улицам. Разрушений было сравнительно мало, так как массированным бомбардировкам и артобстрелам город не подвергался. На улицах появились жители. Некоторые начинали ремонтировать свои дома, другие стояли возле полевых кухонь, которые командование выделило для местного населения.

Кукушкин, который, как я понял, вырос в таком же маленьком городке, восхищенно охал, рассматривая многочисленные каменные дома. Коробов, прекрасно знавший свой город, взял на себя роль экскурсовода и пояснил, что в Торопце раньше жило очень много богатых купцов. Местные легенды даже гласят, что именно по настоянию торопчан императрица Елизавета отказала английским купцам в их просьбе торговать с Востоком через Россию. Пользуясь удобным расположением города, жители богатели и на месте своих старых деревянных домишек выстраивали новые каменные. Поэтому здесь есть целые улицы, почти сплошь состоящие из каменных построек восемнадцатого века. Некоторые купцы возводили даже двухэтажные хоромы. Иногда, если денег не хватало, то второй этаж строили из дерева. Часто заказчики отличались хорошим вкусом и украшали фасады домов великолепным декором, узор которого мог быть скопирован с оформления какой-нибудь церкви.

В один из таких домов нас позвали местные жители, которые радовались возвращению своих. Нас даже пытались чем-то угостить, но мы, конечно, отказались. Младлей достал из подсумка консервы и шоколадку и вручил их детишкам, донельзя обрадованным такому подарку. Мне стало очень досадно, что я сам не догадался прихватить что-нибудь вкусное. На вопросы, долго ли еще будем воевать, я привычно отвечал короткими фразами о том, что придется еще потерпеть.

На улицах все чаще попадались энкавэдэшники, которые вместе с представителями общественности составляли списки жителей и определяли порядок эвакуации. В первую очередь вывозить будут тех, кто подвергался наибольшей опасности в случае повторной оккупации города: сирот, семьи военнослужащих, интеллигенцию, евреев. На станции уже развернули эвакуационный пункт, но погрузка в эшелоны начнется только ночью.

Во время обеда мы начали строить планы на ближайшее будущее, гадая, оставят нас здесь или отведут в тыл. Но оказалось, что не то и не другое. Батальон срочно построили и отправили на новые позиции, готовить себе линию обороны.

Несколько дней мы занимались тем, что копали, копали и копали. Окопы, блиндажи, ходы сообщений, противотанковые рвы, ямы для дзотов. Чтобы однообразные занятия не надоедали бойцам, нас еще развлекали заготовлением бревен. Пилами и топорами красноармейцы валили деревья, обрубали на них ветки и, не снимая коры, подтаскивали получившиеся корявые бревна к строящимся укреплениям. На узких лесных тропинках делали самую настоящую засеку, сваливая деревья крест-накрест.

Все уже твердо знали, что скоро на нас пойдут танки, поэтому, несмотря на смертельную усталость, отдыхать никто не просился. Перерывы делали, только чтобы поесть. Учитывая, что все занимались тяжелой работой, командование расщедрилось и досрочно перевело нас на зимнюю норму питания, которая нам полагалась только с первого октября. Правда, каша в полевых кухнях по-прежнему была только двух видов – пшенная и овсянка. Но я не обращал внимания на скудность меню, а из моих сослуживцев никому и в голову не приходило привередничать. Главное, что кормят пока досыта. Даже не обладая моими знаниями о будущем, все понимали, что после потери западной части страны, где остались большие продовольственные запасы, нам скоро придется подтянуть пояса потуже.

По самым оптимистичным расчетам, немцы начнут здесь наступление не позже 5 октября. Наши небольшие подразделения не смогли бы приготовить фортификационные сооружения за такой короткий срок, но местность была очень удобной для обороны. Многочисленные озера, болота и леса оставляли проходимыми для техники только узкие участки, которые мы и перегораживали своими наспех возведенными укреплениями.

Соловьев регулярно докладывал мне о пополнениях, которые мы получали. Нашей армии добавили два противотанковых артполка, сформированных из зенитных орудий московской ПВО. На самом деле они еще не были укомплектованы даже наполовину. Полки, созданные в первую очередь, отправляли на те участки фронта, где наступление начнется раньше. Но оставлять нас без противотанковой артиллерии было нельзя, поэтому нам и достались недоукомплектованные части.

