Зона абсолютного счастья

"ТБП–4212" – прочёл он с облегчением. Все–таки, он прибыл туда, куда надо. "Но где же начальство? ". – Молодой человек подергал дверь – она была закрыта.

Чанг присел на корточки возле машины рядом с сумкой, закурил и стал ждать. Был теплый летний вечер, легкий ветерок носился между ветками огромных старых тополей, которые, как стражи, стояли вдоль здания. Неподалеку, вдоль закрытых ворот складов, вышагивал часовой. Чанг задремал.

Очнулся он от того, что кто–то хлопнул дверцей машины. Это был Бонг Су.

– Ты не скажешь, как найти начальство в ТБП?

– Они ушли домой.

– А как же мне быть?

Бонг Су несколько мгновений раздумывал.

– Ладно. Пойдем в "Шалфей".

– "Шалфей"? Мне кажется, так называется трава, которую когда–то считали священной?

– Священная трава? Не знал. Так называют это здание. Здесь у нас общежитие на втором этаже. В нашей комнате есть свободное место, но нет свободной кровати. Разместишься как–нибудь.

По широкой лестнице они поднялись наверх. Чанг тащил сумку, поэтому чуть задержался.

Второй этаж представлял собой длинный коридор, с одной стороны которого были окна во двор, с другой – двери комнат общежития.

Они вошли в ближайшую дверь. Небольшая комната была перегорожена стеллажом на две половины. В первой ¬– у стенки стояла круглая печка, а напротив ее – столик с тарелками и кастрюлей, то есть, это была как–бы кухня. За стеллажом вдоль стен стояло по кровати, и в принципе, там вдоль одной из стен оставалось еще место для сна. На кровати у окна лежал какой–то парень одного с Чангом возраста. Увидев гостей, он встал и закурил.

– Я приехал к вам на работу. Зовут меня Чанг Сан Дин.

– Меня зовут Ли Ен Гу.

Чанг хотел было протянуть в знак приветствия руку, но вспомнил, как Великий руководитель Северной Кореи Ким Чен Ир сказал, что корейцы должны приветствовать друг с другом "корейским поклоном" и гордиться этим "культурным, высоконравственным и гигиенически безупречным" способом приветствия. Он чуть замешкался, смутился, и молодые люди просто поклонились друг другу. Вид у нового знакомого был довольно странным. Светлая футболка с ярким рисунком, светлые вельветовые штаны и явно под цвет штанов – парусиновые туфли были иностранного происхождения и точно не из тех, что выдавались корейцам по разнарядке. Но эта одежда, когда–то дорогая и престижная, была в плачевном состоянии: футболка грязная, штаны с дырами. В довершение всего, на шее молодого человека болталось две, хоть и тонкие, но несомненно, золотые цепочки. Очки в современной оправе и редкая козлиная бородка довершали его вид.

Бонг Су, сославшись на то, что ему надо обслуживать машину, ушел.

– Где же мы тебя положим? – спросил Ли.

– У меня с собой одеяло. Положу на пол – получится матрас.

– Пол у нас каменный, холодный.

– Не страшно, сейчас лето, да и я не девушка, могу и потерпеть.

– Полы у нас грязные, не убирались мы давно. Не гоже на таком полу спать, – сказал Ли и ушел.

Чанг еще раз оглядел небогатое убранство комнаты, достал мыло и полотенце, чтобы помыться с дороги. Комнату с умывальниками он заприметил еще, когда они поднялись на этаж. Он долго тер руки, грудь, помыл даже голову. Вода была холодная, но летом это совсем не беда. Вернувшись в комнату, Чанг застал Ли, который принес раскладушку. Раскладушка была старая, центральной части в ней совсем не было, вместо материи была дыра. Но молодые люди подставили в центр сумку, из которой вынули все твердые предметы, оставив только одежду. Получилось вовсе неплохо. Устроив место для ночлега, они уселись выпить по стакану "корейского чая" – нескольких щепоток корицы, заваренных горячей водой.

– Я вижу, у вас и электрочайник есть, и кипятильник. Вы их даже не прячете. У нас дома пользоваться ими запрещено, – удивился Чанг.

– Все на законном основании. Здесь не так заботятся об экономии электроэнергии, как в других городах. И свет практически никогда не выключают. Все–таки, у нас военный объект, в особой промышленной зоне.

