Бескостный. Книга 1. Путь свободы

Бескостный. Книга 1. Путь свободы
Александр Андреевич Войкин

Шейл – сирота из далекой деревни, случайно совершивший ошибку, оказывается в рабстве на арене. Здесь умирают даже сильные бойцы, и ему предстоят нечеловеческие испытания, чтобы доказать право на жизнь.Тайк – сын кузнеца, пострадавший от соплеменника. Долгие месяцы он потратил на восстановление, чтобы вновь научиться ходить. А потом пришли эльфы и сожгли всю деревню дотла, взяв всех женщин и детей в плен.Ари – юная охотница, ищет ответы на вопросы, встречая на своем пути беглого гладиатора. Она решает помочь ему спасти пленников.Связь между этими тремя куда прочнее, чем кажется. И вся грязь этого мира ляжет им под ноги на пути.Пути к свободе.

Александр Войкин

Бескостный. Книга 1. Путь свободы

Лето. Свежий ветерок ласково колышет травинки и ветви деревьев, гуляет по полям и лугам, залетает во дворы и на улицы. Погожий день освещен лучами яркого полуденного солнца.

На лужайке под раскидистым дубом дерутся двое. Подростки, лет четырнадцати-пятнадцати. Один – высокий и широкоплечий, уже сейчас видно породу, будет сильным и статным воином. Другой – пониже, худощавый, нескладный, но в глазах ярко горит злость. В этом достаточно духа, чтобы заставить себя уважать.

У обоих видны кровоподтеки на лице, носы разбиты, но прекращать ни один, ни второй не желают. Собравшиеся вокруг ребята подбадривают громкими криками того, что повыше. Он ухмыляется, внимание ему явно льстит. Его противник, впрочем, не испытывает ни капли сомнений, пусть на его стороне нет ни одного человека. Чуть согнув ноги в коленях и покачиваясь с носка на пятку, он внимательно глядит на более высокого соперника, выжидая момент атаки. Вот парень шагает вперёд и бьёт, без особого замаха, но удар всё равно выходит сильным за счёт роста и комплекции. Худощавый мальчишка уклоняется, пропуская кулак совсем рядом со скулой, изогнувшись, бьет в корпус, под ребра. Противник сгибается, хватает ртом воздух, и нужно лишь шагнуть вперёд и добить его.

Но это обманка. Высокий парень вдруг резко выпрямляется, заряжает ударом в центр груди, отбрасывая противника на несколько шагов. Мальчишка не удерживается на ногах, падает, кувыркается через спину, вновь вскакивает, принимая стойку. Его лицо кривится от боли, но в глазах ни тени страха.

И это бесит высокого. Он набрасывается с остервенением, бьет без замаха и паузы, с левой, с правой, охаживая по корпусу и голове. Худощавый противник блокирует большинство ударов, но многие всё равно проходят, и ему больно, он слышит хруст костей. Похоже, пара ребер сломаны. Очередной удар отбросить не удается, и он получает прямо в лицо, теряя равновесие. Небо и земля меняются местами, в голове звенит, во рту привкус крови, а тело болит так, что не хочется вставать. Но надо.

С трудом он выпрямляется и почти встает, когда в живот прилетает мощный пинок от высокого мальчишки. Он не хочет играть в благородство, он тоже чувствует усталость и желает закончить бой поскорее.

Худощавый перекатывается по земле на бок, тяжело дыша и чувствуя, как горят внутренности. Ощущение, будто что-то лопнуло в животе, разорвалось, даже хватануть ртом воздух теперь проблематично. Но он не может проиграть вот так.

На подгибающихся руках он пытается встать, но высокий уже наготове, приближается, надеясь ударить в голову и выбить сознание из противника. Его ноги уже почти рядом, принимают стойку перед ударом. И тут худощавый замечает возле себя тонкую ветку. Из последних сил он хватает её и вонзает в голень высокого. В лицо брызжет кровь, а из груди соперника вырывается болезненный крик, переходящий в вой. Высокий падает, катается по земле, рыдая и схватившись за ногу. К нему бросаются другие ребята, но никто не спешит помогать худощавому мальчишке. Он лежит, восстанавливая дыхание и чувствуя удовлетворение. На губы сама собой наползает довольная усмешка. Он победил. Одолел ублюдка, который задирал его много лет. Больше никто не посмеет его тронуть.

Просвечивающее сквозь кроны деревьев солнце вдруг заслоняет чья-то большая тень. Это староста, явно поспешил на крики раненого и других детей. Его лицо кривится от гнева и ярости, а взгляд не предвещает ничего хорошего. И улыбка исчезает с губ худощавого мальчишки. Он знает, что староста любит высокого парня, ведь тот приходится ему внучатым племянником. Да и вообще, вся деревня души в нём не чает: сильный, добрый, отзывчивый. Для всех, кроме него. Только с ним этот золотой ребенок показывает истинное обличье – жестокого и кровожадного ублюдка. Но за ним – люди, а люди – сила.