Ситуация на нашем участке фронта в это время была следующей. После разгрома двух немецких дивизий и угрозы выхода в тыл германским войскам, командование 23-го армейского корпуса приказало 256-й дивизии оставить свои позиции и отойти на юг к железной дороге, развернувшись фронтом на север. Пока они организованно отходили, наши войска просто шли вслед за ними, не имея достаточно сил, чтобы атаковать. Но в тот же день, когда мы штурмовали Торопец, несколько наших батальонов вместе с партизанами смогли незаметно пройти лесами и внезапным ударом захватить городок Старая Торопа. Всю ночь к нему перебрасывались резервы, и когда утром немцы попытались его отбить, их встретило сильное сопротивление. После этого удержание участка железной дороги потеряло для немцев всякий смысл – снабжаться по ней они не могли, а в наш гарнизон припасы доставлялись через Торопец. Поэтому противник предпочел отступить еще на десяток километров к югу, к расположенной там цепочке озер, закрепившись на которых, можно было легко обороняться.

К западу от Торопца и Старой Торопы немцев практически не оставалось, так как все их резервы и тыловые части были брошены на защиту Великих Лук. Поэтому буквально за один день наши войска прошли еще километров на пятнадцать на запад. Дальше продвигаться не стали, так как наши порядки сильно растянулись, а основная задача наступления была выполнена. За Западной Двиной образовался огромный плацдарм, с основанием шириной километров шестьдесят и глубиной сорок. К западу он постепенно сужался и наклонялся к югу, а его острие было направлено прямо на Великие Луки. Мифическая армия, которая якобы готовилась к дальнейшему наступлению, должна была располагаться в Торопце и его окрестностях, достаточно далеко от линии фронта, чтобы разведка противника не могла ее обнаружить. Учитывая, что в этой «Торопецкой дуге» еще находились дивизии 22-й и 29-й армий, вполне логично было ожидать от противника коварных ударов с флангов, которые должны были сомкнуть кольцо вокруг них. Ни один генерал не откажется от возможности окружить такую большую группировку войск, которая сама залезла в ловушку. А для того, чтобы наши армии не успели ускользнуть из приготовленного мешка, противник обязательно постарается использовать механизированные части, что нам и требуется.

Зная ход войны в моей истории, я мог точно сказать, что удар будет только один – с юга. Нам повезло, что наше наступление пришлось как раз на стык групп армий «Центр» и «Север». Если внутри армейской группы взаимодействие было очень хорошо налажено, то ожидать помощи от Лееба, который занят выполнением свей задачи, фон Боку не приходилось. Самая крайняя дивизия группы «Север» – 253-я пехотная отошла назад и развернулась к югу, сильно растянув свои порядки, чтобы образовать фронт против наших прорвавшихся войск. С этой стороны подлянки можно не ожидать до тех пор, пока немцы не возьмут Ленинград, чего, естественно, никогда не произойдет. Ведь у Лееба сравнительно мало механизированных соединений, местность для наступления неудобная, а ясно обозначенное направление нашего прорыва ему ничем не угрожало.

Вопрос лишь в том, в каком направлении будет развиваться наступление. Самый очевидный вариант – это ударить в северном направлении, чтобы срезать основание Торопецкого выступа. Другой возможный вариант – сначала на северо-восток, а затем, развернувшись на северо-запад, завершить глубокий охват наших войск. Но в этом случае наступающим немецким частям предстоит пройти длинный путь, и потребуется больше войск, а в преддверии «Тайфуна» немецкое командование вряд ли сможет выделить много дивизий для этой операции. К тому же даже успешное продвижение по такому длинному маршруту займет не меньше недели, а за это время советское командование успеет вывести свои войска из наметившегося котла. Но на всякий случай оборонительные рубежи на этом направлении тоже готовились.

Нашей дивизии предстояло защищать участок между городами Старая Торопа и Западная Двина, примерно в десяти километрах к югу от железной дороги. Нам было бы гораздо удобнее обороняться, если бы мы смогли продвинуться еще километров на двадцать дальше на юг. Там река Западная Двина делает крутой поворот, образуя полуостров, ограниченный с запада большими озерами. Но этот участок охраняет полнокровная немецкая дивизия, и нашим немногочисленным войскам ее оттуда не выбить. До сих пор нам приходилось сталкиваться только с разрозненными очагами сопротивления, слабыми и зачастую не имевшими общего командования. Там где возможно, наши соединения просачивались в промежутки между опорными пунктами противника, стараясь без необходимости не атаковать их в лоб. Но здесь пришлось бы столкнуться с организованным сопротивлением и подготовленной огневой системой.

