Операция бюрократия

В кабинет вошла миловидная женщина среднего возраста, обдав всех стойким ароматом дорогих духов.

– Документы на подпись, Андрей Викторович, по Паше – протянув очередную красивую папку, – доложила она, – там родители просят о встрече, поблагодарить хотят.

– Откажите, Алла Григорьевна, не за благодарности мы работаем, – возмущенно ответил президент, – вот Зоя Константиновна, взнос желает сделать, подготовьте документы.

– Здравствуйте, Зоя Константиновна, какую сумму вы бы хотели внести? – деловито спросила Алла.

– Двести пятьдесят тысяч, – немного смущенно ответила женщина, осознавая ничтожность предложенного взноса.

– Хорошо, – улыбнулась Алла Григорьевна, – давайте паспорт. Для кого? Для Веры Брагиной? Подождите минут 5-10, хорошо?

– Конечно, подождем, – ответил Андрей Викторович.

– Андрей Викторович, расскажите мне про Верочку, пока ожидаем, – попросила Зоя Константиновна, наслаждаясь, чаем.

Президент, достал из стола файловую папку, немного полистав, остановился на той самой фотографии, которую показывали по телевизору. Протянув папку женщине, он начал подробно описывать заболевание девочки. Он сыпал медицинскими терминами, рассказывал о путях и способах лечения и ругал российское здравоохранение. После этого на примере спасенного Вани Сомова, президент долго объяснял технологию работы фонда от начала поиска денег до реабилитации ребенка после оказания помощи. Здесь было взаимодействие с властью и поиск специалистов, в том числе иностранных, транспортировка больного и психологи для родителей, возвращение на родину и начало новой послеоперационной жизни. Здесь было все!

Зоя Константиновна смотрела на президента с удивлением, она внимательно слушала и не могла понять, что же случилось со страной, в которой она жила, с той страной, которую она защищала. Впрочем, защищала она, конечно, совсем другую страну, ту, в которой для спасения детей делали все возможное. И этим занимались не частные лица, этим занималось ГОСУДАРСТВО.

– И когда же Веру прооперируют? – взволнованно спросила женщина.

– Как только соберем необходимую сумму, – с досадой ответил он.

– А сколько же не хватает?

– Леночка, посмотрите, пожалуйста, сколько не хватает для Веры Брагиной, – по громкой связи, поинтересовался Андрей Викторович.

– Секундочку…, 11 тысяч 832 доллара, – через минуту ответил звонкий голосок секретарши, – к вам посетитель, шеф.

– Вот так-то, много еще, боюсь не успеем, к операции нужно приступить самое позднее, через две недели, – взгляд президента выражал печаль, – хорошо, Леночка.

В этот момент отворилась дверь, и Зоя Константиновна, вновь поразилась стойкости духов Аллы Григорьевны.

– Распишитесь, здесь и здесь. Андрей Викторович, распишитесь, хорошо, теперь печати. Одни экземпляр вам, Зоя Константиновна, один в дело. Деньги можете сдать Леночке, она у нас кассир.

* * *

Зоя Константиновна вернулась домой только под вечер в очень хорошем настроении. Такого эмоционального подъема она не испытывала уже давно. С лица не сходила широкая улыбка, на душе было тепло и радостно. Она была счастлива.

Только дома она поняла, что кроме скромного завтрака и чая в фонде, она за целый день ничего не ела. Зоя Константиновна, провозившись около получаса у плиты, приготовила себе шикарный, по ее меркам, ужин. Плотно поев, уставшая, но воодушевленная женщина, подошла к телефону, покопалась в записной книжке и набрала нужный номер.

– Алло, Илья Григорьевич? Это Зоя Константиновна, здравствуйте, – деловито начала разговор женщина.

– Уважаемая…, уважаемая Зоя Константиновна! – послышался радостный, чуть высоковатый голос, – как ваши дела? Как здоровье, какими судьбами?

– Я готова обдумать ваше предложение, Илья Григорьевич.

– Вы про что? Которое? – собеседник задумался.

– Лет десять – пятнадцать назад вы хотели купить у меня…

– Этого просто не может быть, Зоя Константиновна! Я просто не могу в это поверить! Неужели вы решились, моя дорогая? И сколько же вы хотите?

– Двенадцать тысяч долларов, Илья, – твердо ответила женщина. Она была готова просить и умалять, но этого не потребовалось, потому что собеседник озвученной суммой остался доволен.

– Чудненько, чудненько, очень хорошее известие! – после некоторой паузы произнес он, – когда…, когда моя уважаемая, мы можем совершить сделку?

– Завтра.

– Договорились, дорогая Зоя Константиновна, во сколько вам будет удобно?

Без четверти десять утра в квартире раздался пронзительный требовательный звонок.

– Не дождался, – с улыбкой подумала женщина, – а раньше был намного пунктуальнее, минута в минуту приходил.

В комнату ворвался пьянящий аромат дорогого, импортного одеколона, а потом показался огромный, разноцветный букет ирисов. Веселые глаза Ильи Григорьевича выражали неподдельную радость встречи, а бодрый напористый голос заполнил окружающее пространство.

– Здравствуйте…, здравствуйте, дорогая Зоя Константиновна! Потрясающе выглядите! – владелец букета сердечно прижал хозяйку квартиры к груди.