– Здорово, а кем ты работаешь?

– Ехал работать техником, а стал грузчиком.

– Значит, я не один такой. Я собирался работать инженером, а теперь – грузчик. Значит, будем работать вместе?

–Нет. Ты будешь работать в паре с другим грузчиком.

– С кем?

– Еще узнаешь. Вам в шесть утра выезжать. У меня же работа начинается с десяти часов.

– Везет тебе. А начальство не возражает, что ты носишь это? – Чанг указал рукой на грудь Ли. – Первый раз вижу мужчину с золотыми цепочками.

– Попробовали бы они возражать. Тогда неприятности начались бы не у меня, а у них. Давай ложись спать, впереди трудный день.

Ли Ен Гу ошибался, впереди у Чанга была трудная и бурная ночь.

***

Призрак болота

Первое, что помнил о себе Чанг, это дождь, бесконечный серый дождь. Все очень смутно, как в тумане. Какие–то люди вокруг него, и это точно не его родители. Чанг любит этих людей, любит маленькую белую собачку в смешных серых пятнах. Собачку он помнил очень отчетливо, а людей, почему–то, плохо. Потом был долгий грохот, потоки грязной воды, льющиеся с гор, падающие деревья, жалобные крики людей и он с собачкой на руках долго, долго идет под дождем. Эти картинки из детства много для него значили. Он как–то спросил о них мать, но та от него отмахнулась, а потом он видел ее заплаканные глаза. А вот выяснилось, как было на самом деле, совсем недавно. Когда Чанг решил оформлять документы для работы в секретной районе – мать была против. Поначалу, она просто пыталась его отговорить менять работу и не уезжать неизвестно куда. Но Чанг был женат и понимал, что отдельную квартиру он сможет получить, только если получит работу, связанную с обороной страны. А иначе ему лет десять, а может и двадцать, предстоит жить в двухкомнатной квартире с тестем и тещей. В его плане построения идеальной семьи, где все счастливы и заботятся друг о друге, теще и тестю места оставалось совсем немного. Поэтому, когда мать ему рассказала все, или почти все о прошлом, Чанга это не остановило.

– Если бы был жив отец! Он бы тебя образумил. Они же будут проверять твою биографию. Если все выяснится, тебе конец! Я не хочу, чтобы тебя отправили в лагерь! – воскликнула она, и тут же испугавшись собственных слов, прикрыла рот рукой.

– Отец, он бы меня понял и поддержал, – возразил Чанг.

– Делай, как знаешь. Но помни, никому на свете, совсем никому, ни жене, ни тем более, ее родственникам не говори, о том, что я рассказала тебе, – сказала она, гладя голову сына.

– Ладно, не скажу. А собачку, ты ее не забыла? Она еще много лет жила у нас.

– Хороший был песик.

– Я помню, как он мне спас жизнь.

– Да.

А было это так. Отец Чанга был офицером противовоздушной обороны страны. Его часть стояла далеко от города. Лес, горы и болота. Небольшое военное поселение. Несколько домиков на опушке леса с офицерскими семьями, а через ручей солдатская казарма. На ближайшей сопке мощный локатор. Когда радар работал, то стоило птичке попасть в зону его излучения – она начинала беспомощно махать крыльями, не продвигаясь ни на сантиметр вперед, а потом замертво падала вниз.

Отец большую часть времени проводил на дежурствах, учениях и в командировках. Когда появлялся дома, то долго отсыпался после поездок.

И вот, один раз, когда отец спал, а мать, стараясь не шуметь, готовила обед, девятилетний Чанг путался у нее под ногами, с нетерпением ожидая, когда отец проснется и можно будет поговорить с ним. Новостей накопилось масса. Матери на кухне мальчик мешал.

– Сходи во двор, погуляй, – сказала она.

Чанг нехотя подчинился. Постоял минут пять во дворе, оглядел дровяной сарайчик, прогнал соседского наглого кота, который лапой пытался достать воробушка из гнезда под крышей, и от нечего делать решил прогуляться. Ребята говорили, что вдоль ручья уже поспела брусника и водяника. До той части ручья, где были ягоды – примерно километр. Не так уж и далеко.

По пути туда Чанг нашел старую жестяную банку.