Не повезло.

– Шейл, ты перешел все границы, – голос старосты звенел от плохо сдерживаемой злости. – Я терпел твои выходки все эти годы после смерти твоей матери, но, видят Семеро, ты не оправдал моё доверие. Больше я не желаю видеть тебя в своей деревне. Ты отправишься на арену!

Мальчик ощутил, как всё внутри похолодело от ужаса. Он ждал какое угодно наказание, но только не арену. Даже за куда более тяжелые преступления староста обычно раздавал плетей, но не отправлял сражаться на песке. Тем более подростка, ребенка.

– Почему? – одними губами прошептал он, чувствуя, что больше не в силах даже подняться.

Улыбка старосты напомнила оскал.

– Ты – зараза, которая отравляет наш дом, и так я смогу от тебя избавиться. Ты сам к этому подвёл, Шейл. Прими последствия.

Короткий взмах рукой, и сознание покинуло мальчика, а староста, сплюнув под ноги, отправился помогать раненому, возле которого уже хлопотали прибежавшие женщины. Такой сильный и перспективный юноша наверняка останется калекой, а из-за кого? – маленького отброса, чья мать-шлюха, нагуляв ребенка, не смогла даже вспомнить, кто его отец. Вернулась в родные края без гроша за пазухой, с завернутым в обмотки малышом и попросила крова. Ей дали старую хижину на окраине, работенку – пасти коров, но даже с этим тупица справлялась кое-как. В конце концов, она умерла, не оставив своему мальчику ничего. Ему пришлось самому работать, чтобы обеспечить еду и жильё.

Староста покосился на бессознательного Шейла. Да, сила воли у мальчишки высока, но упрямство и жестокость рушат все надежды, которые он когда-либо связывал с этим ребенком. Из такого звереныша вырастет только зверь, а ему в деревне хищники не нужны.

Иначе станет неясно, кому стричь шерсть с безвольных овец.

Глава 1. Арена

Очнулся Шейл от скрипа колёс и громких голосов. В воздухе воняло старым сеном, дерьмом и выпивкой. Мальчишка открыл глаза, увидел над собой безоблачное синее небо. Случившееся пронеслось в голове в один миг, и он содрогнулся от страха. Выходит, его и впрямь продали на арену.

– О, гляди, очухался, – сказал кто-то веселым грубым голосом. Приподнявшись и обернувшись, Шейл увидел мордастого мужика в обносках, сидевшего на козлах. Рядом с ним находился похожий тип, но одетый поприличнее. От обоих несло выпивкой. Шейл их знал, это были братья Офли, сыновья мельника. Похоже, именно им староста поручил доставить его в город.

Ну, мельниковы дети никогда не отличались умом, сбежать от них не составит труда. Только вот…

Шейл вдруг понял, что руки связаны спереди, щиколотки тоже перетянуты веревкой, не сильно, но так, чтобы далеко не убежать. Староста всё предусмотрел.

– Здорово ты в этот раз влип, приятель, – добродушно сказал первый мужик. Кажется, его звали Корт. – Покалечил кузнецова сына! Повезло, что его папаша тебя на месте не кончил. Хотя, вроде как, хотел, да староста отговорил.

– Ничего, арена все решит, – глухо добавил второй. Взгляд, которым он наградил Шейла, не предвещал ничего хорошего.

Мальчик сглотнул, чувствуя, как пересохло в горле. Всё, что он знал об арене – там смерть. Арены есть во всех более-менее крупных городах, и туда постоянно свозят преступников, чтобы те решили между собой в поединке, кому жить, а кому умереть. И очень редко случалось так, что какой-либо удачливый воин добивался звания чемпиона и получал свободу. Пожалуй, в их деревне о таком и не слыхали.

Корт ещё что-то говорил, явно подшучивая над Шейлом, но затем, поняв, что мальчишка никак не реагирует, отвернулся. Шейл сел, прислонившись спиной к борту телеги, и уставился прямо перед собой.

Сколько себя помнил, он всегда вынужден был бороться. Сначала за жизнь, ведь родился хилым и слабым, с трудом начав дышать. Затем за существование, когда мать потеряла всё, и ей пришлось вернуться обратно в деревню с малышом на руках. После, когда она умерла, для него наступили и вовсе самые черные времена: голод, отсутствие денег и понимания, что делать дальше. Ему помогла старуха-травница, через старосту выпросила работу пастуха, изредка подкармливала, не доедая сама.