Даже если допустить, что мы сможем сосредоточить здесь больше сил и выдавить врага на южный берег реки, то это будет стоить нам больших потерь. Кроме того, на эту операцию уйдет много времени, и к началу «Тайфуна» мы не успеем подготовить линии обороны. Поэтому, наткнувшись на упорное сопротивление километрах в десяти от железной дороги, советское командование решило дальнейшее наступление в этом направлении прекратить.

Еще перед началом строительства оборонительных сооружений комдив предупредил, что раньше чем в начале октября цемент нам выделить не смогут, но тогда он уже станет не нужен. На броневые колпаки для дотов рассчитывать тем более не следует. Так что планировать можно только деревянно-земляные укрепления.

Когда командир полка обсуждал совместно с нами план оборонительных линий, я предложил сооружать для всего личного состава блиндажи, выдерживающие прямое попадание 150-миллиметрового снаряда или, в крайнем случае, 105-миллиметрового.

В ответ на мои наивные пожелания майор объяснил, что он желает сберечь личный состав не меньше, чем я, и предпочел бы сделать каждому персональный бункер, не пробиваемый любым оружием.

– Но давайте посчитаем, – продолжал он терпеливо, как учитель, объясняющий школьникам теорию относительности. – Чтобы перекрытие выдержало попадание снаряда 105-миллиметровой гаубицы, его нужно сложить из бревен общей толщиной полтора метров. Допустим, мы успеем за оставшиеся дни заготовить нужное количество бревен и сложить из них укрытия, хотя столько времени германцы нам и не дадут. Но ведь мы планируем не одну оборонительную линию, а как минимум несколько. То есть к началу немецкого наступления работы не только не будут закончены, а только едва начаты. Так что придется ограничиться крытыми щелями с противоосколочным покрытием толщиной примерно полметра. Не забудьте, что нам еще предстоит большой объем земляных работ, а также установка маскировки.

Я прикинул, что начав работу двадцать шестого сентября, мы сможем рассчитывать максимум на восемь дней, включая сегодняшний.

– А сколько мы сможем сделать за одну неделю?

– По нормативам как раз неделя и требуется, чтобы создать одну полноценную линию укреплений – хорошо замаскированную, с блиндажами, с ложными сооружениями, отсечными позициями и всем прочим.

Увидев мое вытянувшееся лицо, майор меня успокоил:

– Но это при нормированном рабочем дне, а мы будем работать все светлое время суток. Опять же, тщательная отделка окопов не требуется. Сооружать в них настил, копать водоотводящие канавки и проводить прочие второстепенные работы мы также не станем. Если на нас бросят танки, то долго нам здесь все равно не продержаться, и придется отойти на следующую линию. А если наступление отложат, то мы спокойно все доделаем. Еще один положительный момент это то, что в данной местности не нужно создавать сплошную линию фронта и достаточно оборонять проходы между озерами и болотами. В густых лесах, непроходимых для техники, мы будем ставить небольшие заслоны. Поэтому плотность обороны будет высокой, и каждому подразделению придется копать намного меньше окопов, чем обычно.

– Сашка, не волнуйся, – успокоил меня комбат. – Все успеем выкопать, а леса здесь сколько угодно.

– К тому же без помощи нас не оставят, – заверил Козлов. – Нашей дивизии выделяют одну саперную бригаду из состава второй саперной армии.

– Какой армии? – переспросил я.

– Саперной, – повторил комполка. – Их только начали формировать, поэтому ни грузовики, ни тракторы саперам еще не дали, только немного гужевого транспорта. Но зато у них имеется много топоров, кирок, лопат, пил, ломов, рукавиц и даже фортификационной проволоки, необходимой для скрепления бревен. Всем этим они поделились с нами, и эта помощь пришлась очень кстати. Ведь полковые запасы имущества были брошены во время августовского отступления, осталось только то, что хранилось на дивизионных складах. Так что своего шанцевого инструмента нам бы не хватило.