Комната одиночества

Я подумал, что разговор повернулся в нужное для меня русло, и достал небольшой флакончик спирта, что остался у меня после ревизии кладовой. Видимо, сменщик забыл про кладовую, а там чего только не было! В общем, даже спирт нашелся. Выставил я этот флакончик перед Кешиком, тот взвыл от радости и начал болтать о том, что теперь он будет с доктором, со мной, то есть, хорошо ладить. Тогда я дождался, когда Кешик зальет в свой отстойник очередную дозу «шила», и приступил:

– Товарищ капитан третьего ранга, что вы скажете, если я попрошу пару дней для работы в госпитале, а то ведь все позабуду, чему учили.

Кешик взял в руки флакончик, вылил остатки спирта в стакан и продекларировал:

– Пусть отсохнет та рука, которая себя обделила.

Выпил все единым духом и прошептал:

– Согласен, работай.

Я тут же подсунул бумагу с рапортом о работе в течение двух дней недели в госпитале, чтоб Кешик подмахнул. Кешик помедлил секунду и поставил свою подпись, потом положил ручку на стол и говорит:

– Док, дай еще витамину.

В общем, пока сидели в части по штормовой «раз», я успел все оформить и вывесил на двери распорядок дня точь-в-точь как у моего предшественника. Вот так-то, думал я, пусть знают наших. Не только они, но и мы можем хорошо устраиваться, без особых натуг.

Но сразу воспользоваться свободным, при том официальным временем не удалось. В штабе устроили для молодых офицеров что-то вроде курсов адаптации к службе. Ежедневно звонили в часть и просили командира обеспечить явку молодого лейтенанта, то есть, меня в штаб для участия в сборах молодых офицеров. Я, конечно, никуда не ходил. Нужно было найти квартиру, не век же мне ночевать в кабинете! Правда, на одно занятие я пошел. Вел Захаревич, финансист, в общем, посидел я немного, он что-то про приказы говорил, о денежном довольствии, о процентах за выслугу лет. Ну, зачем, скажите, мне это слушать? Подъемные я получил, начислят ровно столько, сколько положено, зачем еще раз повторять, что 5 процентов положено надбавки после определенного срока службы в звании офицера? В общем, мне надоело слушать этого Захаревича, и я задал вопрос:

– Не скажете, товарищ майор, как будут оплачивать квартиры, которые мы снимаем в городе? Говорят, должны выделять деньги для уплаты хозяевам в финчасти?

– А вы кто такой? – спросил этот майор, – что-то вас не припомню. Вы что, не посещали занятия?

– Посещал. Только у меня лицо незаметное и я лишних вопросов не задавал, сегодня задаю первый.

Захаревич покрутил головой, что, видимо, означало: много будешь болтать, голову скрутят, и говорит:

– По существу заданного вами вопроса могу ответить, что закон о выплате частным лицам денег за счет воинской части отменен еще в 1936 году. Так что платите из своего денежного довольствия.

– А тогда пусть обеспечат согласно приказу Министра обороны квартирами в течение первого года службы.

Захаревич опять покрутил головой, что означало, видимо, следующее: ох, и скоро тебе голову свернут и выбросят. И продолжил:

– Это зависит не от Министра обороны. Обеспечивают квартирами согласно списку нуждающихся в части и из имеющихся средств. Как строят, так все мы и получаем свои 10 процентов.

– Тогда зачем строить новые корабли, если офицерам жить негде?

– На этот вопрос вам ответить может сам министр обороны, обратитесь к нему.

В общем, Захарович состроил такую мину, что я понял, пора спросить его о проблемах старшего офицерского состава, иначе я не доберусь до министра обороны, сам Захарович мне салазки закрутит.

Я говорю:

– Товарищ майор, а почему разница между младшим и старшим офицером такая незначительная, всего каких-то тридцать рублей? Ведь это без учета индекса жизни. Как же в таком случае майору престиж старшего офицерского состава выдерживать, если приходится до получки жены одалживать у мичманов по червонцу?

Захаревич скосил на меня глаза и говорит:

– Скажу по секрету, скоро повысят должностные оклады, так что служить есть за что.

Смотрю, успокоился Захаревич, ну и, слава Богу, а то что-то он стал лицом темнеть, да и глаза нездорово заблестели. В общем, на первом же перерыве я смылся искать себе квартиру, потому что на министра обороны в отношении жилья надежды мало. Я даже и рапорта на постановку на очередь не писал, бесполезно, пока не женат. Это ты становишься, заметен, когда жена начинает периодически вламываться в кабинет начпо с кучей детей и требовать жилплощадь, угрожая остаться в кабинете навсегда. Только и это не помогает, насколько мне известно. В общем, пошел я в город квартиру искать, да не тут-то было, везде от ворот поворот. То родственники должны подъехать, то заломят такую цену, будто я служу в американском флоте.

К обеду оказался я у духана, что неподалеку от КП бригады. Духан назывался почему-то «Белый камень». Это позже я узнал его другое название «У Резо». В общем, зашел я в духан, заказал духанщику что-нибудь покушать с мясом. А тот в ответ:

– Хабаби?

Я говорю:

– Чего?

– Тогда солянку?

– Не понял?

– Хинкали?

– Это как?

– Кучмачи есть, дорогой, выбирай, что хочешь!

Я помялся и говорю:

– Дай чего-нибудь, где мяса побольше!

Духанщик наливает кружку пива, потом выводит долго и усердно какую-то каракулину на грязном клочке бумаги и протягивает мне и при этом улыбается. Даже как-то неловко, вроде я первый раз вижу человека, а он мне улыбается как старому знакомому или даже другу.

– Иди, дорогой, в окошке подадут.

Я пошел к окошку, и действительно, толстая, почти необъятная баба в засаленном фартуке, из-под которого проглядывалось черное одеяние, только взглянула на клочок бумаги и тут же навалила мне целую тарелку пахучего, сдобренного различными специями, мяса, полила очень острой подливкой и еще пожелала приятного аппетита. Что ни говори, а в этом духане культ СТОЛА, да еще какой. После мяса пришлось выпить несколько кружек довольно паршивого пива, ибо стала донимать жажда, при том жажда неистребимая. Что поделать – местная, вызывающая жажду кухня.

Только я собрался выйти из духана, как меня подозвал к столу какой-то мужичок.

– Ты врач?

– Врач, – отвечаю я.

– Слушай, есть просьба, посмотри рецепт, что-то мне сомнительно, правильно выписали? А?

– Покажи.

Мужик достал рецепт и протянул мне. Я посмотрел. Был выписан стрептомицин, в правильной дозе и сроках введения.

– Все правильно, – говорю ему. – А что, не нравится?

– Да тут врачи, знаешь, я как-то всегда страхуюсь.

– А жизнь вообще как? Как местные? Нет конфликтов? Вы-то, кажется, русский?

– Да, я русский, а жизнь здесь отличная. Если есть среди грузин друзья, не пропадешь, помогут, поддержат, то, что нужно. Хочешь водки?