Она тоже умерла пару лет назад, но перед этим научила Шейла всему, что нужно знать. Показывала травы, как их находить, как хранить, смешивать и какие настои можно делать. Это знание мальчик никому не открывал, берег, как нечто сокровенное и личное. Взамен старухи травницей в деревне стала её дочь, которая была влюблена в кузнеца и всячески помогала его сыну – рослому Тайку.

А Тайк ненавидел Шейла. Причем мальчишка даже не понимал причину этой ненависти. Когда они только появились в деревне, он даже дружил с Тайком, они вместе играли, бегали и веселились. А затем, когда обоим исполнилось по семь лет, сын кузнеца переменился: стал задирать Шейла, насмехаться, собрал компанию других ребят и все вместе они зачастую колотили мальчишку.

Ему пришлось научиться давать сдачи. Он дрался, вырывая победу, или оказывался бит, предварительно хорошенько отоварив пару противников, а после возвращался домой, где мать тихо вздыхала и лечила его ссадины и кровоподтеки.

Тяжело стало, когда она умерла. Тайк словно с цепи сорвался и цеплялся к нему каждый день. Последний раз стал решающим, и Шейл не выдержал, решил биться до конца.

Как итог – он покалечил бывшего товарища и врага, тем самым обрёк себя на куда более страшную смерть.

В чём же его вина? Что он сделал не так? Родился не в той семье? Или выглядит хуже других?

Почему он?

Мальчик ощутил, как по щекам покатились злые слезы, но не издал ни звука, чтобы не потревожить конвоиров. Сыновья мельника не упустят возможность поиздеваться над ним и его слабостью. Все жители проклятой деревни ненавидят его и покойную мать. Если бы только он был больше и сильнее, то обязательно убил бы их всех!

Шейл почувствовал, как разгорается в груди ледяное пламя. Да, теперь у него есть цель. Он должен выжить на арене, убить всех, кто встанет на пути, а затем вернуться и отомстить. Только так мама обретёт покой на том свете.

Мальчишка вытер слезы рукавом рваной рубахи, а затем уткнулся лицом в колени – и задремал.

Очнулся он уже на подъезде к городу. Стража на воротах остановила телегу с конвоирами, командир потребовал документы. Корт, вытерев сальные пальцы о рубаху, протянул стражнику сложенный вдвое пергамент. Командир пробежался по нему глазами, затем, хмуро глянув на сыновей мельника, кивнул.

– Проезжайте.

Шейл впервые оказался в городе. Он, конечно, родился в одном из них, но в то время еще не был способен осознавать себя, поэтому всё, что он помнил – деревню, насмешки, неприязнь окружающих. Да и деревня, в сущности, была небольшая – десяток домов, плюс хижина травницы, кузня, да дом старосты. И небольшой кабак, куда деревенские мужики хаживали после работы пропустить кружку-другую.

Город разительно отличался. Здесь были широкие улицы, высокие, в два-три этажа, дома, всевозможные вывески и много людей, куда-то спешащих, или наоборот, медленно шагающих. Шейл глазел по сторонам открыв рот и даже позабыв о том, куда его везут. Из этого состояния его вывела остановившаяся телега.

– Приехали, – мрачно бросил второй брат Офли, спрыгивая на землю. Корт последовал его примеру, спустившись и стянув с телеги мальчика. Правда, сперва пришлось развязать ему ноги, чтобы Шейл мог идти сам. Оглядевшись, он увидел рядом небольшое одноэтажное здание, приткнувшееся в проулке между трехэтажными домами. Вывеска сопровождалась словами, но читать мальчик не умел, зато картинка меча и шлема сказала ему о многом.

Это была контора по найму гладиаторов. Правда, так она называлась лишь официально, по существу же сюда привозили беглых преступников или бродяг, которым некуда податься и нечего больше терять. Здесь они могли как сдохнуть в первый же день, так и выжить, стяжав славу и деньги. Такое, правда, получалось далеко не у всех, но шансы были.

Хмурый сын мельника знаком показал Корту остаться у телеги и охранять, а сам, грубо схватив Шейла за плечо, повёл в контору. За деревянной дверью оказалось погруженное в полумрак помещение, единственным источником света в котором было лишь маленькое грязное окно возле входа. И ещё одинокая свеча на столе, но от нее толку было мало, даже неясно, как худощавый усатый мужчина в потрепанной одежде способен что-то видеть в такой темноте. Он сидел за столом, что-то записывая на пергамент, и скрип двери заставил его прекратить. Подняв взгляд, мужчина сразу оценил обстановку, хмыкнул.

– Что, воришка? Украл буханку хлеба?