Она, действительно, выглядела неплохо. Для своих семидесяти лет, для своей фронтовой молодости и тяжелой жизни, очень даже неплохо. Нет, женщина не посещала дорогих косметических салонов, она не пользовалась услугами клиник специализированных на омоложении. Тем более, что в середине 90-х, эти услуги на российском рынке только зарождались. Конечно же, скромная пенсионерка не смогла бы себе этого позволить, если бы эти салоны были. Даже если бы она отдала всю свою пенсию и заняла у детей, то все равно никогда не пошла бы туда.

Но она следила за собой, поэтому пользовалась рецептами, вычитанными в старых советских журналах. Ее природная красота и привлекательность, с возрастом никуда не делись и просматривались даже через множество глубоких морщин. Аккуратная прическа придавала лицу некоторую элегантность, а большие светло-голубые глаза продолжали дарить людям тепло. Зоя Константиновна была по-человечески симпатична. С ней было приятно общаться, потому что она всегда могла выслушать. Женщина искренне радовалась успехам собеседников и переживала их неудачи. Она была по-настоящему заинтересована человеком и очень внимательна.

Особенно Зоя Константиновна любила бывать в обществе внуков и детей. Детей было двое: сын и дочь, внуков – трое. Она часами могла просто наблюдать за ними и слушать их рассказы. Женщина восторгалась эмоциями и чувствами родных и боялась спугнуть трогательную откровенность близких людей. Зоя Константиновна ничего не требовала от них, не заставляла и ничего не просила. Она не пыталась их поучать и настаивать на своем мнении, не взывала к жалости и сочувствию, и никогда не делала вид больного и умирающего человека. Ей достаточно просто было находиться рядом с любимыми, и жизнь от этого становилась прекрасней.

– Здравствуйте, Илья Григорьевич! – с улыбкой поздоровалась хозяйка дома, – проходите, пожалуйста, вот тапочки.

На душе стало тепло, все-таки старый знакомый, когда-то очень хороший друг. Он был моложе лет на десять. Их познакомил после войны отец Ильи, фронтовой друг Зои Константиновны. Осенью 43-его она вынесла на себе его под сильным огнем противника, и он этого не забыл. До самой Победы Григорий Ильич по-отечески заботился о ней и, когда мог помогал, поддерживал. Эта дружба не оборвалась и после войны и продлилась до самой его смерти, а потом она продолжилась дружбой с сыном и его семьей.

Они ходили на футбол и скачки, ездили на шашлыки и рыбалку, играли в городки и лото, несколько раз вместе праздновали Новый год. Но все это было давно, а сейчас? Сегодня только деловой повод свел их на некоторое время, чтобы потом снова развести, скорее всего, навсегда.

– Вот вкуснейший сметанный торт, очень похожий на торт нашей молодости, хотите вспомнить? – весело протянув пакет, промурлыкал довольный собой Илья Григорьевич.

Чай пили долго, около часа. Смотрели старые фотографии, вспоминали. Зоя Константиновна с теплотой рассматривала приветливого гостя. Постарел, сильно постарел, хотя ему только шестьдесят. Живот, щеки висят, под глазами мешки, залысины после последней встречи заметно расширились. Когда же она была? Ах, ну да, на похоронах мужа, уже 3 года прошло…, ужас! Нет, после…, на 9 мая заезжал, передал продукты, деньги и цветы, конечно же, вот такой же шикарный букет ирисов. Она с удовольствием слушала веселого гостя, хотя почти не слышала его.

Сын говорил о том, что Илья Григорьевич, вращается в каких-то полукриминальных структурах, разве такое может быть? Какой же он бандит, это же старый друг! Хотя сейчас, наверное, полстраны около криминала, и никто не похож на преступников, вроде люди как люди. С другой стороны, откуда у него такие деньги?

– Ой, господи, время-то, сколько прошло я же опаздываю, Зоя Константиновна, я уже давно опоздал, – посмотрев на дорогущие часы, спохватился гость, – простите меня за вечную спешку, дела-а-а.

– Да, да, я все понимаю, – с сожалением произнесла женщина, удаляясь в комнату.

Она вошла на кухню, со своей любимой шкатулкой. Не спеша, поставив ее стол, женщина подлила гостю кипятка и спросила: «А вы, что такие деньги просто так в кармане принесли»?

– А чего мне бояться, у меня вон внизу машина с охранником, – серьезным тоном ответил он, – давайте к делу, дорогая. Иначе я умру от нетерпения, прямо здесь и сейчас. Вы же этого не хотите?

– Я вообще не хочу, чтобы вы когда-нибудь умирали, по-моему, вы хороший человек, – открывая шкатулку, шутливо ответила она.

Крышка перешла в вертикальное положение, и мужчина увидел нехитрые драгоценности хозяйки. Зоя Константиновна аккуратно выложила их на стол и нажала потайную кнопку, открывающую второе дно. Запустив внутрь руку, женщина торжественно извлекла брошку-бабочку работы Фаберже[2 - Пе?тер Карл Гу?ставович Фаберже? (1846 – 1920 гг.) – известный российский ювелир. Глава семейной фирмы и династии мастеров ювелирного искусства.].